– Унушу, успокойся. Убивать надо в бою вооружённых врагов, а не после боя покалеченных и беззащитных людей. Сейчас Марина окажет им помощь, а потом будем думать, что делать с ними. Пошли, Мариша, смотри, они очень мучаются, истекают кровью от осколочных ран. И к тому же невероятно напуганы взрывом гранаты. Такого они даже в самых ужасных снах видеть не могли.
Ребята подошли к самому ближнему раненому монголу, лежащему рядом с раненой лошадью. Это был мужчина средних лет, с чёрной бородкой, в кожаных штанах и холщёвом кафтане. У него осколками было разорвано бедро, посечены руки, на плече зияла открытая кровоточащая рана. Раненый держался из последних сил. Он дрожал мелкой дрожью не то от потери крови, не то от смертного ужаса при виде приближающихся врагов. Он понимал, чем обычно заканчиваются подобные битвы для беспомощных раненых. Паша постарался его успокоить. Он улыбнулся ему, жестами показал, что его будут осматривать и лечить. Раненый испуганно наблюдал за их действиями. Кровь продолжала сочиться из ран, наполняя лужу на песке. Марине стало дурно от запаха и вида крови. Она зажмурилась и отвернулась.
– Паша, я фельдшерских курсов не заканчивала, и боевой санитарной практики не имею. Я только ваши ссадины лечила йодом, вот и все мои познания в медицине. А ты что, хочешь, чтобы я провела хирургические операции с усечением и наложением швов. Ах, как это ужасно. Почему люди так жестоки друг к другу?
– Мариша, я не мог поступить иначе. Если бы в последнюю минуту не подоспел шалунишка Сургу, то меня бы уже не было на свете. Эти жестокие воины-завоеватели с лёгкостью уничтожили бы меня, как уничтожали всех врагов на своём пути. Я могу лишь попросить прощения у них, а ты должна помочь им избавиться от страданий. Кроме нас, помочь им больше некому. Унушу с его воинами тоже дети своего времени и церемониться с ними не будут. Слишком много горя принесли эти завоеватели здешнему народу.
Марина пересилила себя и подошла к раненому. Проворно обработав раны перекисью водорода и йодом, она присыпала их стрептоцидом и перевязала остатками бинтов. Раненому дали выпить валерьянки, и он заснул в тени под молодой ольхой. Двое других тоже нуждались в помощи. У молодого монгольского юноши была перебита осколком голень, и ему пришлось наложить шину. Третьему, самому старому раненому монголу с множеством тяжёлых, но неопасных ран, пришлось для перевязки порвать на бинты чистый запасной вкладыш для спального мешка. Двое монгольских воинов погибли от взрыва гранаты. Других раненых не было. Очевидно, легкораненые нашли в себе силы отступить вместе с отрядом.
Марина увлеклась работой, споро и сноровисто управляясь со сложными перевязками. Её поддерживало лишь то, что кроме неё, никто не сможет помочь раненым. За ней внимательно следили молоденькие девчушки из племени. Марина поймала восхищённый взгляд Утуру, внучки вождя Унушу, тщательно изучающей её возню с бинтами. Марина подмигнула ей и подбадривающее кивнула. Утуру ответила по-детски широкой и счастливой улыбкой.
Наконец, по распоряжению строгого инструктора по военной подготовке Паши, раненых отнесли в посёлок. Измученная непривычной тяжёлой работой санитарки, Марина присела передохнуть возле хижины вождя. Вскоре подошёл Паша, проводивший очередные занятия с Унушу и молодыми воинами по военной подготовке и обращению с оружием.
– Ну, как успехи, санитарка, звать Маринка, – спросил он.
– Знаешь, Паша, я никогда так не уставала. Причём не физически, а от морального напряжения. Хорошо, что хоть раненые не тяжёлые. А погибшими занимались бойцы Унушу, похоронившие их за посёлком.
– Ты, Мариша, просто молодец. Без практики такую работу проделать, надо суметь. Глядишь, после школы не на журфак, а в медицинский институт пойдёшь учиться. Но и я времени зря не терял. Я выяснил, что чжурчжени уже давно знают порох. Они его используют лишь для ритуальных целей и для иллюминации. А я подсказал им, как сделать из металла пустотелые ядра, начинить их порохом и стрелять из пушек. Пушки, правда, надо ещё отлить. Но уже сейчас эти ядра можно бросать во врагов обыкновенной катапультой. Ещё я научил их заряжать порохом патроны для пистолетов и автоматов и отливать пули. А свинца в этих краях достаточно. Если они освоят эти операции, то станут абсолютно непобедимы.
– Да, Паша, ты просто гений. Можно сказать, что ты реально изменил ход истории в этом регионе на самом краю света. Учти, Чингисхан этого тебе не простит. А что касается меня, то практика медицинская в жизни всегда пригодится. Но после школы я непременно пойду на факультет журналистики, и только в МГУ, в Москву. Я и сейчас постоянно ловлю себя на том, что мысленно описываю то, что с нами происходит.
