— А как этот?.. — спросил фон-Фрейлих, имея в виду Лукана.
— Огонь! Режет все. Ретивый! Не без моего руководства, разумеется…
Фон-Фрейлих внимательно посмотрел на обер-лейтенанта и, чтобы охладить своего подчиненного, похвалил Лукана:
— Таких… нужно поддерживать. Их у нас не так уж много. Надо беречь… Они еще послужат фатерлянду… да… — Генерал пожевал сухими губами. — Маскируйтесь, как вам удобнее. Это виднее на месте… э-э-э… маскируйтесь красными лентами, трезубцами, чем угодно, но действуйте! Входите в доверие. Перехватывайте их разведчиков. Сейчас мне нужны сведения, сведения…
Штирке поднялся на ноги, выпрямился. Он побледнел, язык его заплетался:
— Господин генерал, разрешите… я хотел… у меня большая просьба… в лесах… со здоровьем…
Фон-Фрейлих понял, чего хочет Штирке, но сделал вид, что ничего не понимает, и поспешил предупредить офицера:
— За вашу службу, господин обер-лейтенант, я представляю вас к награждению высшей наградой… э-э-э… орденом железного креста.
Кровь бросилась в лицо Штирке, и он ошеломленно гаркнул:
— Хайль Гитлер!
— Хайль! А этому передайте… э-э-э… что я наградил его медалью… э-э-э… медалью за храбрость, введенной для восточных союзников… и присваиваю ему военное звание ефрейтора.
Наблюдая за просиявшим обер-лейтенантом, фон-Фрейлих на минуту забыл о своих неудачах и сомнениях, почувствовал себя более уверенно. Он сделает, этот Штирке, то, что ему прикажут!
— Через месяц-два я успокою этот дикий край. Здесь не останется, если понадобится, ни одной живой души, не останется камня на камне. А сейчас мне нужны сведения и сведения, господин капитан…
— Простите, мой генерал, — робко поправил еще более оторопевший Штирке: — обер-лейтенант.
— Я говорю: господин капитан! Моя карта должна быть четкой и ясной. Я должен знать, с кем имею дело и какие мне нужны силы для борьбы с партизанами. И в первую очередь я надеюсь на вас, господин капитан.
Штирке совсем ошалел от милостей, которыми осыпал его генерал. Он клянется сделать все возможное, чтобы оправдать доверие своего благодетеля-генерала. Все это он бормочет, почти не понимая, о чем идет речь. Но по крайней мере сейчас, в кабинете фон-Фрейлиха, он уверен, что пойдет первым и проложит дорогу для славы генерала и своей славы, и никто не посмеет помешать ему.
Виктор ехал на операцию с радостью, а возвращался угрюмый и недовольный.
Получив пистолет, Виктор никак не мог усидеть в партизанском лагере. «Как это так? — думал он. — Тимка бьет фашистов, а я должен сидеть в лагере? Пусть еще тогда, когда был безоружным, а теперь, гляди, какой у меня пистолет!»
— Товарищ комиссар, — обратился Виктор к Михаилу Платоновичу, — разве есть такой приказ, чтобы боец с оружием все время сидел в лагере?
— Какой же боец будет сидеть в лагере? Сам видишь — у нас все воюют, — ответил комиссар, вероятно не понимая, куда клонит Виктор.
— А почему меня не берут в бой? Разве у меня нет оружия? Тимку ведь берут? Я тоже хочу в бой…
Глаза комиссара смеялись:
— Смотри, какой горячий. Что ж, специально для тебя бой устроить? Может быть, позвать сюда фашистов, чтобы ты повоевал?
— Я с ротой дядьки Бидули пойду.
Комиссар засмеялся:
— С Бидулей можно. Езжай, повоюй!
Виктору больше ничего и не нужно было. Он уже заранее сговорился с Бидулей. Тот шутил, как обычно, но пообещал: «Дадут разрешение — так уж и быть, возьму с собой. Проветришься немного».
Виктор помчался на хозяйственный двор. Группа Бидули уже собралась в дорогу. Подбежав к командиру, Виктор молодецки козырнул и доложил:
— Товарищ командир! Комиссар позволил.
— Что позволил? — переспросил Бидуля, забавляясь растерянностью мальчика.
— Да с вами же…
— Что с нами?
— Да разве ж вы не знаете?
— Эх ты, морока! Всё ему отгадай да догадайся… Ты докладывай мне по уставу. Ну, еще раз!
Виктор весело сморщился, быстро шмыгнул носом, отбежал шагов на десять назад и снова подлетел к Бидуле:
— Товарищ командир! Комиссар отряда приказал бойцу Гапуньке прибыть в ваше распоряжение и ехать на боевую операцию.
— Вот это другое дело! Прыгай в сани.
Довольный, Бидуля приказал трогаться в путь.
