− Это сам дьявол! – воскликнула Изабелль. Ее рука, сжимающая нож, тряслась от судорог, а пальцы второй руки вцепились в кожу и стали выдергивать пряди. – О Боже, что он совершил со мной! Я была невинна! О Боже, моя душа…
Я, запыхавшись, отошла к стене, не отводя взгляда от Изабелль, которая теперь голосила словно в нее саму вселился дьявол.
− Твой отец был чудовищем!
Он что, был маньяком? Серийным убийцей?
Но меня сейчас мало заботили эти второстепенные вопросы, потому что опасность сейчас исходила не от неизвестного мне отца, а от мамы, которая была настроена весьма враждебно по отношению ко мне:
− И он передал это проклятие тебе! – зарычала она, тыча в мою сторону ножом. − Я сразу поняла, кто ты! В тебе нет ничего от меня! Лишь внешность!
− И тем лучше, ты не находишь? – не выдержала я, сжимаясь в клубок из нервов. Несомненно, было страшно, но еще я ощущала первобытную злость по отношению к этой женщине, которая бросила меня, а теперь заявляет, что искала меня чтобы убить.
− Я убью тебя, маленькая дрянь, порождение тьмы!
Слова были как пощечина.
− Я ничего не сделала! Всю жизнь меня преследуют какие-то сумасшедшие люди, которые не могут отличить реальность от мира фантазий, и теперь появляешься ты и говоришь о том, что я дьявол?! Ты знаешь, как я хотела тебя найти?! Как только я узнала о тебе, могла думать только о нашей встрече! Хотела найти тебя, спросить, почему ты отдала меня, спросить, любишь ли ты меня! Каждую минуту, что я провела здесь, я думала о тебе! Я ОКАЗАЛАСЬ ЗДЕСЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! А ТЫ ПРИШЛА МЕНЯ УБИТЬ?!
Из глаз хлынули непрошенные, ненавистные слезы, которых я стыдилась. О Боже, как я ненавидела себя за это!
− Я никогда не хотела тебя! – брызжа слюной зарычала Изабелль, наставляя на меня нож. − Никогда! Как только я поняла, что беременна, я пыталась избавиться от тебя, но они помешали! – Она махнула рукой в сторону двери, будто там стоял кто-то невидимый. – Они спрятали тебя! Думали, что смогут защитить, но, знаешь ли ты, что это невозможно?! Почему они не подумали об остальных людях – о тех, кого нужно защитить от тебя самой?!
− Я ничего не сделала!
− Я долгие годы жила в монастыре, вымаливая прощение за то, что выносила ребенка самого дьявола. Ты ненавистное людскому роду существо. Ты не должна жить с нами на земле!
− Я твоя дочь, мама! – воскликнула я, вытирая слезы. Это было сильнее физической боли. Даже если бы она изрезала меня ножом, даже если бы она убила меня сотни раз, не было бы так больно как от услышанных слов.
− Ты не моя дочь, – потрясенно покачала головой Изабелла. − Я отреклась от тебя еще тогда. Твои глаза и волосы были моими, и ты была похожа на меня, но это еще сильнее напоминало о том, какое чудовище я родила.
− Но я была ребенком мама, за что ты могла меня ненавидеть? – захлебываясь слезами, спросила я. – Или я что−то сделала тебе? Я не виновата в том, что тебе причинил боль этот человек, я ни в чем не виновата!
Повисло молчание. Изабелль смотрела на меня стеклянными глазами. Я видела ее вполне хорошо: ее рот был перекошен от злобы, глаза сверкали чистой яростью. Она не та женщина, которая вошла в комнату. И она приглушенно сказала, глядя на меня в упор.
− Я тебя ненавижу. Я тебя никогда не любила. И искала тебя не потому, что хотела увидеть и не потому что хотела заботиться о тебе. Ты нужна была мне, чтобы вымолить прощение у Господа. Я тебя родила, значит я и должна тебя убить.
Я прислонилась к стене и опустила голову на грудь. От слез слиплись ресницы и горели щеки. От воплей болела голова и ломило тело.
Да, все это – ошибка. Мое рождение – ошибка.
Люди рождаются для того, чтобы совершить нечто хорошее, чтобы поступать так, как велит сердце. Люди рождаются чтобы быть счастливыми. Но все, кого я знаю, хотят лишь одного – избавиться от меня. Они обретут счастье лишь когда мое сердце перестанет биться, когда я перестану дышать. Если это говорит моя мать, тогда в чем смысл жизни, ради чего тогда жить?
Я могла бы попытаться сбежать, но не было сил. Да и зачем? Они всегда будут за моей спиной. Будут считать меня монстром, кричать в затылок обидные слова и называть «убийцей». А может они правы. Может я действительно чудовище и мне не место среди обычных людей.
