– Что не так? Что не так? – бормотал Мерлин, то подбегая к столу, то отдаляясь.
Он брал в руки камни, внимательно осматривал их, чуть ли не на зуб пробовал, проводил пассы руками, шептал заклинания, однако Ключ оставался глух и нем. Наконец, маг бросил все на стол, уселся в кресло, задумался. Мы все ждали.
Вдруг пол под ногами заходил ходуном, стены задрожали, с потолка посыпалась штукатурка. С каждой секундой землетрясение усиливалось, превращаясь в настоящий шторм земли. Стол и кресло теперь подпрыгивали в воздухе не добрых двадцать сантиметров. Мерлин попытался угомонить дрожание земли заклинаниями, однако это не помогло. Ключ и аметист летали по столу из конца в конец, но на пол не падали, в последний момент чудом возвращаясь к центру. Нас бросало, словно щепки. Я ухватил Астраю за талию, прижал к себе, стараясь устоять на ногах. Девушка прижалась ко мне, нервно обхватив руками. С потолка упали люстры, штандарты; мебель, шатаясь и падая, разбивалась в щепки. Со стен слетали гобелены, пыль туманом заполонила зал. Послышался звон разлетающегося оконного стекла.
В центре, там, где стоял длинный стол, послышался такой треск, словно рвались живые ткани и кости. Я на миг оглянулся, но этого было вполне достаточно, чтобы увидеть, как прямо из стола начинает произрастать острый шпиль, увенчанный большим железным распятием. На удивление времени больше не оставалось. Птичка в моем мозгу уже не в рупор – в мощный динамик орала, что пора уносить ноги. Я ухватил со стола аметист, который доверчиво подскочил к самому краю. В тот же миг кто-то невидимый выбросил меня из моего тела. Уже не ощущая тряски, я наблюдал со стороны, как подношу камень к груди, как из-под ткани выпрыгивает настоящий Ключ, как в яркой вспышке воссоединяются камни. Астрая что-то кричала, но в грохоте нельзя было разобрать ни слова. Егор, преодолевая тряску, попытался добраться до нас, однако Абдулла, то ли намеренно, то ли случайно отбросил его подальше. Мерлин вовсе не мог подняться на ноги. Его, словно игрушку, метало во все стороны. Гоблины распластались под упавшей тяжелой дверью и не шевелились. Через мгновение я снова ощутил все прелести сотрясения, уже находясь в своем теле. Острый шпиль разрастался. Вот он занял весь центр, пробил потолок, стены потянулись к нам. Нужно немедленно уходить. А как?
Я сжал Ключ, страстно желая, чтобы нас здесь не было. Егор, не смотря на полученную затрещину и тряску, тянулся своими ручонками к моим ногам. Он больше не мог идти – полз червяком, что-то шепелявя своим беззубым ртом.
Я посмотрел на Ключ. Камни начали ярко разгораться. Их лучи били ввысь, постепенно расширяясь, пока не соприкоснулись друг с другом.
И тогда в ярчайшей новой вспышке по центру родился бриллиант. Время застыло. Обломки мебели, стен, потолка и осколки стекол повисли в воздухе вместе с мельчайшей пылью. Егор почти дотянулся до моего ботинка, Абдулла удерживал его за ногу, не давая двигаться вперед. Мерлин протянул ко мне руку, в которой на мгновение что-то блеснуло, его рот исказился, слова застыли на устах. Астрая широко открытыми глазами смотрела на меня. Ее уста были приоткрыты, волосы за спиной превратились в факел. А потом все в грохоте исчезло.
Мы оказались в темном тоннеле. Я посмотрел на Ключ. Теперь он был похож на цветок ромашки, в лепестках которой расположились семь камней. Лучи, исходящие от них, били в центр, где пульсировал живой бриллиант. Он то расширялся, то сжимался в размерах, словно дышал, словно жил своей жизнью. От его пульсирующего света темнота отступала, морок прятался, старался отступить как можно дальше. Металл теперь был теплым, живым, камни превратились в разноцветные лепестки.
– Красота, – прошептала Астрая, все еще прижимаясь ко мне. Ее взгляд не отрывался от Ключа. – Как называется этот цветок?
– Цветик-семицветик, – ответил я, несколько удивленный, потому как ранее и слыхом не слыхивал о таком. Слова словно сами вылетали из моих уст, и это было непривычно. – По поверьям, если оторвать лепесток и произнести нужное заклинание, то он, облетев всю планету и коснувшись земли, исполнит любое желание.
– Попробуем? – Астрая даже руку протянула к цветку.
– Ага, щаз! – я резко отвел цветок в сторону. – А потом начинай все сначала? Никто не знает, где он упрячется в этот раз.
– А я все время гадала: кто и куда их прятал? На Хранителя, на Творца и Ангелов грешила. Все оказалось куда проще?
