Я поднял уцелевшее донышко; в глубокой белой чаше оставалось еще много желтка. И тут, наверное, оттого, что мы с утра не ели, меня осенило:
— Что, если сделать яичницу? Прямо в скорлупе зажарить! Ведь такого блюда не едал еще ни один человек в мире. Мы будем первыми!
Но в ответ на мое предложение Александр Иванович скривился, сморщил нос:
— Есть эту гадость? Тьфу!
— Но ведь едят же люди черепашьи яйца. Да еще похваливают! — напомнил я.— А эти чем хуже?
Геолог брезгливо понюхал скорлупу.
— Жарь, если охота, я потерплю.
И пяти минут не прошло, как я натаскал сухих, выброшенных морем веток, укрепил донышко яйца меж камней, чтоб не падало, и зашипела на огне, запузырилась единственная на свете бронтозаврова яичница.
Но когда пришло время пробовать, я почему-то расхотел есть, хотя запах был вполне нормальный.
— Что ж ты? — насмешливо спросил геолог.— Ведь едят же люди черепашьи яйца.
— Просто еще горячо,— сказал я и, собравшись с духом, отковырнул палочкой дымящийся кусок. Попробовал — ничего, есть можно. Попробовал еще — вкусно. Только соли маловато.
Глядя на меня, Александр Иванович глотнул, сплюнул и принялся выстругивать ножом ложку.
— Знаешь, что мы уничтожаем? — морщась, спросил он.— Драгоценнейший экспонат! Сокровище науки! Будь эта яичница из чистого золота, она и тогда бы не стоила так дорого. Пожалуй, ни один миллиардер не мог бы позволить себе такую роскошь.
Наше пиршество продолжалось недолго. То ли дым, то ли запах привлекли непрошеных гостей. Со стороны зарослей налетела целая стая противных крылатых гадов. Эти были поменьше, примерно с лисицу ростом, а похожи издали на уток: шеи длинные, лапы позади... только вместо клювов — длинные зубастые пасти.
Налетела эта свора и с визгом принялась кружиться над нами. Некоторые пролетали совсем близко, норовя цапнуть или ударить крылом. Я видел когтистые короткие лапы и еще заметил, что на сгибах крыльев у них тоже торчали когти.
— А ну, брысь! — кричал Александр Иванович, размахивая руками.— Кышь, черти! Пошли прочь!
Но летучие твари не испугались. Один из ящеров даже успел на лету укусить геолога за палец. Тогда я схватил камень и запустил в стаю. Сгоряча промазал, но второй камень попал в цель. Один из гадов забил крыльями, упал на песок и, неуклюже трепыхаясь, потащился в заросли, к болоту.
Геолог избрал другое оружие — он стал обстреливать ящеров сучьями. Ох и концерт они задали! Такой поднялся визг, верещание — хоть уши затыкай.
Еще один разбойник свалился в море, а остальные поднялись и полетели к деревьям. Там они сели, вернее сказать, повисли на ветках вниз головами и еще долго продолжали визжать и шипеть, словно ругая нас на своем языке.
— Птеродактили,— объяснил Александр Иванович.— Этих особенно бояться нечего. Но какие здоровые! Ученым чаще попадаются окаменевшие кости птеродактилей ростом с ворону, а то и с воробья.
— Наверное, от этих ящеров птицы произошли,— предположил я.
— Вовсе нет. В птиц постепенно превратились совсем другие ящеры — хорошо лазавшие по деревьям. Живя высоко над землей, они выучились прыгать с ветки на ветку. Постепенно прыжки эти удлинялись, передние лапы ящеров стали плоскими и широкими, удобными для планирования, хвост сделался рулем, а чешуйки на коже расщепились и превратились в перья... Но все это пока предположения: слишком мало мы знаем об этом времени. Одно точно — птицы к летающим ящерам прямого отношения не имеют.
Кстати, первоптицы, или археоптериксы, появились тоже в юрском периоде. Когда мы попадем сюда снова, может, они нам и встретятся. Прежде чем из Академии наук прибудут ученые, я думаю, мы успеем еще не раз отправиться в прошлое.
— А что же все-таки произошло от летающих ящеров?— поинтересовался я.
— Ничего. Вымерли — и всё. Очень много ящеров вымерло, не сумев приспособиться к новым условиям и не оставив после себя ничего на них похожего. Однако раз уж мы съели находку, надо бы нам захватить из этого времени что-нибудь еще. Пошли поищем.
Геолог поднялся, но в тот же миг со стороны болота донесся низкий, как бы двойной рев: «у-о-о-о...»
Я подумал, что это, наверно, какая-то неуклюжая зверюга попала в беду и зовет на помощь.
Вскоре в зарослях затрещало, послышался тяжкий топот, и снова раздалось тоскливое двухголосое: «у-о-о-о-о».
Александр Иванович, схватив меня за руку, стал всматриваться в колыхавшуюся зелень. Вдруг из-за верхушек деревьев вынырнула отвратительная голова с шишкой на носу. Дьявольская морда словно бы улыбалась. Чудовище разинуло клыкастую пасть, и тотчас над берегом вновь прокатился протяжный рев.