Я сама не хочу находиться среди них – одной спокойнее.
Я больше не хочу убегать. Я устала.
− Вот так, Аура, – прошептала мне на ухо мама, придерживая мою голову. Колени подкосились, руки упали вдоль тела. Я попыталась прикрыть рукой живот, когда почувствовала, что больничная рубашка стала влажной и горячей.
Затем Изабелла опустила меня на пол и убрала мои волосы с лица. Я пыталась зажать рану на животе, но мама нежным движением отодвинула руку в сторону, что-то пробормотав. Я не слышала.
Я уже ничего не слышала.
Палата постепенно превращалась в размытое пятно, которое становилось все меньше и меньше, до тех пор, пока я не видела только счастливое лицо Изабеллы с триумфальной улыбкой.
Она что-то бормотала, скорее всего молитву, а я думала о том, что это досадно – мое последнее видение перед смертью – ее лицо.
Глава 31
Год спустя
Нью-Йорк
Эти люди в разноцветных одеждах сновали туда-сюда, спешили по своим делам, торопились на свидания, на встречи, и в целом у них была какая-то конечная цель. Движение не прекращалось ни днем, ни ночью.
Куда они спешат? Для Рэна Экейна время остановилось. Целый год день ото дня он проводил в своей квартире словно заключенный. Все дела вел исключительно из дома и распоряжения давал только по телефону. И казалось, это будет длиться вечно, но время подошло к концу: приближается годовщина смерти Ауры.
Рэн снова посмотрел на статью, которую только что прочел в интернете:
«…Реконструкция лечебницы для душевнобольных в городе Эттон-Крик, наконец завершена. Год назад пожар, начавшийся зимней ночью, запомнился всем жителям города надолго. Одиннадцатого декабря мы устраиваем День Памяти всем погибшим в пожаре…».
Рэн откинулся на спинку кресла, уйдя ненадолго в раздумья. Размышляя, он рассматривал фотографию пожара из статьи, и невольно погружался в события того дня. Спустя некоторое время взял свой мобильник и набрал номер.
− Алло, – ответил Кэмерон. – Разве мы не договорились держаться в тени?
− Ты должен пойти на кладбище и положить цветы на могилу.
− Какой в этом смысл? – мрачно осведомился Кэмерон. По его голосу можно было предположить, что он сейчас не один и не может разговаривать, однако в последнее время старший брат всегда был раздражен. Рэн спокойно ответил:
− Потому что за нами следят. До сих пор. Еще ничего не закончилось, Кэмерон. Аура мертва, но это еще не конец. Ты знаешь, что Лиам мне звонил?
− Да. Дед весьма расстроен тем, что ты пропустил два обеда с инвесторами. Он хочет отправить Лиама к тебе в конце февраля.
− Я говорю не об этой дурацкой сделке. – Экейн качнулся на стуле, продолжая холодным взглядом буравить фотографию обуглившейся больницы. − Я говорю о том, что Адам до сих пор преследует Лиама с Кристиной. Ты понимаешь, что это значит? Он до сих пор не верит в то, что Аура умерла. Мы должны дать ему доказательства.
− Лиам не говорил мне, что Адам еще в городе, – протянул Кэмерон обеспокоенным тоном. Он явно подумал о том, что брат предпочел рассказать все Экейну, а не ему.
− Не удивляйся этому. Ты боишься каждой тени и ни с кем не общаешься.
− Ты тоже! – возмутился Кэмерон, впервые за долгое время повысив голос.
− У меня – вынужденная мера предосторожности. Ты не думаешь, что Лиам не позвонил тебе именно потому, что не хотел отвлекать тебя от твоих чрезвычайно важных дел? – голос Экейна был насмешливым, когда он сказал о том, что у Кэмерона какие-то важные дела. – Может быть Адам что-то подозревает потому, что ты ведешь себя так странно? Ты совершенно на себя не похож.
Кэмерон молчал. Может быть он решил, что брат прав, и поэтому не стал возражать, а может быть потому что это было заложено в его характере, но он, утихомирившись, произнес:
− Хорошо, я пойду на могилу Ауры и отдам дань уважения.
− Я рад это слышать.
Они одновременно отключились.
С похорон Ауры братья не общались. Их пути больше не могли так часто пересекаться, ведь Адам уже их вычислил. Если пришел он, значит будут и другие. Поэтому некоторым из них пришлось прикидываться, что ничего не произошло, что все идет по плану. Кэмерон уехал работать в Дарк-Холл, ожидая реконструкции лечебницы, в которой случился пожар. Лиам и Кристина остались в университете Эттон-Крик и продолжили обучение.