– Меня сейчас больше занимает другой вопрос: где мы оказались и как отсюда выйти. Слышишь, цветок невиданный, подскажи, а? Ну, хоть лепестком шевельни для ориентации!
И что вы думаете? Подействовало! Свет бриллианта, который теперь был похож на огромную каплю росы, из вертикального преломился в горизонтальный, указывая нам путь. Я с сожалением отпустил гибкое тело Астраи, но ладошку девичью продолжал сжимать крепко и нежно. Мы двинулись в ту сторону, куда указывал нам камень. Тоннель был довольно широк, чтобы мы могли идти вдвоем плечо к плечу. Иногда по стенам пробегали какие-то картинки, временами в воздухе возникали миражи. Мы сначала не понимали, что они обозначают, лишь с удивлением узнавали в них знакомые контуры, пока Астрая, с ее аналитическим умом, вдруг не воскликнула:
– Да это же наши Миры! Ну, точно же! Смотри, смотри, как все просто!
Я видел теперь, насколько отличны мы друг от друга, то есть научники от магов. Наш Мир Творец создавал плоским, огромным, безграничным, покоящимся на огромной черепахе, которая, в свою очередь, плавала в безмерном море. В этом море было множество обитаемых миров, планет, галактик, туманностей. В нем летали тяжелые космические крейсеры и легкие разведчики. А черепаха все время менялась, впитывая в себя от моря и суши и перераспределяя наши энергетики друг другу через свою голову, которая была похожа…
– Как все просто, – прошептала Астрая восхищенно. – Вот они, наши Миры. Ты живешь на плоской Великой планете магов, я – в океане научников, а Пограничье – это и есть черепаха, вместо головы которой – Земля.
– И если наши Миры начнут проникать друг в друга… – продолжил я.
– Тогда черепаха, погибнет, твердь и вода смешаются, превратившись в грязь…
– В которой жизнь уже невозможна.
Мы шли и смотрели, словно школяры, в каких муках Творец создавал Миры, как рушились они, не имея опоры, как воссоздавались раз за разом, пока энергетика двух Миров не родила черепаху, которая, наконец, стабилизировала весь процесс становления Великой Вселенной. Я так подозреваю, что нам показали упрощенный, под наше убогое понимание адаптированный, вариант, ибо на практике все намного сложнее. И море – не море вовсе, а твердь – не твердь. Чем же является сама черепаха – одному Творцу ведомо.
Занятые развернутыми картинками, мы шли по тоннелю, не замечая ни разветвлений, ни поворотов. Краем сознания я отмечал, что луч бриллианта указывал в нужное нам ответвление, куда несли нас наши ноги, не подчиняясь отвлеченному разуму. Всецело же обратил я на это внимание, когда демонстрация закончилась. Мы еще немного прошли в совершенной тишине, нарушаемой только отзвуками наших шагов, пока путь нам не преградила дверь. Странно, но это была обыкновенная дверь, оббитая железом, без ручки, без замка, выпуклая, словно холм.
– Что дальше? – спросила Астрая, хотя, подозреваю, что вопрос ее был чисто риторический.
Я поднес Ключ, ища, куда бы его вставить, но ни одного углубления не нашел. Тогда я дотронулся до двери. Железо на ощупь было теплым, словно живым. Я толкнул дверь рукой, затем плечом. Астрая по мере сил помогала, однако толку от этого не было. Дверь даже не шелохнулась.
– Приплыли, – констатировала девушка упавшим голосом.
– Да уж, – согласился я. – А выход-то должен быть, иначе никак. Что ж мы, так и останемся здесь навсегда?
– Может, назад пойдем?
– Нет, назад нельзя. Видишь, Бриллиант светит только вперед. А ежели он погаснет? Заблудимся, тогда вообще не вернемся.
Со злости я ударил дверь ногой. И знаете что? Нога моя погрязла в металле, словно в черноземе рыхлом. Так и стоял я: одна нога на полу, вторая – на двери. Но самое интересное было в том, что неудобства мне это никакого не представляла. Астрая, глядя на меня, и сама осторожно ступила на дверь, потом перенесла на нее вторую ногу, и теперь висела параллельно полу. О как! Куда же делать гравитация?
Я перенес вторую ступню на дверь, осмотрелся. Теперь тоннель оказался глубоким, без вершины, колодцем, на дне которого стояли мы с Астраей. Цветок как-то сам выпал из руки и осторожно, словно лист осенний, опустился на поверхность. Она тут же покрылась травой, прораставшей прямо на глазах. Трава приподняла цветок, который самостоятельно рос на стебле, тянулся ввысь. Стены колодца заволоклись туманом, настолько густым, что, вытянув руку в сторону, я ощутил капельки влаги на ладони.
