– Что когда? Ты ни на секунду не можешь заткнуться. Помолчи, а?
И Калле замолчал. От стыда у него порозовели щеки, хотя он не понимал, в чём провинился. Ведь не в том же, что говорил, слушая музыку?
Но именно так и было. Джоэль и сам удивлялся тому, насколько вдруг важной стала для него эта запись. Сейчас он готов был простить Калле что угодно, только бы ему понравилась музыка. Музыка Джонатана.
Дверь открылась, и в комнату прямо в верхней одежде заглянула Хелена.
– Всем привет, – поздоровалась она. – Мне показалось, что наверху слышны голоса, но я почему-то не видела вашей обуви в прихожей.
Джоэль подвернул под себя босые ноги, однако Хелена смотрела не на него, а на Калле.
– Мальчики, хотите перекусить?
– Нет, спасибо, – отрезал Джоэль, но его мама лишь терпеливо улыбнулась.
– Я сейчас спрашиваю не тебя, а нашего гостя.
Нашего гостя.
Джоэль вздохнул, Калле неуверенно заёрзал на стуле.
– Спасибо, не нужно, – ответил он, хотя за весь день съел только половинку рыбной тефтельки и сейчас был жутко голодным.
– Нужно-нужно, – сказала Хелена. – Думаю, всем нам не помешает немного подкрепиться.
– Спасибо, я не голоден.
– Точно?
– Да.
– Ну тогда хотя бы по маленькому бутербродику, хорошо?
Калле опять неуверенно посмотрел на Джоэля.
– Да забери поскорее этого урода и скажи, когда он, наконец, свалит отсюда, – пробурчал Джоэль.
Хелена и Калле оба онемели. И Джоэль понял, что зашёл слишком далеко. Только почему он должен просить прощения, когда больше никто не собирается извиняться? Эти двое сами навязались на его голову, хотя он чётко и ясно дал понять, что хочет, чтобы его оставили в покое.
Повисла долгая гнетущая тишина; Хелена и Калле в замешательстве смотрели на Джоэля, который сидел, пристально глядя в пол.
Калле осторожно кашлянул.
– Я бы съел небольшой бутерброд.
У Хелены вырвался вздох облегчения.
– Ты с чем хочешь? – спросила она и начала перечислять: – Есть сыр, ветчина, салями… мармелад тоже есть.
– С сыром.
– Ты как хочешь, с огурцом или помидором?
Калле хотел только уйти.
– С помидором.
– Значит, бутерброд с сыром и помидором. Подожди минутку.
Что хочет Джоэль, она не спросила.
Снова стало тихо. Калле ждал, что Джоэль что-нибудь скажет, но, когда тот заговорил, вышло только хуже. Он кивнул на плеер в руках Калле и спросил:
– Ты дослушал?
Калле снял наушники и положил аппарат на письменный стол. Джоэль взял его.
– Звучит вроде неплохо, – сказал Калле.
Неплохо.
Джоэль фыркнул, потом надел наушники и включил перемотку плёнки.
Калле топтался рядом, не зная, куда деваться.
– Я, наверное, пойду.
Джоэль проигнорировал его.
* * *
Хелена явно продолжала пребывать в шоке от поведения собственного сына. Иначе как можно было объяснить ту гору бутербродов, которая всё уверенней росла с каждой минутой на разделочной доске?
Хелена не стала ограничиваться одним лишь маленьким бутербродом с сыром и помидором, а решила сделать всевозможные комбинации, какие только смогла придумать: бутерброды с сыром и ветчиной, сыром и салями, ветчиной и салями, сыром, ветчиной и салями, сыром и мармеладом, сыром и икрой. Она понимала, что пытается хоть как-то компенсировать отвратительное поведение Джоэля, и ничего не могла с собой поделать.
Хелена как раз стояла и размышляла, а не сварить ли ей парочку яиц в придачу, когда на пороге кухни возник Джоэль.
– Калле только что ушёл, так что можешь бросить свою притворную заботу о нём.
И прежде чем Хелена успела это переварить, Джоэль испарился. Она окликнула его, но ответа не получила. Опять окликнула, и он появился в дверях.
– Чего?
– Нельзя так с людьми разговаривать.
– Да ну?
– Почему Калле ушёл?
– Спроси у него.
– Сейчас я у тебя спрашиваю.
– Откуда мне знать, почему он ушёл? Главное, что он ушёл. Тебе что-то ещё надо знать?
– Да.
– Что же?
Хелена выпрямилась.
– Я хочу, чтобы ты
