— Пора. Приступайте к выполнению задания.
Взвод разделился на три группы. Одна, под командой лейтенанта, направилась к сопке Рыжей, другая, которой командовал старший сержант Дегтярев, пошла в сторону сопки Темная Роща, третья, которой руководил Кандалин и в которую входил Миша, должна была вдоль просеки подойти к японской наблюдательной вышке.
Хотя вокруг стояла темнота, прямая, как линейка, просека, перерезавшая лес, была хорошо видна. Она тянулась от самой границы.
Ровно в двадцать четыре ноль-ноль разведчики перешли государственную границу и вступили в лес.
Лес был пуст.
Бойцы Кандалина осторожно двигались вдоль просеки, прячась в частом кустарнике. Так они прошли часа полтора. По времени уж должна бы быть наблюдательная вышка.
Впереди посветлело. Кандалин выглянул из-за куста на просеку и сразу увидел вышку. Она, как будто подпирая небо, уходила высоко вверх, и ее верхняя часть терялась в серой мгле.
От вышки не доносилось никаких звуков, видимо, на ней никого не было.
«Вышка, конечно, связана с постом телефонной линией, — рассудил сержант, — поэтому первым делом нужно отыскать провод и перерезать его, а затем подойти к вышке вплотную».
Отделение снова двинулось вперед.
Разведчики ползли по густой, высотой в полметра траве, покрывавшей просеку. Дождь не переставал. Все промокли насквозь. Мокрые гимнастерки липли к спине, ступишь — в сапоге булькает вода.
Разведчики окружили вышку. Кандалин подошел к закрытой двери, остановился, прислушался. Ни звука. Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. На него пахнуло сыростью и промозглым холодом брошенного помещения.
Кандалин переступил порог, в темноте нащупал лестницу, ведущую вверх. Лестница тихонько скрипнула под ногой. Он поднялся на первую площадку, на вторую и так добрался до верхнего этажа. Там тоже было пусто.
Кандалин выглянул в узкое окно. Глаз едва различал черный лес, небо, которое было чуть посветлее леса, и серую ленту просеки.
Он по стене двинулся к выходу. Вдруг рука наткнулась на телефонный аппарат. Кандалин снял трубку, послушал, телефон молчал. Он повесил трубку обратно. И тут вдруг телефон затрещал. Кандалин схватил трубку. Говорили по-японски. Но сержант уловил несколько раз тревожно повторенное слово: «Рус, рус!»
«Наверное, наши где-нибудь наскочили на японцев», — пронеслось у него в голове.
А в это время японцы действительно обнаружили группу старшего сержанта Дегтярева, которая вышла прямо к траншеям противника.
Дегтярев быстро отступил и залег невдалеке. Ему хорошо было видно, как суетились японцы, бегали по ходам сообщения. Их было совсем немного, но Дегтярев приказал отходить.
Кандалин спустился с вышки. На выходе он отыскал телефонный провод и обрезал его.
— Телефон там действует, — сказал Кандалин разведчикам, кивнув в сторону вышки, — может быть, и хозяева придут. Надо ждать.
Вскоре за вышкой послышался топот. Разведчики замерли. Кандалин раздвинул кусты багульника. По тропинке к вышке приближались японские солдаты. Поравнявшись с вышкой, они не остановились, а прошли мимо разведчиков в сторону границы.
— Один, два, три… — считал Миша, — десять, пятнадцать…
Солдат оказалось семнадцать человек.
— За мной! — приказал Кандалин, и разведчики двинулись вслед за японскими солдатами.
Вдруг японцы, пробежав метров четыреста, свернули с просеки и исчезли.
Кандалин приказал прочесать ближайшую часть леса. Разведчики, перебежав просеку, углубились в темную чащу леса.
— Ты пойдешь со мной, — шепнул сержант Мише.
Немного покружив по кустам, Кандалин и Миша наткнулись на какую-то тропку.
Вдруг сержант толкнул мальчика и упал сам. Где-то совсем рядом слышались голоса. Потом где-то внизу вспыхнул огонек папиросы.
— Видел?
— Видел, — тихо ответил Миша.
Начало светать. В серых туманных сумерках Кандалин и Миша могли разглядеть глубокий овраг, изрытый окопами, и два дзота. Окопы были полупустые, возле дзотов сидели по два японца.
Кандалин достал из планшета лист бумаги и набросал схему местонахождения японской огневой точки.
Ровно в семь часов ноль-ноль минут лейтенант Остапов доложил подполковнику Урманову о результатах разведки: японцы действительно отвели все свои полевые войска с первой линии обороны, и граница почти не охранялась.
