Кое-как выпроводили. А на другой день Левка снова тут как тут. Староста Юра Фитиль ему опять по-хорошему:
— Ты,— говорит,— пшено! Вот начнете в школе химию проходить, тогда — пожалуйста, а пока все равно ничего не поймешь. Так что давай отсюда, пока из тебя суспензию не сделали.
Левка заартачился:
— Я,— говорит,— в химии, может, побольше вашего разбираюсь. У меня сосед ученый. Настоящий доктор химии. Он уже мне все-все объяснил. И про кислоты, и про щелочи...
Еле-еле мы выставили его. Только Левка все равно забрался на дерево и подглядывал в окно за тем, как мы опыты ставили.
Приходил он еще раза два, но после того, как дежурный сделал ему психологическое внушение с применением колена, исчез.
И хоть Левку мы больше не видели, но его присутствие все время чувствовалось: то на столе новое пятно появится, то исчезнет пробирка с реактивом, то приготовленный опыт окажется на полу...
Долго мы караулили Левку, но он такой хитрый — ужас! — пробирался в кабинет только тогда, когда там никого не было.
Однажды пришли мы пораньше, кое-что приготовить к занятиям. Открываем кабинет, а там! — кошмар, вонь, дым и ни зги не видно. Тут в дыму Левка на нас и вылетел.
— Ага! — говорим.— Ты что наделал?
— Ничего,— отвечает.— Опыт химический. Получилась реакция с выделением тепловой энергии.
От такого нахальства мы чуть совсем не задохнулись. Выскочили на площадку, а Левку кто-то успел за куртку схватить.
— Вот теперь-то,— говорим,— мы уж тебе выделим энергию!
Поднес Юра Фитиль к Левкиному носу кулак и спрашивает:
— А известно ли тебе, химик; что такое плюмбум?
Левка завертелся ужом, рванулся, кто-то кинулся наперерез, и в эту самую критическую минуту «пес-рыцарь» зашатался и с пушечным грохотом закувыркался по мраморной лестнице.
Будь на его месте другая статуя, она бы никогда не разбилась на столько кусков. Но что хорошего ждать от мрачного средневековья?
Мы смотрели на бренные останки и думали о том, что хорошо было Александру Невскому: бей себе рыцарей на Чудском озере сколько влезет — и ни тебе директора, ни завхоза.
Левка хотел было удрать, но, видя, что нам теперь не до него, остался.
— Надо срочно клеить,— наконец произнес староста.— Может, казеином попробовать? За ночь высохнет, а, когда развалится, мы будем уже ни при чем.
— Казеин не возьмет,— сказал кто-то.— Лучше «Универсальный».
— «Универсальный» слаб. Тут надо клей «БФ».
— А какой? «Бээфы» бывают разные.
Заспорили мы, зашумели, а Левка и говорит:
— Натворили дел, голубчики! Художественное произведение кокнули, историческую редкость — вдребезги, а знаете, сколько статуя стоит?! Ладно, теперь слушайте. Если запишете меня в кружок, завтра к вечеру рыцарь будет как новенький. У меня сосед химик, как раз по клеям специалист. Он все что хочешь сделает — не то что рыцаря, автомобиль склеит.
— Ну, это ты того...— говорим,— загнул насчет автомобиля, но если сосед и правда склеит рыцаря, обещаем все в полном составе просить за тебя Борника («Борник» — это Борис Николаевич, руководитель кружка).
— Тогда собирайте куски и пошли. А насчет автомобиля я не вру. Сосед все что хочешь склеит.
Быстро убрав следы преступления, мы отнесли металлолом к Левке домой и разошлись. Настроение у всех было самое скверное. Мне этот рыцарь даже ночью снился. Сидел он за столом директора, щелкал костяшками на счетах и записывал что-то на своем щите. При этом голова его была сама по себе — стояла вместо письменного прибора. Глянул я на щит, а там единица и целый выводок нулей. За нулями, как собачонка за цыплятами, увязалось слово «рублей». Встал рыцарь, взмахнул мечом, а голова его со стола как заорет: «Ну, Чудобыльский, теперь ты за все ответишь! В кандалы его! В темницу! И пусть сидит, пока родители не принесут выкуп».
Не помню, как я досидел до последнего урока. Вечера я, разумеется, не дождался и прямо из школы побежал к Левке выяснять нашу дальнейшую судьбу. Позвонил к нему в дверь — тихо. Позвонил еще, и тут из соседней квартиры вопль: «Давай сюда! Дверь открыта. Только в комнату входить воспрещается!» Что за штучки? Вхожу в прихожую, открываю дверь, за которой Левка вопил,— ну и картина! — посреди комнаты зеленоватая лужа, в ней склянки, куски рыцаря и... сам Левка.
— Ты что,— говорю,— сидишь, как маленький? Немедленно вставай и отвечай: почему не сдержал обещание?
— Потому не сдержал,— отвечает,— что встать не могу.
— Ах так? Шутки шутить вздумал? Ну так я тебя сам подниму.
