— Конечно, найдется, — поддержал его Кандалин. — Мы еще только отошли от границы, а Южный Сахалин на триста с лишним километров тянется. Так что времени у нас впереди много…
В это время у них над головой с воем пронесся снаряд. За ним еще один, еще и еще…
— Слышите, наши дальнобойные голос подают, — сказал Остапов. — Сейчас на передовой в атаку пойдут…
В овражек спустился адъютант Урманова:
— Лейтенанта Остапова к подполковнику!
Остапов вскочил.
Спустя минуту он стоял перед подполковником.
— Дело такое, — сказал командир полка. — Первая линия в обороне противника в ближайшее время будет прорвана. Противник, естественно, перебросит свои войска и огневые силы на другие рубежи. Так вот, вашему взводу дается задача: проникнуть в тыл противника вот на этом участке. — Урманов показал на карте. — Из данных разведки дивизии нам известно, что вторая линия японской обороны проходит по склонам горы Харамитоги. Но эти данные могли устареть. Завтра в пять утра жду вас.
— Ясно, товарищ подполковник! Разрешите идти?
— Идите, лейтенант, желаю успеха!
Поздно вечером, когда спустился сумрак, разведчики, переплыв Хандасу-Гаву, вошли в лес. Здесь они разделились на группы в два-три человека и разошлись в разные стороны.
— Ну и лес! — шепотом сказал шедший за Кандалиным Миша. — Словно подметенный — ни сучка нигде не валяется, ни валежины… Чисто как!..
— Ш-ш, — оборвал его Кандалин. — Нашел время чистотой любоваться! Может, завтра в этом чистом лесу кто-то из наших ребят найдет себе могилу…
Мальчик замолчал и притих.
Часа два они продвигались в кромешной тьме, не встретив по пути ничего интересного.
— Давай присядем, отдохнем, — предложил Кандалин, когда они вышли на небольшую лужайку. — Пусть рассветет немного, а то не видать ни черта.
Они сели под куст.
— Да-а, Атаманыч, — тихо сказал Кандалин, — плохи наши с тобой дела. — Ничего мы с тобой пока не обнаружили: ни людей, ни огневых точек. А ведь должны они быть где-то тут поблизости: вчера из этого района японцы вели артиллерийский огонь. Не может быть, чтобы они отсюда ушли, ведь это у них пока тыл.
— Тогда где же они? — спросил Миша.
— Вот это нам с тобой и нужно в точности выяснить. — Кандалин посмотрел на часы. — Вставай, Мишук, пошли, немного развидняется…
На востоке чуть брезжил рассвет. Белый, как молоко, туман стлался по земле. Прошло немного времени, на востоке небосклон заалел, и робкие лучи солнца стали просачиваться сквозь поредевший туман.
Вдруг Миша дернул Кандалина за рукав:
— Что это?
— Где?
— Вон видишь холмик? Это не дзот?
Кандалин немного раздвинул ветки и внимательно пригляделся к холмику.
— А ведь верно — дзот! — тихо сказал он. — Ложись и наблюдай.
Прошло полчаса. Дзот не подавал никаких признаков жизни.
— Может, там и нет никого? — спросил Миша. — Айда посмотрим!
— «Айда»! — передразнил его сержант. — Ты лежи тут, а я попробую подползти к нему незаметно. Если удастся, войду внутрь. Тогда ты тоже подползай к дзоту и жди меня снаружи.
Кандалин перекинул автомат на спину и пополз. Приблизившись к дзоту, он заметил телефонный кабель. Достал кинжал, перерезал его, спустился в ход сообщения и рывком открыл дверь, ведущую внутрь дзота.
Тогда к дзоту подполз Атаманыч и притаился у входа.
Ему хотелось заглянуть в дзот самому, но он, помня приказ, лежал тихо, затаив дыхание, направив дуло автомата на плотно прикрытую дверь.
Вдруг она распахнулась как от удара ноги, и наружу, щурясь от солнца, вылез японский солдат.
Миша вздрогнул, но в ту же секунду положил палец на спусковой крючок автомата и крикнул:
— Руки вверх!
Японец испуганно смотрел на автомат, но рук не поднял.
— Руки вверх! — еще раз крикнул Миша.
— Да ведь у него руки-то связаны. — В дверях показался Кандалин. — К тому же он еще не совсем проснулся. Когда я вошел, он спал. Вот тебе и «язык». Я тут еще кое-какие бумаги прихватил — в штабе разберутся… Теперь, Мишук, ходу! Ведь не один же он тут в дзоте сидит. Небось его товарищи отлучились куда-нибудь. Как бы нам на них не нарваться!..
«Язык» шел нога за ногу, и Кандалину то и дело приходилось подгонять его. Кандалин тревожно поглядывал на часы. Надо было спешить — уже пятый час. Пожалуй, сейчас лучше развязать японцу руки, тогда он сможет идти скорее.
