- Алло, Славка?.. – оба сразу обернулись на звонкий Надин голосок. – Где ты есть?.. Идёшь?.. А, ну хорошо, что идёшь! Нет, постой, - Надя посмотрела на Дениса, подняв тонкие брови, - почему идёшь? Едешь!.. Нет?.. Так, а где велосипед?.. Чего-о?.. Так, ну давай, ждём!
Надя опустила телефон, растерянно посмотрела на мужа, потом на Антона:
- Через десять минут придёт… Без велосипеда почему-то…
Антон встал.
- А что случилось?
Надя пожала плечами:
- Не знаю… Ну, сейчас придёт, объяснит… Неужели отобрали?
- У Славки-то? – удивился Денис и тоже поднялся, - Антон, пойдём, что ли, встретим…
- Давай, - согласился Антон. Он и сам собирался: все же тревожно за брата, время - десятый час! – Надь, а где он?
- Сказал, возле кинотеатра.
- Ладно. Что-нибудь купить? – спросил Денис и поцеловал Надю в щеку.
- Не надо, приходите быстрее… - Вздохнула та и взлохматила ему русые волосы, - ох, Динька, когда ты пострижёшься?
- Как у тебя с работой? – спросил Антон, когда они вышли из подъезда. Вечер окутал их тёплым воздухом. Неподвижно темнели деревья, ярким светом горели окошки, и оттуда доносился звон посуды, чьи-то оживлённые споры-голоса. На дорожке никого не было, прошуршал колёсами автомобиль, прокладывая впереди себя две широкие полосы света.
- Нормально всё, потихоньку… Так, ну что, здесь пойдём или на дорогу выйдём?
Кинотеатр находился на улице, которая тянулась вдоль главной дороги-трассы, к нему можно было пройти дворами, а можно - по широкому тротуару вдоль неё. Там оживлённая улица и светлее…
- Ты позвони Славке, скажи, чтоб шёл вдоль дороги, чтоб нам не разминуться.
В палисаднике возле дома орал чей-то кот. На площадке сидели влюблённые, на лавочках возле подъезда хохотали повеселевшие мужики. Дальше – магазин, деревья, стеной огораживающие тротуар от шумной трассы.
- Денис, как там, летать берут? В смысле, в авиакомпанию?
- Да нет пока… - вздохнул Денис, глядя вперед, - Часов маловато. Может, осенью попробую, если ничего не изменится.
- Так ты же ещё в училище летал, как мало часов?
- Ну… Там больше надо.
- Да ну, неправильно это как-то. Что у них, пилотов много? – удивился Антон. Ему всегда казалось, что наоборот, не хватает…
- А кто ж их знает! – откликнулся Денис как-то очень беззаботно. Потом уже другим голосом, тихо, и словно раздумывая: сказать, или не стоит. – Антон… Я подал документы в школу лётчиков-испытателей.
Антон сбавил шаг.
- Да?
Денис кивнул:
- Да…
- И как, думаешь, возьмут?
Денис пожал плечами и посмотрел на Антона.
- Не знаю. Но вдруг?
Антон помолчал. Спросить?
- А ты точно хочешь? Не страшно?
- Хочу. Не возьмут – пойду в гражданские. А возьмут – буду здесь летать.
- Они только военные самолёты испытывают?
- Разные. Вышел новый самолёт, его нужно со всех сторон обкатать, посмотреть, что не так. Перед тем как запускать в производство. Беда в том, что выпускают их сейчас совсем мало...
«А если что не так, тогда что?» - хотел спросить Антон и подумал – не стоит. Всё равно Денис не передумает. Если он решил – всё, захотел стать лётчиком - стал ведь… Хотя, казалось бы, невозможно…
- Ты только Наде пока не говори, - попросил Денис. Я ей сам скажу, потом.
- Ладно… А Славке?
- Славке можно, почему нет? Вон он, кажется…
Антон посмотрел вперед и увидел вдалеке маленькую фигурку с белеющими в темноте волосами. Славка? Ускорил шаг.
- Денис… Ты только не обижайся. Славка говорил, что у тебя сердце раньше болело. А сейчас?
- А, это было… Но оно и не болит сейчас. Последний раз – года четыре назад… И видишь, когда я комиссию проходил, ещё в училище, летать разрешили. Правда я просил очень, ходил и всячески надоедал одному доктору… А здесь – не знаю, посмотрим.
Антон кивнул. А про себя почему-то подумал, как Надя: «Ох, Динька…»
- В небе оно меня ни разу не подвело, - тихо сказал Денис.
Мальчишка впереди оказался Славкой. Сначала он шёл медленно, но, потом побежал – увидел их?
- Антон! Ой, вы меня зачем встречаете? Я бы уже сейчас…
- Затем, что поздно, - Денис оглядел Славку. – Ну?
- Чего ну? – Славка сиял. Видимо, ему скучно было идти одному – обрадовался. Вытер лоб, посмотрел по очереди на обоих и повторил, - что «ну»?
- Где ты велосипед оставил? – спросил Антон.
***
- Так, значит, Буратино убежал от Карабаса…
- Зачем убежал? – спросила Сонька.
- Ох, блин! Чтоб его не поймали!