Виктор все время напряженно смотрел по сторонам.
Ему так и казалось, что вот-вот откуда-нибудь выскочат гитлеровцы и начнется бой. Но, так и не встретившись с врагом, они доехали до самого села.
Здесь навстречу им вышли партизаны.
На доме, около которого остановились подводы, трепыхался на ветру лоскуток с надписью: «Сельисполком». На крыльцо вышел бородатый партизан. Бидуля, стряхивая с одежды сено, крикнул ему:
— Здорово, председатель!
Председатель сельсовета с достоинством пожал Бидуле руку и гостеприимно протянул ему свой кисет с табаком. Они долго говорили о какой-то паровой мельнице, о муке, о пекарне, но Виктора все это очень мало занимало. Подумаешь, большое дело — открыть мельницу и намолоть муки партизанам! Вот если бы завязать бой с фашистами!..
Но скоро Виктор забыл об этом. Возле партизанских саней собралась большая группа его ровесников. Они внимательно разглядывали шинель с золотыми пуговицами и с особым почтением смотрели на кобуру с пистолетом. Это так понравилось маленькому партизану, что он некоторое время ходил вокруг подвод, делая вид, будто никого не замечает. Но вдруг ему пришло на ум, что с ребятами нужно обязательно поговорить. Еще узнает командир, скажет: «Тоже, пионерский организатор! Пистолетом расхвастался!» И Виктор решительно подошел к столпившимся у саней ребятам.
Те немедленно отступили назад и, в свою очередь, сделали вид, что ни Виктор, ни его шинель, ни даже его пистолет их совсем не интересуют;
— Фрицы у вас бывают? — деловито спросил Виктор.
— А что им тут делать? У нас все партизаны, — ответило несколько голосов.
— Наши ребята бывают? — гордый своей принадлежностью к отряду, спросил Виктор.
— И ваши и наши. У нас все село партизанское.
— Вы пионеры? А сборы у вас бывают?
Дети переглянулись. В самом деле, как же это так? И не подумали до сих пор о таком важном деле!
— Пионеры, — за всех ответила сероглазая девочка и задорно улыбнулась. — А что?
— А отряд у вас есть?
Ребята опустили головы.
— У нас вожатая эвакуировалась, — виновато сказала девочка.
— А вы что сами — маленькие? К секретарю комитета комсомола надо обратиться. Он должен дать вам вожатого. А то как же, пионеры — и без отряда!
Виктор был на высоте положения. Хоть и не пришлось ему самому биться против фашистов, но он сделает дело, о котором обязательно доложит комиссару.
— А это что за вояка? — услышал он вдруг над своей головой чей-то бас.
Обернувшись, Виктор увидел председателя сельсовета.
— Это у нас немалый чин, — отрекомендовал Бидуля Виктора. — И что только вырастет из этого архаровца! Огонь парнишка!
— Видно, что бравый вояка! Смотри, как пуговицы горят! — восклицал председатель, но в его восхищении Виктор уловил явно насмешливые нотки.
— Да, шинель у него в порядке. Это у нас пионерский руководитель. Огонь хлопец! — тоже не то серьезно, не то в шутку начал расхваливать Виктора Бидуля.
От этих похвал Виктору захотелось провалиться сквозь землю. Он стоял красный, как рак, чувствуя на себе десятки глаз. И опять услышал бас председателя сельсовета:
— Смотри-ка, он еще и при оружии!
— А как же! По косарю — ложка, по вояке — оружие, — объяснил Бидуля.
Председатель даже потрогал рукой пистолет Виктора.
— А стреляет оно? — спросил, подходя к мальчику, седой дед.
— Какая-то мухобойка, — определил председатель.
— Да, летом от мух вполне можно отбиваться, — подтвердил дед.
Эта шутка окончательно вывела Виктора из равновесия. Он улыбался, стараясь показать, что ему тоже смешно, но чувствовал, что вот-вот заплачет. А дед еще добавил:
— Маловато оружие, маловато! Казак бравый, а оружие, можно сказать, дамское.
Неизвестно, до чего бы довел Виктора этот разговор, если бы все, добродушно посмеявшись, не занялись своими делами.
Виктор вернулся в лагерь в угнетенном настроении.
Не говоря никому ни слова, он направился к дяде Якову. Ему он рассказал все. Как и ожидал Виктор, дядя Яков не смеялся. Он внимательно выслушал Виктора, достал большой кусок кожи и пообещал сделать ему новую кобуру, да такую, чтобы никто уже не смел насмехаться над юным партизаном.
— Вот сошью тебе кобуру — и шабаш! Пойду к командиру, и пусть дает мне оружие. Что ж я… Все воюют, а я словно пасынок в этой семье.
Виктор был вполне согласен с решением дяди Якова, но просил не торопиться, сшить кобуру на совесть и не пожалеть товара.
