– Чё, чё? – недоумевающее переспросил Цыбуля. – Ты по-русски спроси. Я по-вашему не понимаю. И вообще, кто вы такие и что у нас в Находке делаете?
Цыбуля вдруг ощутил себя гражданином своей страны и решил покачать свои права свободного человека.
– Кто вам дал право брать нас в плен и угрожать нам. Мы ничего плохого не делали. На вашу коноплю вышли случайно и ничего с ней делать не хотели. Нужна она нам. У нас героина сколь хочешь. Отпустите нас, мы домой пойдём. А то мы Мамеду пожалуемся, он вам покажет.
Цыбуля сам удивился своей храбрости. Он горделиво осмотрелся, надеясь увидеть испуг на лицах этих наглецов. Мамеда все боятся, и эти не исключение. К тому же он попытался определить, где они находятся и куда лучше бежать при необходимости. Вот он увидел знакомые скалы Сестры, а вот и Племянничек, правда, почему-то без железного отражателя на нём. Он обернулся к реке, ожидая увидеть привычный силуэт моста через реку Сучан, но почему-то его не нашёл на месте. Тогда он обернулся и посмотрел через реку, ожидая увидеть знакомые городские улочки в частном секторе за рекой, но там не оказалось ни улочек, ни этого самого сектора. Цыбуля озадаченно посмотрел на унылого Штымпа:
– Слышь, Штымп, а куда мост подевался? Вот Сестра, вот Племянник, а моста-то нету.
Штымп тупо посмотрел на реку.
– А может, он за поворотом?
– Ты чё тупишь? – не выдержал Цыбуля. – Какой поворот? Вон вся река до самого Брата видна, а мост где, ты мне скажи? А, – вдруг завопил он. – Штымп, а Брат-то гляди, весь лесом порос и целый. А он уже лет тридцать, как уполовиненный.
Штымп туповато вертел головой, ничего не понимая и не произнося ни слова. Цыбуля же, только сейчас вдруг начавший что-то соображать, преданно посмотрел в глаза китайцу с косичкой и угодливо улыбаясь, спросил:
– Что вы сказали?
Китаец выхватил откуда-то тонкую кожаную плеть, пребольно ударил Цыбулю по спине и спросил на ужасном русском:
– Кто ты? Отвечай хану Бутую, посланцу великого Чингисхана. Откуда ты пришёл и что делаешь в этих краях?
Цыбуля, морщась от удара плети и с опаской поглядывая на неё, сразу всё понял.
– Штымп, он сказал, что они от Чингисхана. Ты смотри, и одеты они по-старинному. А луки и стрелы? А вокруг, погляди, ни города, ни кораблей на бухте. Мы куда с тобой угодили? У тебя по истории что было в школе?
– Я с неё удирал всегда. У нашей исторички от меня аллергия завсегда случалась. Она задыхаться начинала и пятнами красными вся покрывалась. Я из жалости к ней с урока и удирал куда попало.
– Ну и дурак же ты, Штымп. Если бы ты ходил на историю, то понял бы, куда мы попали с тобой. Если это нам не снится, если это не глюки такие классные, то мы с тобой, каким-то образом, оказались в прошлом, в тех временах, когда монголы воевали с местными племенами. Никакие это не китайцы. Это монголы, завоеватели и разорители Приморья. Я как-то по телику передачу про них слышал. С ними надо быть поосторожнее, а то враз голову с плеч снимут. С воспитанием у них очень строго было.
Затем, нагнувшись ещё ниже и улыбнувшись ещё любезнее, Цыбуля жалостливо и тоскливо заныл:
– Школьники мы, гуляли здесь и заблудились в лесу. Мы из города Находка, вон там, на берегу, был наш город, и пропал куда-то.
Монгол с косичкой, усиленно морщась, кое-как перевёл эти слова Бутую. Тот нахмурился, изучающе взглянул на пленников исподлобья, и что-то коротко бросил толмачу. Тот опять подскочил к пленникам.
– Вы врать, – закричал он. – Здесь нет и никогда не был городище.
Цыбуля опять захныкал:
– Мы по берегу ходили, травку хотели собирать. Нам домой надо идти. Отпустите нас. Нам вашей травы не надо. У нас своей хватает.
Толмач опять перевёл эти слова хану. Тот неожиданно и зло рассмеялся. Толмач удивлённо спросил:
– Какую траву ты собирать и зачем?
Цыбуля взглянул на Штымпа, пожал плечами и показал на могучие заросли конопли. Хан ещё сильнее рассмеялся, тыча в наркоманов коротким пухлым пальцем. Вслед за ним угодливо захихикал и толмач с косичкой. Затем Бутуй брезгливо провёл у себя по горлу, махнул в их сторону правой рукой и щёлкнул пальцами. Тотчас к ним подскочили два монгола с оголёнными саблями и погнали их в кусты подальше от толпы воинов. Цыбуля напрягся, оглянулся, увидел устремлённые на них хмурые взгляды и понял, что их ведут на казнь.
– Штымп, нам сейчас бошки поотрубают, – бросил он напарнику. – Надо делать ноги.
