– Ты чего?! – заорал он, загораживая Муху.
– Отойди, – грозно посоветовал ему Лера, – а не то сам получишь!
– Кто? Я? – притворно удивился Пеца.
Пока он заговаривал зубы, Муха незаметно зашёл Лере за спину.
– В последний раз говорю, – предупредил Лера.
– Куда-куда? – тянул время Пеца, поджидая, когда Муха подкрадётся к противнику сзади.
– Не веришь? – сжал кулаки Лера.
– Не верю, – ухмыльнулся Пеца и ударил его в челюсть.
Но тут произошло непредвиденное. Долей секунды ранее Муха обхватил Леру поперёк туловища. Пытаясь высвободиться, Лера рванулся вправо, повернулся и подставил вместо себя под удар Муху. Со всего маху Пеца заехал напарнику в ухо. Удар был настолько сильный, что тот кубарем отлетел в сторону. А освобождённый таким образом Лера, недолго думая, врезал по загривку самому Пеце, отправив его вслед за дружком на пол.
– Ещё? – приблизился он к поверженной парочке.
– Зэк! – пискнул напуганный Муха и припустил по коридору.
Лера бросился за ним, но тут кто-то из толпы сделал ему подножку и он упал. Сверху тотчас навалился Пеца, а потом ещё кто-то, и ещё.
Куча мала кончилась тем, что нагрянула завуч Фаина Демьяновна, которую за нервозный характер все в школе называли Фенечкой. Противник, а его было большинство, бросился в разные стороны. Один Лера не смог, так ему накостыляли. Только и сил хватило, чтобы сесть на полу.
Но дикая нравом Фенечка ему тут же помогла подняться, цепко ухватив Леру за ухо.
Через минуту, он с пылающим лицом стоял в учительской, а за дверью ведущей в кабинет завуча вели разговор трое. То была сама завуч, классная руководительница Леры – математик Надежда Филипповна и биолог Пантелеймон Юрьевич.
Фенечка что-то выкрикнула зло и неразборчиво.
– Подвижный мальчик, – заметила миролюбиво Надежда Филипповна.
– Хулиган, – громогласно объявила завуч, – недаром его в следственном изоляторе держали!
– В детском спецприёмнике, – поправил Пантелеймон Юрьевич.
– А какая разница?! – взвыла Фенечка.
– Огромная, – вступилась Надежда Филипповна. – В следственном изоляторе сидят подозреваемые в совершении преступлений. А в спецприёмнике в худшем случае оступившиеся дети, которым надо помочь.
– Всё равно, – заявила завуч, – таким нездоровым типам не место в нашей школе!
После школы Лера заболел. Анисья Николаевна измерила ему температуру, покачала головой и дала таблетку аспирина. Жар на время спал, но вечером ему стало ещё хуже. Увидев, что ртутный столбик подбирается к 39 градусам, бабушка за голову схватилась.
– Ах, Боже ты мой! – сказала она и вызвала «скорую».
Фельдшер долго и тщательно осматривал Леру. Заставил открыть рот, пощупал пульс, помял живот, послушал лёгкие и сердце.
– Странно, никаких симптомов, – заключил он и открыл свой фельдшерский чемоданчик. – Возможно, у него какая-нибудь скрытая инфекция. Я сейчас жаропонижающий укол сделаю, а завтра обязательно сдайте анализы.
Но и анализы ничего не показали. А температура у Леры по-прежнему держалась высокая. Казалось, что его положили в печь и жарят на медленном огне. Временами ему даже нравилось представлять себя горячим пирожком, если бы не по трескавшиеся сухие губы да беспрерывно набегающие слёзы, которые, словно кипяток, выжигали уголки глаз.
– Надо его срочно в Минск везти, – заявил участковый врач и выписал направление в Детскую республиканскую больницу.
Но единственная машина «скорой помощи» третий день стояла в гараже. А водитель её – Толя, с черепно-мозговой травмой лежал в хирургическом отделении. Голову он разбил совершенно просто, стал на брошенную кем-то кожуру от банана, поскользнулся и ляпнулся затылком об асфальт.
Лера, между тем, не то, что ходить, даже сидеть не мог. Поэтому никакая другая машина, кроме «скорой помощи» ему не подходила.
– Я сам «скорую» поведу, – решил дядя Ваня Безручко. – Не то помрёт мальчонка.
Сопровождать его вызвался санитар Коля Могильник.
Рано утречком, загрузив полубессознательного подростка с плачущей бабушкой, они тронулись в путь.
Дорога летела стремительно. Лера угадывал это по проносящимся в окне вершинам деревьев. Шуршащие шины и мерное покачивание то погружали его в дрёму, то вновь пробуждали. Но вдруг монотонно работавший мотор поперх нулся, заглох, чихнул, снова заработал и смолк окончательно. Машина по инерции проехала ещё немного и стала на обочине.