— Не... не поднимешь. Меня, брат, теперь и подъемным краном не возьмешь. Да и тебя тоже.
Не выдержал я, хотел шагнуть к этому типу, но... не тут-то было, мои ноги словно вросли в землю.
— Ну теперь и ты влип! — злорадно заявляет Левка.— Тебе остается одно — выпрыгнуть из ботинок на сухое место. Это ведь новейший клей. Из семейства эпоксидных смол. Им скоро дома будут склеивать. Возьмут стену, помажут — и к железным балкам шлеп! Быстро и дешево. А в этой луже, между прочим, не один клей, а целая дюжина собралась, и все разные. Совершенно неизвестная науке смесь. Между прочим, мое изобретение! Правда, я хотел взять с полки всего один пузырек, но они все вдруг как посыпались!.. Это, в общем, хорошо, что ты пришел, а то скучно! Я уже давно так сижу.
Левка говорил, а я тем временем лихорадочно пытался отодрать ботинки от пола. Гиблое дело! Оставалось одно — по Левкиному совету попробовать выпрыгнуть из ботинок. Не знаю, что вышло бы у вас, но я с первой же попытки сел. И сел накрепко.
— А ведь я предупреждал,— рассудительно заметил Левка.— Говорили тебе: входить воспрещается!
— Что же... теперь? — робко спросил я.
— Попытайся выскочить из брюк,— посоветовал Левка. Я представил себе, сколько мне бежать до дома, подумал о
том, что, возможно, к брюкам уже приклеились трусики, и решил, что пытаться не стоит. Положение было отчаянным.
— Могучая штука! — вдруг заявил Левка.— Как держит, а? Может быть, я и правда совершил открытие? Как ты думаешь, смогут химики разобрать, какую смесь я сотворил, когда свалилась полка?
Нет, Левка определенно будет большим человеком: в такую минуту он думал о химии!
— Ты чего молчишь? Давай разговаривать, а то скучно.
— Погоди! А что, если опрокинуть со стола графин? Может, он разведет эту смолу?
— Куда там! — махнул рукой Левка.— Эпоксидной смолой покрывают винты кораблей, чтобы их не разъедала морская вода. Смола эта ничего не боится. Она металлы склеивает так, что ни водой, ни бензином не возьмешь. Представляешь, ломается в поле трактор, нужно тащить его на ремонт за десятки километров. Но вместо этого тракторист берет бутылочку смолы, добавляет в нее из другой бутылочки специальный отвердитель, склеивает деталь, ставит на место и — полный вперед! Сила! Думаешь, вру? Честное слово!
А еще я точно знаю: теперь на заводах многие части машин не склепывают, не сваривают, а склеивают. Карбинольным клеем, например. Он так металлические детали схватывает — никакими силами не оторвешь. Им даже треснувшие шестерни в машинах склеивают. Или взять металл и стекло. Раньше надежно соединять их не умели, а теперь карбинольным клеем — пожалуйста. На века склеивает.
От Левкиных слов мое настроение не улучшилось.
Неожиданно для себя я тихонько проскулил:
— Помогите!
— Безнадежно,— задумчиво произнес Левка.— Только что хлопнула дверь — это ушла соседка, так что мы одни.
А со двора доносились чьи-то голоса, смех, где-то стучал мяч. По потолку ползла муха, она была совершенно свободна и могла лететь куда захочет. Но муха не улетала. Ей, по-видимому, нравилось смотреть на нас. Она, наверно, вспоминала свою липкую мушиную бумагу и злорадно потирала лапки. Время остановилось, казалось, оно тоже приклеилось. С трудом дотянувшись до тумбочки, я достал какую-то химическую книгу и стал ее листать, в надежде отыскать в ней рецепт, чтобы отклеиться.
Глядя на меня, Левка тоже взял книгу (ему было проще, он влип у самого стола). Рецептов по отклеиванию в книгах не оказалось, зато я узнал, что здания и вправду можно склеивать из готовых бетонных деталей, что сейчас, например, крыши часто клеют. И фасады облицовывают тоже с помощью клея. Намешают в клей, скажем, каменноугольную крошку и обрызгают этой смесью стену. Крошка блестит, переливается, и никакая погода ей не страшна — полвека простоит без ремонта. Оказалось, что мраморные плиты на стенах и колоннах московского метро держатся тоже на клее — на карбинольном.
Перелистал я еще несколько страниц, вижу на картинке знакомый московский мост. По мосту машины едут, люди идут. А под картинкой написано, что мост этот целиком склеен. Склеен синтетическими смолами из отдельных бетонных частей. То есть частей этих уже нет — все стало одним целым. Теперь таких мостов уже много. Окликнул я Левку и говорю: — Знаешь, теперь огромные мосты запросто склеивают, как бумажный змей или елочные игрушки. — Это что! — отозвался Левка.— Я вот прочел, что хирурги внутри организма разрезанные органы научились склеивать. Правда, клей быстро рассасывается, но за это время разрез уже сам успевает зарасти.
