у костра, — думала Уна. — Он всегда так делает, когда не спится».
— Это здесь. — Старик остановился на небольшой поляне с двумя соснами, которые росли под крутым углом, опираясь друг на друга (словно две карты в карточном домике).
— Я хочу рассказать тебе важное, — его голос был спокоен, как штиль. — Эти деревья, — начал старик, — поддерживают друг друга. В дождливый день и в сильный ветер они рядом. Я давно наблюдаю за ними. Здесь на моих глазах одно из них зацветало в первый раз, — он указал на дерево с пышной кроной. — А другое зацветало в последний. В самый последний раз.
Второе дерево больше напоминало ссохшуюся корягу.
— Если одно из них упадёт, то неизбежно упадёт и второе, — сказал Тихон. — Я так думал. — Он молчал и чего-то ждал.
Послышался треск. Уна вздрогнула от неожиданности и прижалась к старику.
— Деда, что это?
— Падение, — просто ответил Тихон.
Треск пронзил лес новым залпом. Сердце Унки чуть не выпрыгнуло из груди. Она вцепилась в руку старика и замерла. На старом дереве появились трещины. С каждой секундой они становились всё больше и больше, пока не раздался разрушительный грохот. Уна зажмурилась и ощутила, как всё внутри сжалось в одну маленькую точку.
— Они упали, — подумала она и почувствовала, как деда приобнимает её за плечи.
— Смотри, — прошептал он.
На поляне пыль стояла столбом. Подсвеченная восходящим солнцем, она золотилась в воздухе. Было тихо. Приглядевшись, Уна увидела, что одна из сосен стоит.
— Не упала, — ещё не вернувшимся от страха голосом сказала Уна.
— Не упала, — повторил старик. — Всё это время сосну поддерживали. Она разрасталась корнями на десятки метров вокруг. Росла с опорой и любовью второго дерева. А сейчас…оно погибло.
Внучка внимательно смотрела на деда и словно впервые заметила на его лице трещинки-морщинки. По щекам девочки покатились слезы, катились, даже не спрашивая у неё разрешения. Они пропадали в оранжевом свитере, что надет был навыворот. Тихон встал на колени. Он вытер слёзы шершавой рукой.
— Скажи, стала бы ты смотреть представление в папином театре, которое не имеет конца? Или, скажем, читать книгу без завершения? Этакую бесконечную книгу?
Уна помотала головой. «В чём смысл книги без конца, — думала она. — Если её не прочитать за целую жизнь».
— Я хочу закончиться, как добрая книга, что оставляет на душе свет и тепло, — сказал старик.
Он встал и пошёл к наклонившемуся дереву. Уна шла за ним ощущая, что ноги совсем ватные. Тихон выкопал две небольшие ямки, сорвал с дерева несколько шишек и положил их в углубления. Внучка помогла засыпать их землёй.
— Придет время, и ты станешь опорой, Уна. Вот увидишь.
Она крепко обняла дедушку, так крепко, как только могла.
— Ты должна мне кое-что пообещать. Всегда, слышишь, всегда помни, что ты мечтатель.
— И всё?
— Этого более чем достаточно.
Босые старик и девчушка медленно вышли из утреннего свежего леса. На крыльце дома пахло крепким кофе. И на душе у каждого стало радостно, ведь этот запах мог значить только одно. В гостиной сидит Поли, пьёт кофе маленькими глотками и Лу, который думает о театре.
Тихий разговор отца и сына, объятия у камина с внучкой, чашечка кофе с Поли. Это был день, когда старик рассказал свою последнюю главу. Главу, наполненную теплом, смехом и любовью.
Когда его не стало, небо было такое звёздное! Казалось, абсолютно каждая звезда вышла той ночью попрощаться со стариком. Они его сильно любили, как только могут любить холодные звёзды. Поли написала Тихону стих, а Унка выучила его наизусть.
Жил звездочёт с глазами цвета неба,
С душой ребёнка, с телом старика.
Он многое не понимал на этом свете,
Но пару истин точно знал наверняка.
Что восход солнца — это новый шанс,
Который завтра может испариться.
Что свет луны в ночи — это маяк,
С которым в мире никогда не заблудиться.
А знаешь, что он говорил?
Он говорил: взгляни на эти звёзды,
На сей бескрайний звёздный океан
И лишь представь масштаб своей проблемы,
Ведь значимость её — самообман.
Старик любил общаться с Геркулесом,
С Кассиопеей танцевать под старый джаз.
Он приручил МедведицуБольшую
И много мёда для неё запас.
И эти звёзды шёпотом во тьме
Ему желали сладкой, доброй ночи.
Старик имел проблемы, как и все,
Но знал масштаб, ведь они маленькие очень.
И ты помнишь, что он говорил?
Он говорил: взгляни на эти звёзды,
На сей бескрайний звёздный океан
И лишь представь масштаб своей проблемы,
Ведь значимость её — самообман.
Поли Ааль,
с любовью к Тихону
Прошло время, прежде чем Лу решился открыть письмо, бережно написанное Тихоном.
Дорогой Лу!
Я продал обсерваторию. Продал с улыбкой и лёгкостью, как разбивают копилку для покупки заветной мечты. В конверте ты найдёшь ключи и билеты. Они от небольшого домика, что у самого леса в городе Клаудинг.
Боюсь, что оставаться в Грейбурге опасно для всех вас, особенно для Уны. В этом городе не осталось места для книг, театра и детства.
Ты и сам всё чувствуешь, не так ли?
Переезжайте. Это лучшее, что я могу для вас сделать. Доверься облакам, как когда-то доверял мне.
Обними Уну и Поли.
Люблю вас. Ваш Тихон
Лу погладил письмо по складочке. Он так давно не получал настоящих, бумажных писем. А вот Тихон и Унка часто обменивались ароматными письмами и даже мечтали создать свою собственную почту.
В комнату вошла Поли с двумя большими чашками какао.
— Всё хорошо? — спросила она.
— Знаешь, кажется, мы переезжаем.
Имбирный чай и мятный поезд
С собой взяли всего несколько чемоданов, ведь самое важное было в людях.
— Извините, вы не подскажете, как нам пройти к четырнадцатому пути? — спросила Поли, держа в руке три голубых билета.
— О, этот путь на ремонте вот уже много лет, — с удивлением объяснил работник Грейбургского вокзала.
Унка смотрела на него снизу вверх, мужчина напомнил ей огромный воздушный шар. Она взяла билет из маминых рук и протянула ему: — Но у нас там поезд.
Воздушный шар покрутил бумажку в своих огромных ручищах и хихикнул в усы: — Малышка, билет ненастоящий.
Затем он посмотрел на Лу и Поли: — Играете, значит? Это прекрасно!
Отдав билеты Грейбург— Клаудинг, мужчина — воздушный шар развернулся и