– В чём дело? – встревожился Могильник.
– Бензин кончился, – мрачно сообщил Безручко.
– Как кончился?! – подпрыгнул, словно ужаленный, санитар. – Мы же с тобой вчера полный бак залили.
– Значит, ворьё слило за ночь! – констатировал милиционер. – Вон, стрелка на нуле. А я в спешке проверить забыл.
– Что делать будем?
Не сговариваясь, они обернулись к Анисье Николаевне. К их удивлению, глаза бабушки были абсолютно сухими, а лицо полно решимости.
– Николай, – приказала она, – беги через поле вон к тому лесу. За ним сразу моя родная деревня. Проси подводу, скажи для Анисьи Стопочкиной, внук у неё помирает.
– Зачем его в деревню? – удивился санитар. – Там, наверное, и ветеринара нет, не то, что врача.
– Там бабка Кобзева живёт, – тихо сообщила Анисья Николаевна. – Слыхал о такой? Знахарка. Она и меня лечила, когда я ещё под стол пешком бегала.
– Сколько же ей лет?
– Вот не знаю. Но я ещё девчонкой босоногой была, а она уж бабкой звалась.
Могильник направился просёлочной дорогой к деревне, а бабушка достала термос с ледяной водой.
– Иван, – сказала она, укладывая на Лерин лоб охлаждённый компресс, – выйди на дорогу, может, бензина кто даст.
– Бесполезно, – расстроенно отозвался дядя Ваня.
– Мы же напрямую поехали через бывший военный полигон. Тут если раз в день трактор проедет – и то событие.
Не прошло и получаса, как Коля Могильник вернулся обратно. За ним, помахивая хвостом, ходко тянула телегу пегая лошадка.
– Вот, встретил, – пояснил, запыхавшись, санитар, – вас знает.
– Доброго здоровьячка, Анисья Николаевна! – поднял кепку, правивший лошадкой мужичок.
Увидев его, бабушка заплакала.
– Ой, Петя! – всплеснула она руками. – Тебя сам Бог послал.
Петя оказался мужиком расторопным. Под его командой участковый с санитаром вмиг переставили носилки с Лерой на телегу.
– Ты, Анисья Николаевна, впереди садись, к внуку в голову, – распорядился он, – а я сбоку пойду.
С другой стороны телеги, держась за оглоблю, пошёл Коля Могильник. Дядю Ваню Безручко оставили охранять «скорую».
– Не заночуешь, – пообещал ему на прощание Петя. – В деревне телефон имеется. К вечеру подмогу жди.
Свою пегую лошадку Петя не подгонял, и она ступала неторопливо, словно зная, что везёт тяжелобольного. Лера был в забытьи. Но вот бабушка сменила компресс, и он открыл глаза. Мокрое полотенце так приятно холодило лоб, что Лера улыбнулся. Высоко над ним в лучах солнца сияло голубое небо. И где-то там среди этого необъятного простора заливался весенней песней невидимый глазу жаворонок. Лера попытался отыскать трепещущую в небе птичку. Но набежавшие горячие слёзы вмиг размыли мир над ним. А когда схлынули, и всё вокруг снова стало сухим и жарким, он увидел, как с немыслимой высоты спускается к нему ангел. Мгновение – и он уж завис над ним, сложив за спиной два белоснежных крыла. Лицо ангела показалось Лере знакомым. Где-то он видел этот курносый в конопушках нос и рыжие вихры волос. Ангел тем временем улыбнулся приветливо и вдруг показал розовый язык.
– Лерка-холерка, – сказал он ласково.
– Ты кто? – испугался Лера и тотчас его узнал.
Это был Лёнька, утонувший в третьем классе, когда они играли в хоккей на Панском пруду. Полез за шайбой к полынье, провалился и мгновенно ушёл под воду, точно его крокодил утащил. Не кричал и даже за лёд не цеплялся.
– Какой крокодил? – рассмеялся ангел Лёнька. – Они у нас не водятся. А из зоопарка зимой ни одно пресмыкающееся не побежит.
Лера вспомнил, как они рыбачили с Шуркой на Панском пруду, как Речка свалился в воду, как, испугавшись, кричал он про крокодила, и удивился.
– Откуда ты знаешь?
– Мне оттуда всё видно, – показал Лёнька на небо.
– Всё-всё?
– Абсолютно. Я и про Крым знаю, и про привидения, и про чёртов колодец, и про высоту под крестом, и про то, как вы Шурке зуб рвали.
– А что ты там делаешь?
– Жду.
– Чего ждёшь?
– Нового переселения.
– Души, что ли?
– Ага.
– Так это же сказки.
– Ничего не сказки, – обиделся Лёнька. – Мы рождаемся, чтобы научиться чему-нибудь новому: любить, писать стихи, спасать людей, изобретать, делать мебель, строить дома, собирать машины. В общем, творить добро.