А в два часа пополудни на вражеской территории, невдалеке от Хандасинского полицейского пункта, разорвался первый советский снаряд. Начались бои за освобождение Южного Сахалина.
Глава двадцать первая. Первый экзамен
Пробиваясь сквозь глухую, черную тайгу, извиваясь, как змея, по оврагам, на равнину с гор течет река Хандаса-Гава. На Сахалине много рек и речушек, но Хандаса-Гава не похожа ни на одну из них. Вода в ней не голубая, не зеленая, а какая-то черноватая, и только утром, освещенная косыми лучами восходящего солнца, она кажется золотистой. В пасмурную погоду, когда порывистый ветер гонит по воде мелкие волны, вода под кустами бывает совсем черной, как будто это не река, а страшная бездонная пропасть.
Японское командование на эту реку возлагало большие надежды, превратив ее в мощную укрепленную линию со множеством хорошо замаскированных дотов и дзотов.
Японцы, не вступая в бой, позволили нашим войскам беспрепятственно перейти границу. Они рассчитывали, что русские растянутся по дорогам, и готовились нанести им удар у реки Хандасы-Гавы.
Разведвзвод лейтенанта Остапова при переходе нашими частями границы был во второй колонне. Подполковник Урманов держал разведчиков поближе к себе, зная, что они скоро ему понадобятся.
Наших солдат удивляло, что противник не оказывает никакого сопротивления.
— Прошли уж порядочно, — говорили они, — а до сих пор ни одного выстрела не сделали…
Но едва наши походные заставы, высланные вперед батальоном, шедшим в первой линии, приблизились к реке, как басовито заговорили японские тяжелые пулеметы. Передовой отряд оказался отрезанным от своих, а по двигавшейся за ним по лесной дороге и советской колонне японцы открыли бешеный минометный и гранатометный огонь.
Колонна мгновенно разделилась на подразделения, и бойцы залегли по обе стороны дороги. Дорога опустела.
Раздалась команда:
— Артиллерия, бронебойщики — вперед!
Началась перестрелка, тяжело бухали орудия. Закричали, застонали первые раненые. Лошади, запряженные в повозки, становились на дыбы, опрокидывая ездовых.
Подполковник Урманов хотел через связистов узнать, что происходит в головных колоннах, но радист напрасно кричал: «Пенза! Пенза! Я — Урал! Я — Урал!» — первая линия не отвечала.
Но вскоре прискакал верховой и доложил о столкновении головной походной заставы с японцами.
— Капитан Зайцев! Батальон — в боевые порядки! — отдал приказ подполковник. — Штаб, разведвзвод — ко мне!
Советское командование приняло решение овладеть с боем Хандасинским укрепленным районом. Подполковник со своим адъютантом и несколькими штабными офицерами пришел на передовую.
— Майор Малинин, как велик по фронту укрепленный район противника? — спросил Урманов командира третьего стрелкового батальона.
— Около восьмисот метров в ширину, около четырехсот — в глубину, — ответил комбат.
— А огневая мощь?
— Трудно сказать: противник не проявил себя полностью. Пока выявлено двадцать две огневые точки. — Малинин показал топографическую карту с обозначенными огневыми точками противника.
— Ждите сигнала! — приказал подполковник.
— Есть ждать сигнала! — отозвался майор.
Сигнала ждали связисты, сигнала ждали пехотинцы, артиллеристы, бронебойщики, минометчики.
Ждали его, по-видимому, и притихшие японцы.
И вот началось! Первый же снаряд нашей артиллерии угодил в полицейский пост. Несколько зданий взлетело на воздух. Потом снаряд за снарядом стал ложиться в японском оборонительном районе.
Противник молчал.
Тогда пошла наша пехота. Взвод за взводом, рота за ротой передвигались бойцы к берегу Хандасы-Гавы. Вот раздалось могучее «ура», и бойцы, вскочив на ноги, бросились вперед, к позициям неприятеля.
А тот, видно, только того и ждал.
Разом заговорили пулеметы, минометы, дальнобойные орудия. Наступавшие оказались прижатыми к земле.
— Всем окопаться! — приказал комбат.
В это время в небольшом овражке в районе расположения штаба полка сидели разведчики лейтенанта Остапова.
— Как стреляют! А про нас-то забыли, что ли? — сказал старший сержант Дегтярев, сдернул с головы пилотку и швырнул ее на траву рядом с собой.
— Значит, наше время еще не пришло, — спокойно ответил Остапов. — Не горюйте, и для нас найдется работа.
