У Нины дрогнула рука, тревожно забилось сердце. Она смотрела то на замок, то на записку.
«Что же случилось? Куда делся Миша? И почему он написал «прощайте»?»
Нина давно уже приметила, что Миша в последнее время стал какой-то странный, всех сторонится и о чем-то все время думает.
А Миша действительно переживал трудные дни.
Шли летние каникулы; онорские ребята ходили в походы, с утра до вечера пропадали на реке, иногда устраивали концерты самодеятельности в клубе.
Раньше во всех этих затеях Миша был первым заводилой, но после гибели отца и смерти матери он очень переменился. Теперь ему часто хотелось остаться одному. Он одиноко бродил по лесу или уходил на берег Онорки, садился на большой прибрежный камень и подолгу смотрел в стремительно мчащуюся мимо него воду.
Все соседи принимали близко к сердцу судьбу осиротевшего мальчика. Одни считали, что лучше всего ему устроиться в детдом, другие звали жить к себе. И мать Нины, тетя Наташа, тоже говорила не раз: «Поживи, Миша, у нас. Хотя бы до окончания школы, а там видно будет».
Но Миша не мог себе представить, как он будет из школы после уроков возвращаться не домой и его будет встречать не мама, а кто-то другой… И от этих мыслей ему становилось еще грустнее.
В книгах, газетах Миша часто читал о мальчиках — его ровесниках, воюющих в рядах Советской Армии, героических бойцах, отважных разведчиках. Прочел он и про ленинградца Александра Полетаева… Вот тогда-то и зародилась у него мысль добраться до подполковника Урманова, упросить командира полка, чтобы он взял его в армию.
С каждым днем намерение Миши крепло все более и более.
В Оноре у него было много друзей, но самым близким другом была Нина — с ней он делился своими мыслями и планами. А об этом своем замысле он не сказал даже ей.
Нина стояла перед запертой дверью с запиской в руке и растерянно переводила взгляд с записки на замок. Потом, зажав записку в кулаке, побежала домой.
— Нина, что с тобой? — встретила ее мать встревоженным вопросом.
— Миша… Атаманыч… — дрожащим голосом ответила Нина.
— Что с ним? Что случилось?
Нина протянула матери записку.
Тетя Наташа пробежала глазами по строчкам раз, другой и пристально поглядела на дочь.
— А тебе он ничего не говорил?
— Нет. Он последнее время почему-то прятался от всех и что-то скрывал. И от меня тоже…
Тетя Наташа тихо охнула и еще раз прочитала коротенькую записку.
— «Прощайте»… — задумчиво повторила она. — Что же это значит?.. Неужели?..
Дрожащими руками тетя Наташа свернула записку и быстро сказала дочери:
— Нина, я пойду в сельсовет, а ты собери ребят, и пройдитесь по тем местам, где чаще всего бывал Миша. Да расспроси всех, может быть, кто-нибудь что-нибудь знает.
Первым делом Нина побежала к Ване Крутикову, с которым Миша недавно ездил в Александровск к Ваниному дяде.
Но Ваня тоже ничего не знал.
До позднего вечера ребята бродили по берегу Онорки, по лесу, звали Мишу и, лишь когда уже стало совсем темно, грустные и расстроенные вернулись домой.
Глава третья. Письмо из Онора
Вторую неделю Миша жил в полку.
За это время из Онорского сельсовета пришла справка, подтверждавшая все то, что он рассказал о себе, а Урманов до сих пор не решил, как быть с мальчиком.
«Конечно, лучше всего было бы определить его в какой-нибудь детский дом, — размышлял подполковник. — Но парнишка, видать, отчаянный — недаром его прозвали Атаманычем, — не станет он жить в детдоме, непременно сбежит… Может, и правда лучше оставить его в полку? Но все это не так-то просто. Мало ли что вбил себе в голову мальчишка! Ему служба в армии представляется, конечно, в розовом свете: стоит одеть военную форму, как на другой же день начнешь совершать подвиги и получать ордена и медали…»
Урманов несколько раз вызывал к себе Мишу, подолгу беседовал с ним, объяснял, что воинская служба не игра, а тяжелый труд, требующий от человека напряжения всех его сил, крепкого здоровья, выносливости, смекалки, уж не говоря о том, что военный должен много знать, должен долго и упорно учиться.
— А вот я читал… — попытался возразить Миша во время одного такого разговора.
— В том-то и дело, что только читал, — не дал ему закончить Урманов. — А я не только читал, я на собственном горбу все это испытал.
— Вот и я хочу испытать на собственном горбу!
Урманов засмеялся, ласково похлопал Мишу по спине.
