Когда снова выглянула луна, Кандалин и его бойцы увидели недалеко от себя двух человек. Один из них тащил другого на спине, видимо раненого.
Кандалин вскочил на ноги и крикнул:
— Стой! Кто такие?
Но вместо ответа он услышал только стон. Тащивший раненого зашатался и упал.
Кандалин только разглядел, что оба человека были в советской офицерской форме.
На востоке показалась узкая светлая полоска рассвета. Она быстро расширялась, над землей поднялся густой белый туман.
Солдаты, взвалив раненых на плечи, по тропке, протоптанной оленями, которых много водится в этих местах, оттащили их за позиции.
Но вот туман стал рассеиваться, оставив на траве капельки росы. Теперь на сопках четко обозначились высокие стройные ели. Они были в росе от нижних веток до верхушек — казалось, что кто-то осыпал их серебристым бисером.
Прошло немного времени, из-за сопки сверкнули первые лучи солнца, и сразу все ожило, зазеленело, засияло.
Вдруг Кандалин воскликнул:
— Ивайков, постой-ка! Ты погляди, кого несешь? Никак, японец? А другой-то заместитель командира полка капитан Некрасов…
Бойцы опустили раненых на землю.
— Калинин, сбегай в овражек, принеси воды! — приказал сержант одному солдату и наклонился над японцем. В карманах японца он нашел только компас и топографическую карту.
Лоб японца под ежиком черных коротких волос был бледен, ноздри широкого приплюснутого носа при каждом вдохе раздувались, из-под верхней губы виднелись длинные зубы.
— Ну и рожа! — сказал Кандалин, отходя от японца. Того гляди, в горло вцепится…
Принесенной Калининым водой сержант осторожно обмыл лицо Некрасова. Пуля прошла навылет от правой щеки под нижнюю челюсть. Вторая рана, в плече, тоже сочилась кровью. Кандалин достал индивидуальный пакет, наложил тампоны на раны капитана. Тампоны сразу же намокли кровью. Сержант покачал головой.
— Ивайков, — сказал он, — доложишь обо всем командиру роты и передашь ему вот это. — Он протянул автоматчику карту и компас, найденные у японца. — А ты, Калинин, быстро в роту за носилками.
Бойцы ушли. Кандалин сел возле Некрасова.
Японец лежал с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни.
Меж тем совсем рассвело. Сержант то и дело поглядывал на часы. «Тихо-то как! — думал он. — Кругом спокойно, словно ничего и не произошло сегодня ночью…»
Но эта тишина была обманчива. На самом деле, все подразделения Хандасинского участка в это самое время находились на своих боевых порядках и зорко следили за границей. Отбоя боевой тревоги еще не было: ведь никто не знал, что нарушитель границы пойман и сейчас лежит на оленьей тропе под охраной сержанта Кандалина рядом с истекающим кровью капитаном Некрасовым…
В это время японец пошевелился и застонал.
«Вот мразь! — в сердцах подумал сержант. — Четвертый год война идет, а тут отсиживайся, карауль вас, чертей!»
Кандалину, как и многим бойцам на Дальнем Востоке, казалось обидным, что война проходит без их участия. Но в то же время было совершенно очевидно, что они отсиживаются здесь не зря. Подобно сейсмографу, записывающему колебания почвы, происходящие за многие тысячи километров, дальневосточная граница отмечала ход войны: стоило гитлеровцам на фронте одержать хоть мало-мальский успех, как японцы наглели и устраивали вылазки на границе, если же фашисты терпели поражение, то и японцы поджимали хвосты.
Снова послышался стон. На этот раз стонал капитан. Он открыл глаза и пошевелил губами, видимо, он пытался что-то сказать.
— Что, товарищ капитан? Что? — наклонился над ним Кандалин.
— Шкура… Оленья шкура… Там… — Капитан обессиленно умолк.
На тропе показался Калинин. За ним шли несколько бойцов, врач и старший лейтенант, командир роты.
Врач осмотрел Некрасова.
— В санчасть, немедленно! — приказал он.
Потом он наклонился над японцем.
— Жив? — спросил старший лейтенант.
— Да. Должно быть, он потерял много крови.
— Его надо доставить в штаб! — приказал командир роты.
Врач сделал японцу перевязку, и бойцы унесли его, уложив на носилки.
— Товарищ старший лейтенант, — обратился Кандалин к командиру роты, — разрешите прочесать то место, где мы обнаружили капитана Некрасова и японца. Капитан только что говорил о какой-то оленьей шкуре…
— Об оленьей шкуре? — удивился ротный.