На миг голова исчезла, качнулись вершины, и вдруг из зарослей на песок вылетело двуногое чудовище ростом с телеграфный столб...
— Бежим! — крикнул я и потянул Александра Ивановича.
— От него не убежишь. Тираннозавр рекс — самый большой и страшный хищник из всех существовавших на земле,— торопливо проговорил геолог.— Стань рядом со мной!
В тот же миг спасительный шар над его головой словно бы раздулся и засветился ярким светом.
Чудовищный ящер, прижав сложенные на груди маленькие лапы-ручки, странно поклонился нам и прыгнул...
12 августа. Запись четвертая. Точное время неизвестно, так как часы начальника экспедиции остановились. Здесь — вечереет
...Надо ли говорить, что мы не «повернули» к дому.
Мой геолог упрямо забирается все дальше в прошлое.
Только что сказал: «Раз уж на нас свалилась такая фантастическая удача, надо ее использовать до конца, узнать, увидеть своими глазами как можно больше. Так что — полный вперед! А если точнее — «Полный назад!»
Не нравится мне это. По-моему, хватит. Пока нам очень везет, но что-то будет дальше?.. Впрочем, «везет» нам уже не очень.
...Через минуты три после того, как мы унеслись из юрского периода (дольше трех минут мы просто не могли выдержать), Александр Иванович дал мысленный приказ «стоп!». В тот же миг мы очутились... в воде. От неожиданности я чуть не захлебнулся. Хорошо, Александр Иванович схватил меня за шиворот.
Вокруг, куда ни глянь, простиралось море.
— Вероятно, триасовый период,— отплевываясь, сказал геолог.— Тогда океаны и моря занимали особенно большую площадь. Тьфу! Посадочная площадка могла быть и получше.
Уже потом он говорил, что очень боялся: а ну как наш «марсианский шар» не возьмет нас с воды? Вдруг он не рассчитан?
Но, к счастью, шару оказалось безразлично, вода или суша.
12 августа. Запись пятая. Точное время по-прежнему неизвестно. Здесь, кажется, полдень, но солнца не видно. Туман.
Мы унеслись еще дальше от двадцатого века и теперь сидим на суставчатом стволе гигантского хвоща. Кругом залитый черной водой лес, тут и там громоздятся завалы бурелома. По ним бегают огромные сороконожки, скорпионы с воинственно задранными хвостами...
На соседнем дереве надоедливо трещит сверчок ростом с хорошего скворца. Подальше, поперек поляны, вернее, залива висят белые веревки. Думал — лианы, но, когда в них запуталась стрекоза с полуметровыми крыльями, я понял — паутина. И паука увидел, брр, ну и гадина! Со стрекозой он расправился в два счета, только крылья остались. Одно «крылышко» взял на память.
Хотя солнца не видно — все небо в тумане,— жара и духота, как в бане.
Александр Иванович молчит, утирает пот и пытается перочинным ножом починить часы. Наверное, во время нашего вынужденного купания в них попала морская вода.
Мы попробовали отправиться изучать местность, но тут же провалились по пояс в вонючую жижу. Еле выкарабкались.
Ходить тут вообще невозможно. Интересно, на чем же стоят деревья. Когда выбирались из трясины, Александр Иванович ухватился было за толстенный зеленый ствол и... повалил его. Корней в болоте много, но уцепиться толком им не за что — топь! А ведь где-то есть горы, скалы, настоящая суша... Даже не верится...
...Только что видел быстрого зверька с крысу ростом. Он пробежал по поваленному папоротнику. Александр Иванович сказал, что это не зверек, а... таракан. Вот уж и вправду «таракан ище»!
...Геолог повалил еще два дерева. По ним, как по мосту, мы добрались до маленького мшистого островка. Здесь можно стоять, хотя грязи по щиколотку.
...Нашел несколько огромных розовых грибов вроде шампиньонов. Интересно, ядовитые или нет? Александр Иванович торопливо собирает образцы мхов, лишайников, ломает верхушки зеленых ростков. Этот «букет» доставим домой, для науки. Пойду помогать.
...Продолжаю запись.
Долго работать тут нельзя — очень душно. Пот ручьями. Александр Иванович сказал, что мы пересекли границу палеозойской эры и находимся в ее предпоследнем — каменноугольном периоде. А еще он рассказал, что огромные пространства суши, особенно у берегов, в это время должны быть плоскими и низкими. Собственно, настоящих берегов тут и нет вовсе. Болотистые заросли начинаются прямо на морских отмелях и тянутся в глубь материков. Геолог утверждает — на сотни и тысячи километров. Леса высокие, а еле-еле стоят. Пронесется ураган или просто сильный ветер, и миллионы исполинских хвощей, папоротников, кордаитов — щетинистых предков наших елок и сосен — повалятся, рухнут в трясину. Впрочем, они тут и без ветра падают.