— Иди-ка лучше спать, — сказал он. — Поздно уже, в другой раз поговорим.
Миша ушел грустный и взволнованный. Он до сих пор не знал: оставят его в полку или нет. А время идет, уже конец августа, скоро начнутся занятия в школе…
На другой день Урманов, разбирая полученную почту, обнаружил среди служебных писем «штатское» письмо, адресованное лично ему.
Подполковник надорвал конверт и стал читать:
Уважаемый товарищ Урманов!
С настоящим письмом к Вам обращается директор средней школы села Онор. Вы, надо полагать, догадываетесь, что побуждает меня писать Вам. Нам сообщили из сельсовета, что Вы наводите справки о Мише Ковальчуке, ученике нашей школы. Прежде всего мы, конечно, обрадовались, узнав, что Миша жив, здоров и находится в надежном месте.
Однако то, что Вы прислали в сельсовет запрос, наводит на мысль, что Миша хочет остаться у Вас. И вот в связи с этим мне и хотелось бы с Вами поговорить.
Желание Миши представляется мне вполне оправданным. Несколько месяцев тому назад он лишился отца, а затем и матери. Оставаться в Оноре у чужих людей ему тяжело: здесь все напоминает ему о счастливой жизни в родной семье. Я знал его родителей, это были простые и сердечные люди. Они сумели привить своему сыну любовь к Родине, чувство долга, а также воспитать в нем смелость, решительность и предприимчивость. Ребята признавали его авторитет и прозвали его Атаманычем.
Мы хотели определить Мишу в детский дом или поселить у кого-нибудь из близких ему людей. Но если говорить откровенно, то лучше всего было бы Мише переменить обстановку. С этой точки зрения он поступил правильно, обратившись к Вам.
Но, с другой стороны, возникает вопрос: есть ли у Миши данные, чтобы стать военным. Он много читает, и, очень возможно, его решение пойти в армию созрело под влиянием книг. Может случиться, что он скоро остынет и будет жалеть об опрометчивом шаге, который сделал по присущей ему горячности.
Нужно учесть и то, что он не закончил школу и ему нужно продолжать учебу.
Очень прошу Вас, товарищ Урманов, взвесить все обстоятельства и сообщить мне о Вашем решении.
Что касается нас, то мы всегда будем рады принять Мишу и проявить о нем должную заботу.
Уважающий Вас Н. А. Вершинин.
Урманов дважды перечитал письмо и вечером приказал вызвать к нему Ковальчука.
Штаб полка находился на склоне сопки Скалистой. Ночью, когда его ярко освещенные окна сияли золотом среди непроглядной тьмы, он казался сказочным кораблем, стоящим на причале в тихой бухте.
Миша подошел к подножию сопки, посмотрел наверх и подумал: «Осилю без отдыха или нет?» Он вздохнул поглубже и начал подниматься по узкой тропе.
Урманов ждал Мишу в своем кабинете.
«Сегодня надо решить, наконец, что с ним делать. Мальчишка небось совсем извелся… Директор Онорской школы, конечно, прав: Мише тяжело оставаться в Оноре и постоянно чувствовать свое одиночество. Ведь на такого впечатлительного мальчика усиленное внимание и забота могут произвести обратное действие, он еще острее почувствует свое сиротство… Но директор прав и а другом: парнишке надо учиться…»
В дверь постучали.
— Войдите! — сказал Урманов.
— Товарищ подполковник, Ковальчук явился по вашему приказанию, — четко отрапортовал Миша.
— Вот и хорошо, — отозвался Урманов. — Проходи, садись.
Миша ждал, когда заговорит подполковник. Но тот молчал, задумчиво глядя на мальчика. Миша не выдержал:
— Товарищ подполковник, разрешите сказать?
— Говори, говори…
— Знаете, — торопливо заговорил Миша, — я сейчас: поднялся на Скалистую одним махом, без передышки!: А до сих пор никак не мог осилить ее сразу. Если лейтенант Сидоренко и дальше будет заниматься со мной физкультурой, то через два-три месяца я смогу забираться без отдыха на самый хребет Камышовой гряды!
Урманов смотрел в задорно сверкающие мальчишечьи глаза и думал: «Кто знает, может, и правда из него, со временем выйдет отличный офицер?..»
— Значит, Миша, тебе у нас понравилось? — наконец, заговорил он.
— Товарищ подполковник! — Миша вскочил. — Да я…
— Ладно. Все понятно, — остановил его Урманов. — Но, видишь ли, в чем дело… Из Онорской школы пришла письмо от директора… Там беспокоятся о тебе… Директор пишет, что тебе нужно учиться.