— Да, я это ясно расслышал. Может, бредил, а может…
— Тогда вот что, сержант, бери с собой двух автоматчиков и действуй.
— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!
Через несколько минут Кандалин с двумя автоматчиками скрылся в чаще леса.
Глава шестая. По ту сторону границы
В десяти километрах от границы на берегу реки Хандасы расположен полицейский пограничный пост японцев.
Тревожно было в эту ночь на посту. Ночь миновала, но волнение не улеглось.
В кабинете начальника разведгруппы поста шло экстренно созванное совещание. Начальник разведгруппы, пожилой долговязый капитан, склонившись над столом, водил карандашом по разложенной на столе карте и давал пояснения другим офицерам, следившим за движением карандаша:
— Хиросита перешел границу вот в этом месте. Что было дальше, нам неизвестно. Выстрелы, которые мы слышали ночью, наводят на мысль, что Хиросита был обнаружен.
Один из офицеров откинулся на спинку стула и, поправив очки на носу, воскликнул:
— Вот уж этого я никак не ожидал! Хиросита — опытный разведчик. К тому же его великолепная идея с оленем…
— Идея, может быть, хороша, — отозвался капитан, — но одной идеи недостаточно, надо суметь провести ее в жизнь… А вот этого-то, судя по всему, Хиросите и не удалось. Теперь, господа, нам надо наметить план дальнейших действий.
В эту минуту под окном раздался вой автомобильной сирены. Этот звук был хорошо знаком офицерам поста Хандаса. Все бросились к окну.
Из легковой машины вылезал толстый японец. Повернувшись лицом к востоку, он отвесил глубокий поклон и только после этого направился к двери штаба.
Это был начальник бригадной разведки майор Икеда. Получив донесение о ночном происшествии, он немедленно прикатил на пост.
Выслушав доклад начальника разведгруппы, майор швырнул на стол белые перчатки и мизинцем расправил короткие усики.
— Безобразие! — процедил он сквозь зубы. — Разведчики! Такой провал!
Капитан стоял перед ним навытяжку и молчал.
— Каковы были задачи Хироситы? — спросил Икеда. — Те же, что и прошлый раз?
— Так точно, господин майор! Перейти государственную границу, в городе Александровске встретиться с Миасуда, получить у него все собранные материалы и на обратном пути по возможности проверить правильность данных о расположении русских войск на границе.
— Что у него было с собой?
— Компас, топографическая карта и оружие.
— Та-ак, — протянул Икеда. — Надеюсь, что Хиросита поведет себя достойным образом и не нарушит священных традиций самураев. Я хочу верить, что он готов пожертвовать жизнью…
— Я тоже так думаю, — ответил капитан. — Хиросита — человек надежный. Во всяком случае, русские вряд ли добьются от него каких-либо сведений.
— Ну, а что вы намерены предпринять дальше? — спросил Икеда.
— Надо направить к Миасуда в Александровск другого человека.
— Да, но как вы переправите его через границу?
— Об этом мы подумаем, господин майор.
— «Подумаем»! — передразнил майор. — Думать вы мастера! А выполнять задуманное вами, как видно, придется приглашать человека из Токио.
— Нет-нет, господин майор! — замахал руками капитан. — Мы сами справимся! Будьте уверены, господин майор!
— Ну хорошо, — проворчал Икеда. — Подождем, не подаст ли о себе вестей Хиросита. Завтра позвоните мне и доложите о ваших дальнейших планах. Майор Сунига у себя?
— Господин начальник полицейского поста уехал осматривать доты, расположенные у Камышового хребта.
— Тогда прикажите оседлать мне коня. Я тоже поеду на границу.
Капитан побежал выполнять приказание, а Икеда подошел к окну и скучающим взглядом стал смотреть на улицу.
Глава седьмая. А тут еще эта оленья шкура…
Денек сегодня обещал быть великолепным. На Сахалине таких не по-осеннему теплых дней «бабьего лета» бывает немного — всего пять-шесть в конце сентября. Но уж зато в такие дни смотришь вокруг и не нарадуешься, — небо синее-синее, а воздух прозрачный и чистый, как ключевая вода.
Кандалин с двумя бойцами медленно полз в высокой сухой траве. Хорошо бы привстать, вздохнуть всей грудью, осмотреться по сторонам, но нельзя: граница!
Вдруг Кандалин заметил недалеко от кустарника человека. Он лежал лицом вверх и не шевелился. Сержант осторожно подполз поближе.