В это время они подошли к широкой, пробитой в склоне горы тропе среди могучих кедров с густым подлеском. Цыбуля тотчас сообразил, что бежать надо вниз по склону, туда, где темнел густой хвойный подлесок. В этих плотных зарослях неуклюжие монголы с их длинными копьями и широкими луками не поспеют за ними. Правда, они тоже не спринтеры, но от верной гибели ноги сами их понесут. Продолжая широко улыбаться и кланяться врагам, он шепнул Штымпу:
– Штымп, тикаем в кедровник, – и стремительно кинулся вниз, слыша за собой пыхтенье тщедушного Штымпа. Монголы оказались действительно не готовы к побегу. Пока они доставали стрелы и пускали их в беглецов, те уже скрылись за поворотом, потом за другим. Беглецы лишь слышали, как мимо них, но чуть в сторонке, просвистело несколько стрел. Вверху слышались незнакомые возгласы, яростные крики, очевидно, команды. Объятые смертельным ужасом, наркоманы летели вниз, не чуя ног, как вдруг увидели прямо перед собой лежащего поперёк тропы огромного тигра. Царь тайги нисколько не удивился их стремительному появлению, лишь лениво повернулся в их сторону, открыл зубастую пасть и издал сиплый, но грозный рык, от которого ребята стремительно развернулись и, не останавливаясь, кинулись в другую сторону.
Пробежав какую-то сотню метров, они бешеным аллюром вломились в роскошный малинник, где носом к носу столкнулись с семейством лакомившихся переспелой ягодой медведей. Двое медвежат от страха упали в траву, а матёрая медведица, взревев, встала на дыбы и пошла на ребят, хищно разевая зубастую пасть и целя в них когтистые лапы.
Едва не падающие от усталости наркоманы от страха обрели новые силы и ринулись обратно через тропу, надеясь там найти спасение от всех ужасов, выпавших внезапно на их долю. Но только они выскочили из леса на широкую поляну, как опять увидели перед собой десяток запыхавшихся монголов. Погоня разом повернула к ним, потрясая клинками и натягивая луки. В ужасе наркоманы ринулись по тропе вниз, пока опять не попали на рассерженного и нервно бьющего хвостом по стволу кедра тигра. В лесу неподалёку слышались тревожные команды монголов, пытающихся отыскать и казнить беглецов. Сил у измученных ребят уже не осталось совсем. Они из последних сил, шатаясь и падая, выбежали на тропу и почти на четвереньках устремились по тропе вверх, с ужасом слыша за собой треск кустарника и топот чьих-то тяжёлых ног.
Тропа скоро вышла на гребень склона и повела их на вершину. Но силы у беглецов были уже на исходе. Тяжело дыша и задыхаясь, Цыбуля свернул с тропы в густой орешник на склоне и упал за ним в траву, со свистом хватая воздух измученными лёгкими. Обессиленный Штымп с тихим стоном шлёпнулся рядом. Они лежали, чутко прислушиваясь к звукам на тропе. Но там было тихо. Очевидно, монголы не стали тратить время на поимку не так уж и нужных им беглецов.
Так они пролежали несколько часов. Отдышавшись и придя в себя от пережитого ужаса, они удивлённо посмотрели друг на друга.
– Слышь, Штымп, а чё это было? Может, глюки какие? Откуда здесь монголам взяться, в натуре?
Штымп молча сидел в стороне, что-то пытаясь выдернуть из летней курточки. Цыбуля присмотрелся. Это была тонкая бамбуковая стрела с острым кованым железным наконечником и лёгким оперением, застрявшая у товарища в летней курточке.
Ребята, взявшись за руки, отважно вошли в клубящийся сиреневый туман. Ничего не было видно, ни дороги под ногами, ни даже друг друга. Сделав несколько мелких осторожных шагов, они вдруг вынырнули из тумана, но уже в небольшой странной комнатке с тусклой запылённой лампочкой под потолком и приоткрытой железной дверью. В комнатке ничего не было, кроме побелённых стен и встроенного в стену небольшого стального, тоже почему-то открытого, сейфа. Пока ребята осматривались, в комнатке появился настороженный Унушу, за ним его молчаливое войско, после чего в комнатушке стало тесновато и душновато. Приказав знаками Унушу и воинам не шуметь, Паша осторожно выглянул в приоткрытую дверь. Марина заметила, как его лицо изумлённо вытянулось, и он осторожно спустился по лесенке обратно в комнатушку.
– Что там? – шёпотом спросила Марина.
– Подвал какой-то, – пожав плечами, ответил Паша тоже чуть слышно. – Но самое интересное, что возле двери на выходе в кресле сладко спит самый настоящий наш находкинский мент. Я его где-то уже раньше видел. Охраняет что-то, или нас ожидает.
– Да это же просто здорово, что мент, а не монгол или арап какой-нибудь. Ведь нас в принципе могло занести через это случайное временное окно куда угодно – в Малайзию, в Антарктиду, или в Париж. А мент, это хорошо. Он лицо государственное, он службу несёт. Про нас он вряд ли что знает. Это просто случайность какая-то. Паша, а мы не в подвал банка угодили? А может быть, это КПЗ, и нам пора идти сдаваться.
