— Сто восемь… Доехать до конечной остановки, потом пройти немного по полю, и там находится гараж.
Автобус затормозил на конечной остановке. Вокруг располагались огороды, а за ними простиралось бесконечное поле да стояло несколько убогих строений.
Близился вечер. Свежий ветерок старался пригнуть к земле тонкие ветви чахлых тополей, шумел в проводах линии электропередачи. Несколько пассажиров, выйдя из автобуса, разошлись в разные стороны. Юные детективы бодрым шагом двинулись за Ленивцем. Сначала он повел их узенькой тропкой меж картофельных и капустных грядок, потом свернул на проселочную дорогу. Они шли по ней вдоль густых кустов боярышника и терновника. В какой-то момент Ленивец остановился возле старой трухлявой ивы.
— Это там, — произнес он, вытянув перед собой руку.
Там, куда он показывал, стоял окруженный деревьями недостроенный низенький домик из необожженного кирпича. Торчавшие из буйной зелени, лишенные крыши стены производили жалкое впечатление. Лишь высокий бетонный фундамент, казавшийся издали сплошной серой полосой, имел более-менее внушительный вид. В стене недостроенного дома виднелись обитые жестью двери.
— Ты уверен, что это здесь? — шепотом спросил Кубусь.
— На все сто, — убежденно заявил Ленивец. — Сюда меня доставили в ящике, будто обычный груз, и здесь я видел те рулоны.
Юные детективы опасливо поглядывали на странное здание.
— Где этот гараж?
— За жестяной дверью.
— Он большой?
— В нем поместился весь фургончик.
Кубусь потирал щеку. Гипця нервно покусывала стебелек травы. Даже Ленивец, казалось, серьезно над чем-то задумался. В установившейся тишине слышалось только их учащенное дыхание.
— А если их там нет… — шепнула Гипця.
Выйдя вперед, Кубусь с минуту молча рассматривал кирпичную стену и наконец произнес:
— Надо проверить. Я пошел, ждите меня здесь. Если придется туго, я свистну.
Помахав друзьям рукой, Кубусь стал осторожно пробираться вдоль зарослей и остановился лишь вблизи странного здания. Здесь он внимательно осмотрел территорию. Напротив были обитые жестью двери, ведущие в гараж. Справа под навесом у порыжевшей стены находились аккуратно уложенные доски и бревна, оставшиеся от старого здания. Слева вплотную к торцевой стене подходил кустарник и виднелись густые заросли сорняков. Юный детектив решил воспользоваться этим подходом. Под прикрытием кустов он подобрался к самому зданию и снова остановился.
Было тихо, настолько, что Кубусь слышал шелест листьев, вызываемый слабыми дуновениями ветра, и учащенное биение своего сердца. Он медленно пробирался ползком в направлении слепой торцевой стены и, когда до нее добрался, наткнулся вдруг на зарешеченное оконце, прикрытое потрескавшимся куском фанеры.
«Может, это здесь?» — подумал Кубусь. Он аккуратно отодвинул фанерку, заглянул внутрь и остолбенел… Открывшаяся его взору картина была столь удивительна, что он не верил собственным глазам.
В низеньком, как подвал, помещении он увидел два лица, взиравшие на него с выражением радостного изумления. Это были Толусь Поэт и Усик, удобно устроившиеся на двух набитых чем-то мешках. Между ними находилась невысокая табуретка, а в руках они держали карты…
Внезапно Толусь предупреждающим жестом поднес палец к губам, призывая к молчанию, и красноречивым кивком головы показал на дверь, находившуюся в глубине подвала.
Кубусю не требовалось объяснять. Он сразу догадался, что за дверью находятся сторожа. Без слов, одними лишь неуклюжими жестами он пытался выяснить у Толуся, что нужно сделать. Тот провел рукой по картам, будто желая что-то написать.
Поняв, что речь идет о письменных принадлежностях, Кубусь вынул из кармана красный блокнот и, вложив в него шариковую ручку, протянул сквозь решетку Толусю, который в ответ понимающе подмигнул и благодарно улыбнулся. Вырвав блокнот из руки Кубуся, Толусь мгновение прислушивался, глядя на дверь, потом что-то быстро написал и протянул блокнот мальчику.
В этот момент Кубусь услышал, а скорее почувствовал, что к нему кто-то приближается, оставаясь пока невидимым за углом здания. Ловким движением он прикрыл окошко фанеркой и отскочил в сторону, И тут же услышал над собой чей-то резкий недовольный возглас:
— Что ты здесь вертишься, щенок?
Из-за угла показался здоровенный плечистый мужчина, в фланелевой рубашке, с грубым скуластым лицом, заросшим многодневной грязно-серой щетиной. Он сверлил мальчика подозрительным взглядом, уставившись на него мутными с перепоя глазами.