- Зачем не поймали?
- Не зачем, а почему! Всё, слушай. Будешь перебивать – читать не буду!
Вот вечно она так – «Почему?». И как с ней разговаривать? Ох, мелочь пузатая… Скорее бы уже тебя спать завалить…
… Он успел! Почти. Когда он взмыленный, чуть отдышался в подъезде и, прислонив велосипед к стене под лестницей, стал быстро подниматься, а потом дёрнул ручку двери – увидел на пороге мать и ревущую Соньку, которая ковырялась в сандалиях.
- Не хочу… Не хочу к папе, - всхлипывала та.
А мать сразу обернулась.
- Явился! – недовольно сказала она Нимке. Кажется, с облегчением, потому что даже не нахмурилась. Пожалуй, она и сама была бы рада не отводить сестру к отцу… - Раздевайся! – это она уже Соньке.
- Я просто в парке был… - виновато сказал Нимка. Сколько же сейчас времени? Ему показалось, что он ехал слишком долго.
- Уже без двадцати девять, я уже десять минут назад должна была уйти! Ох, достанется мне из-за вас! – мать взяла сумку, оглядела Нимку.
«Ого! Быстренько это я…»
- Так. Чтоб сегодня помылся, ходишь, как свин! Гречка на плите, Соню я покормила. В десять – спать! Завтра в восемь я приду, заберу её в садик, чтоб были готовы. Понятно?
Нимка кивнул, быстро вздохнув: наконец отдышался!
- Так, смотри у меня! Игоря Ивановича сегодня не будет, запирайтесь. Вот, чуть не забыла. – Она протянула Нимке блестящий ключик. – Сделала сегодня, в другой раз потеряешь – будешь делать сам.
- Так это Сонька… - начал было Нимка.
- «Сонька - не Сонька»… Какая разница? Всё, я ушла. Может, ещё завтра днём придется работать, не знаю. Совсем они обнаглели, хоть бы заплатили чего…
Нимка почему-то покраснел. Мама хлопнула дверью, и в квартире сразу стало очень тихо. Сонька всё ещё всхлипывала и вытирала глаза.
- Раздевайся… - сказал он сестре. И не дождавшись, когда она соберётся или снова станет орать, стал снимать с неё сандалии…
А потом решил ей почитать. Потому что больше делать было нечего. За тяжёлыми шторами опускалась ночь. Под пыльными кофейными абажурами горело две жёлтых лампочки, молчал на столе компьютер среди бумаг, Сонькиных резинок, карандашей и прочей ерунды. Из угла, с маленького комода улыбались игрушки: три медведя, плюшевый заяц и маленькая коричневая обезьяна с полуоторванным хвостом. Очень ярким казался узор на настенном ковре. На другом ковре, на разложенном матрасе белела постель. И кроме Сонькиного сопения не было в комнате никаких звуков. Непривычно как-то, хотя, бывало, и раньше Нимка оставался с ней на ночь, но мать уходила позже и укладывала её спать сама.
Нужно было как-то уложить сестру. И пойти помыться и поесть. Одну её Нимка оставлять не хотел – натворит что-нибудь, мало ему телефона! Или сломает, или разревётся опять…
- Ложись! – сказал он сестре.
Сонька помотала головой.
- Кому, говорю, ложись!
- Не хочу! – вредно сказала та.
- Так, - рассердился Нимка. – Что за дела? Я хочу спать! А тебе завтра в садик вставать!
- Не хочу в садик!
Нимка растерялся.
- Это почему это?
- Там моковка в супе плавает, и Митя зайца отбирает.
Тьфу!
- Так не ешь суп, а Мите дай по шее!
- Как это – по шее?
Нимка помолчал. Потому что больше он говорить не мог. Потом придумал:
- Давай книжку читать.
- Я хочу кушать! – сказала Сонька.
- Ты же только что ела!
Сонька замотала головой:
- Ещё хочу…
Пришлось кормить её кашей. Гречку Нимка не любил, а тушенку любил. Но сейчас съел всё и доел за сестрой – проголодался. А потом Сонька согласилась на книжку, и он взял первую попавшуюся под руку. Это оказался «Буратино», ну что ж…
«Глупый Буратино, - думал Нимка. – Не мог он сразу домой сбежать? Дал бы папе ключик, посмотрел, не было бы всей этой погони… И вообще, ничего бы не было… Не, ладно, хочется ему приключений, но зачем деньги-то закапывать?..»
Сонька больше не перебивала. А потом перестала возиться и засопела. Нимка замолчал, посмотрел на сестру: спит. Так и уснула на его диване, на его большой подушке, сложив руки под голову и поджав губы… Ну и отлично!
Нимка осторожно встал, укрыл её одеялом и пошёл мыться. Долго грелся под горячими струями, брызгая на запотевшее зеркало, на молочный кафель… Потом плюхнулся на матрас, закрыл глаза – замелькал прошедший день. И больше всего вспоминалась поездка: как он мчался, даже заезжая на бордюры! Он всё-таки разобрался со скоростями, левый переключатель трогать не стал, а на правом сдвинул рычажок на две цифры вверх. Крутить педали стало сложнее, но зато разгонялся он мгновенно.