Он развязал пленному руки, тот пошел быстрее.
Вдруг японец, пронзительно свистнув, бросился на сержанта. Тот стукнул его прикладом автомата по голове, оглушенный ударом, японец упал. Но его знак, видимо, был кем-то услышан, несколько выстрелов разорвали тишину леса. Над головами Кандалина и Атаманыча просвистело несколько пуль.
— Ложись! — крикнул Кандалин, падая возле японца.
Миша плашмя бросился на землю и прижался к ней всем телом.
— Нас заметили, — тихо сказал Кандалин. — Что теперь делать с «языком»?
Тут заработал пулемет.
— Может, прикончить его? — неуверенно спросил Миша.
Кандалин отрицательно покачал головой:
— Командованию нужны сведения, так что мы должны доставить его в штаб. Придется связать и тащить на себе. Ишь, гады, стреляют — головы не поднимешь… Доползем вон до того оврага, там нас пули не достанут.
В это время пленный открыл глаза и быстро сел.
— Лежи! — зыкнул на него Кандалин, но было поздно: несколько пуль прошили грудь японца, он, застонав, повалился на землю и затих.
— Готов! — сказал Кандалин.
Пулемет снова залаял грубым, простуженным голосом.
— Миша, — тревожно позвал сержант, — жив?
— Жив!
— Понял, где самураи засели?
— Понял. Я думал, они отсюда уже ушли, ведь наши близко!
— Уйдут они, дожидайся! Их придется выметать отсюда каленой метлой. Отползай, Мишук, в овраг. Он нас к Хандасе выведет.
К счастью, овраг был недалеко. В овраге они встали на ноги и, слегка пригибаясь, побежали по ложбине, которая привела их к реке.
Они были уже на берегу реки, когда услышали шорох в сухой траве. Оба разом вскинули автоматы. Снова зашуршало.
С трухлявого пня спрыгнул бурундук и, мелькнув черно-коричневой спинкой, скрылся в сухой траве.
— Ну, Миша, давай переправляться. Тут, должно быть, неглубоко, может быть, удастся перейти вброд.
В это время снова послышался какой-то шорох. Кандалин резко обернулся.
— Небось опять бурундук, — махнул рукой Миша и стал спускаться к воде.
Разведчики не знали, что командир японской артиллерийской батареи, притаившийся в кустарнике у Голой сопки, увидев, что советские разведчики скрылись в овраге, послал двух солдат перехватить русских у переправы через Хандасу-Гаву.
— Товарищ сержант, идите сюда, тут и правда мелко…
Вдруг где-то совсем близко грохнул выстрел.
Атаманыч оглянулся и, увидев, что сержант упал, прыгнул к высокой толстой лиственнице и притаился за ее стволом.
Все было тихо. Мальчик осторожно выглянул и сразу же в нескольких шагах от себя увидел двух японских солдат. Они крадущимися шагами подходили к лиственнице.
— Живым взять хотите? — не узнавая собственного голоса, закричал Атаманыч. — Не выйдет, самураи проклятые!..
Он дал длинную очередь из автомата, и оба солдата упали.
Миша выскочил из своего укрытия и бросился к Кандалину.
Сержант был ранен в живот. Чуть повыше ремня на гимнастерке быстро росло, расплывалось большое кровавое пятно.
— Товарищ сержант! Владимир Григорьевич, миленький! Владимир Григорьевич!
Вместо ответа Кандалин глухо застонал.
«Жив! — обрадовался Миша. — Но что же мне теперь делать?»
И словно в ответ на его невысказанный вопрос, Кандалин, не разжимая зубов, проговорил:
— Возьми… планшет… Скорее переправляйся… К нашим…
— Не беспокойтесь, Владимир Григорьевич… Планшет я передам… Мы сейчас вместе переправимся… Вы только потерпите немного…
Кандалин шевельнул губами, видно, хотел что-то сказать, но из горла у него вырвался лишь хрип, и он бессильно уронил голову набок.
Миша повесил себе на шею автомат сержанта, потом подсунул руки под мышки Кандалина и, пятясь и волоча бесчувственного товарища по земле, стал спускаться к воде.
Миша вошел в реку. Вода дошла ему до пояса, до груди. Он осторожно передвигал ноги по дну, боясь одного — оступиться.
Но вот река стала заметно мелеть. Идти стало легче, приближался противоположный берег.
«Ну, до берега, по воде, я его дотащу, а как быть на берегу? Мне его не поднять, и тащить волоком нельзя, ведь он ранен в живот», — тревожно думал Миша.
Кандалин на мгновение открыл глаза.
— Владимир Григорьевич, вот мы и переправились. Потерпите, теперь совсем немного осталось…
— Ковальчук! Атаманыч! — вдруг услышал Миша несколько голосов.