У Кубуся подкосились ноги, и на мгновение им овладел изнуряющий страх. Он молча глядел на мужчину.
— Ты что, говорить разучился?! — прорычал верзила.
— Я?.. — с трудом выдавил из себя Кубусь. Он не знал, что сказать, и вновь замолчал, но потом вдруг нашел отговорку. — Я… — заговорил мальчик, почти успокоившись, — …я здесь играю с друзьями в индейцев.
Верзила недоверчиво прищурил налитые кровью глаза и медленно поднял жилистую руку, будто намереваясь выдать Кубусю оплеуху.
— Здесь нельзя играть! А ну убирайся отсюда, а не то ноги повыдираю!
Кубусь не стал ждать повторения угрозы. Он сиганул в кусты, как заяц, и, не разбирая дороги, помчался к друзьям, продираясь сквозь колючий боярышник.
«Повезло, — с облегчением подумал он, увидев под ивой Ленивца и Гипцю. — Эта горилла не заметила, как я задвинул фанерку. До него не дошло, что я сумел связаться с Толусем».
Потрясение от случившегося было настолько сильным, что, добежав до ивы, он только крикнул друзьям:
— Съезжаем! — И вся троица припустилась со всех ног.
— Они живы? — спросил Ленивец, когда друзья остановились перевести дух.
— Живы, — ответил Кубусь.
— В ящике?
— Нет. Представьте себе, они играют в карты!
— Брось шутить!
— Честное слово! Режутся в карты! Неплохо им живется…
— Тогда почему ты так рванул оттуда?
— Меня прогнал похожий на обезьяну тип, который их сторожит. Они там в плену.
— Непонятно, они в плену, а играют в карты, — удивилась Гипця.
— Я тоже не понимаю, но, по крайней мере, с ними ничего не случилось. Сейчас посмотрим, что написал Толусь Поэт. — Вынув из кармана красный блокнот, мальчик отыскал в нем нужную запись. — О, вот она! — показал он страницу, исписанную громадными каракулями. Крупные буквы выглядели уродинами, что, впрочем, не мешало чтению. Кубусь громко читал по слогам слово за словом:
— «Топай к деду Куфелю. Передай ему, где мы и чтобы караулил ванную. Берегись Фредека. У тети насморк».
Кубусь еще раз внимательно перечитал послание Толуся.
— Все ясно, — подумав, пояснил он. — Нам нужно найти деда Куфеля, сказать ему, где они сейчас и откуда ветер дует. Предупредить его насчет Фредека…
— А что это за Фредек? — спросила Гипця.
— Спортсмен, это уж как пить дать. Одного не пойму, что означает «У тети насморк»?
— Может, у тети болит животик? — фыркнула смешливая Гипця.
— Может, у нее болят зубы? — подхватил шутку Ленивец.
— Это совсем не смешно, — рассердился Кубусь. — Я чувствую, здесь какой-то необычный шифр.
— Но кому мы должны назвать этот шифр?
— Наверное, деду.
— А где его искать?
Кубусь с состраданием покачал головой.
— Где можно искать деда Куфеля, как не у Пилярских? Он ничего не знает о своих несчастных компаньонах. Он просто играет роль богатого американского дядюшки и рассказывает об охоте на львов…
Глава LI
РАЗВОРОЧЕННАЯ ВАННАЯ
Когда друзья возвращались в город, начинало уже темнеть и улицы затягивала голубоватая вечерняя дымка. В окнах домов зажигались первые огоньки. По Черняковской с шумом проезжали красные троллейбусы. Около будок с пивом собирались группки мужчин. Жара ослабела. Прохладный ветерок доносил с Вислы запах цветущей черемухи. Над крышами висел узкий серпик молодого месяца, будто кто-то вырезал его из серебристой бумаги и прилепил к холодеющему небу.
У юных детективов не было времени любоваться красотой варшавского вечера. Изо всех своих сил, на последнем дыхании они мчались в сторону виллы Пилярских. Еще издали до них донеслись звуки фортепьяно, свидетельствовавшие о том, что пожилая дама не прекратила своих занятий.
Юные детективы скользнули в заросли придорожного кустарника. Перед ними в затененном саду стояла вилла. Молча и напряженно они всматривались в ее освещенные окна. Из правого крыла виллы через опущенную штору открытого окна продолжала ритмично пульсировать фортепьянная музыка. Из левого же окна доносились совсем другие звуки. Восьмерка расшалившихся деток давала прощальный концерт уходящему дню. За широко распахнутым окном в ярко освещенной комнате все ходило ходуном. Пани Пилярская с видом уставшего ангела блуждала по комнате, расстилая постели. Над ней кружили и летали подушки и подушечки, и все это под аккомпанемент дьявольских воплей и звериных рыков.