– Ну и как, получается? – бросил Паша.
– Вроде бы да. Но надо ежедневно дневник вести. Очень многое забывается. После возвращения отсюда обязательно положу в рюкзак тетрадь общую, карандаши и ручки. И каждый вечер буду записывать все наши приключения для истории.
– Ладно, согласен. А сейчас всё-таки давай сходим на рыбалку. Удочки у нас остались там, у скалы, где мы бой приняли. Скоро стемнеет, может клёв вечером начнётся.
Ребята засобирались. Крикнули Унушу, чтобы их ждали с уловом.
– Вот с таким, – смеясь, показал Паша в полный размах рук.
Подойдя к камню на берегу, Паша нашёл удочки в полной сохранности. На одной из них устало болталась крупная краснопёрка.
– С почином тебя, Паша. Давай я заброшу свои удочки.
Марина наживила крючок и рыбалка началась. Клёв был просто фантастический. Ребята не успевали менять наживку. За час с небольшим возле них на берегу барахтались десяток краснопёрок, несколько средних камбал, две крупные горбуши. Последним вытащили огромного сома, чуть не в метр длиной. Он попался на удочку Марине, но она позвала на помощь Пашу, и они вдвоём, с большим трудом вытащили отчаянно сопротивляющегося гиганта на берег.
– Пора заканчивать, Паша, – устало бросила Марина другу. – Этой рыбы хватит на всё племя. Как понесём её? – озаботилась она.
– Донести-донесём! – задумчиво ответил Паша, как-то странно осматриваясь вокруг. – Ты ничего не замечаешь странного, Марина? – спросил он подругу.
– Да ничего, – ответила она. – Только небо какое-то серое. Непонятно, то ли сейчас утро, то ли вечер.
– Ты совершенно права. И ещё, ты заметь, что мы с тобой уже часа три рыбу ловим. Давно должно было уже стемнеть, а всё ещё только вечереет. Это даже не сумерки, а нечто другое. Это похоже, скорее, на рассвет. Давай собирать рыбу и пошли в посёлок. Нас, поди, заждались уже.
Ребята собрали рыбу, смотали удочки и скорым шагом двинулись в посёлок. Тропа почему-то оказалась странно заброшенной. Местами на ней выросли даже молодые деревца. Она часто терялась в траве и ребята находили её скорее по интуиции.
– Паша, мне кажется, что это совсем другая тропа. Мы с тобой не заблудились случайно.
– Ну, как тут можно заблудиться, Марина. Ведь мы с тобой у подножия Сестры и вот здесь уже должен быть посёлок. Но где он? – растерянно спросил Паша, оглядываясь на Марину.
На берегу реки, как раз на расширении речной косы, там, где три часа тому назад стоял оживлённый посёлок племени Белого Леопарда, было пусто. Ошибиться было невозможно. Сколько раз они уже бывали здесь. Вон та старая ольха у скалы, возле которой стояла хижина вождя Унушу, а там, чуть выше, посреди посёлка, на невысокой терраске возвышался жертвенный камень. Он и сейчас стоял, правда, несколько вросший в почву, но посёлка вокруг не было.
– Паша, что случилось? Куда исчез посёлок? Что происходит?
Паша стоял молча, осматриваясь и пытаясь что-то понять.
– Марина, посёлок исчез за те три часа, пока мы с тобой рыбу удили. Как это могло случиться, не знаю. Давай-ка поднимемся чуть повыше.
Они прошли в ту часть, где Паша несколькими часами ранее размещал блок-посты для обороны от монголов. Первый блок-пост в пещере под Племянником они нашли сразу. Укрытие оказалось засыпано камнями с мелкой дресвой, завалено прелой листвой и даже местами задерновано.
– Марина, я сегодня утром был на этом посту. При мне этот окоп отрыли и оборудовали по моим рекомендациям. А сейчас этому укрытию навскидку уже несколько десятков лет. Мы с тобой оказались выброшены из времени чжурчженей далеко вперёд. Где мы сейчас, трудно сказать. Немного нужно раскопать этот окоп.
Они принялись разбирать груды камней в скалистой яме, бывшей когда-то окопом. Вдруг в камнях что-то отозвалось металлом. Паша выбросил несколько серых обломков известняка и поднял ржавый разбитый автомат. На дне окопа темнели позеленевшие от времени остатки стреляных гильз. Паша с трудом отделил от автомата ржавый магазин. Он был пуст.
– Марина, они дрались до последнего патрона. Давай очистим весь окоп. Может, что-то ещё там отыщем.
Они начали дальше разбирать каменные завалы в окопе. Среди камней попадались ржавые монгольские наконечники стрел, несколько изломанных тяжёлых пик.
