– Речь очень славная, – подтвердил адъютант, – но у неё есть один недостаток: короткая…
– Вот и хорошо! – обрадовался Фердинанд. – Хорошо, если короткая. Солдатам не будет скучно во время речи, вы понимаете?
– Понимаю, – вздохнул адъютант. – Но я бы речь слегка удлинил…
– А я, – веско возразил Фердинанд, – если бы только можно было сократить, непременно бы сократил.
– Это можно сделать без труда, генерал, – игриво заметил адъютант и тут же испугался собственной шутки.
– Каким же это образом? – полюбопытствовал Фердинанд.
– А вот как: вместо того, чтоб говорить "большая пушка", вы можете сказать "гаубица".
– А что такое гаубица? – шёпотом спросил у адъютанта Фердинанд. Ему стало стыдно, что он, генерал, не знает простых вещей.
– Гаубица – это и есть большая пушка, – сообщил Фердинанду на ухо адъютант.
– Адъютант, вы гений! – Воскликнул Фердинанд. – Да ведь мы таким образом сэкономим целых два слога!
– Не понимаю, – оторопело проговорил адъютант.
– Очень просто: "большая пушка" – это пять слогов, а "гаубица" – только три. Пять минус три – сколько в остатке?
– Два.
– Вот видите! – просиял Фердинанд. – Два слога чистого выигрыша. Если б все действовали точно таким же образом, знаете, сколько слогов мы б сэкономили?
– Очень много.
– Совершенно верно изволили заметить, совершенно верно. Мы б сэкономили множество слогов. Из этих сэкономленных слогов можно было бы составить множество новых речей, не прибегая при этом ни к каким дополнительным расходам.
– Верно! – поддержал адъютант.
– И всё благодаря вам! – крикнул Фердинанд. – Именно вы подсказали мне эту замечательную идею. Моя речь будет краткой, меткой. И главное – военной. Я им скажу от души. А вам за это большое спасибо!
Тут Фердинанд бросился к адъютанту и принялся его целовать. Когда войска и толпы народа это увидели, они прокричали в честь генерала:
– Гип-гип ура!
– Давай, давай!
– Гоп-гоп!
– Ещё раз!
– Многая лета!
– Кукареку!
Было много и других приветственных кликов, которые слышать Фердинанду довелось впервые.
И тут маленький, одетый в чёрное человечек подбежал к микрофонам. Чтоб проверить, работают ли они, человечек поспешно затараторил:
Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-проверка-десять-дев
ять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один.
Затем потёр руки от удовольствия, так как микрофоны передали его голос мегафонам, которые, в свою очередь, прорычали на весь город:
"Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-проверка-десять-де
вять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один!"
Потом эхо в разных частях города повторило это бормотание ещё несколько раз. Человечек подождал, пока эхо не угомонится, затем едва заметно кивнул адъютанту: дескать, всё в порядке, можно начинать.
– Пожалуйте, генерал, – произнёс адъютант, указывая на микрофон.
Фердинанд подошёл к микрофону и глянул на огромную толпу, запрудившую площадь. Прямо против него замерли боевые шеренги. У солдат торчали в разные стороны усы, отчего вид у них был воинственный. Некоторые то и дело шевелили своими усами.
– Гау… – начал речь Фердинанд и вдруг почувствовал, что дыхание у него перехватило.
"Вот так штука! – подумал Фердинанд. – Этого только недоставало! Если я поперхнулся, тогда ещё полбеды. Хуже всего, если это ангина. Тут уж ни за что на свете не кончишь речи. Попробую ещё, может, проскочит…"
Фердинанд набрал побольше воздуха в лёгкие и попробовал снова:
– Гау! Гау!..
Не получается. Фердинанд напрягся и рявкнул что есть мочи:
– Гау! Гау! Гау!..
Микрофоны, не раздумывая, передали эти звуки мегафонам, те усилили их до чрезвычайности. Похоже было, будто залаяла свора псов-великанов.
Что-то странное случилось вдруг с шеренгами отборных войск. Они покривились, смешались, расползлись в разные стороны, словом, говорю вам, началось нечто невообразимое. Сперва рассыпались отряды Крысоловов. В их распоряжении были мотоциклы, поэтому удирать им, конечно, было проще. Но, удирая, они то и дело наскакивали друг на друга колёсами, отчего возник неописуемый грохот. Вслед за ними в бегство обратился полк Котов в Сапогах. Сапоги соскальзывали у котов с ног; запинаясь о них, падали их товарищи, которые тоже теряли сапоги, о которые, в свою очередь, спотыкались те, кто следовал по пятам. Позади всех оказались Трубочники. Поначалу они пытались было поставить дымовую завесу, выпустив облака дыма, но от страха не смогли затянуться по-настоящему, и потому дым получился жидкий, самого низкого качества, и завеса рассеялась.
Но хуже всего было то, что Фердинанд повторял всё время "гау, гау…", но до "бица" никак не мог добраться, застревая всякий раз на первой половине слова.
– Гау! Гау! Гау!.. – рявкал он всё громче, а коты удирали всё быстрее и быстрее.
"Боже мой, что я натворил, – думал в отчаянии Фердинанд, наблюдая за страшным переполохом, который разрастался при каждом его "гау".
– Дорогой, милый мундир, может, ты скажешь, как мне теперь быть? взмолился Фердинанд, обращаясь к своему другу – мундиру, который, что ни говори, был всё же весьма опытной особой.
– Проснись, Фердинанд! – рявкнул ему прямо в ухо мундир.
Фердинанд тотчас проснулся и соскочил вовсе не с трибуны, а с дивана, потянулся и лениво двинулся к окну. Он встал на задние лапы, поставил передние на подоконник и, верный своей ежедневной привычке, выглянул на улицу.
Два каких-то подозрительных типа, озираясь, удирали во все лопатки.
– Теперь всё понятно, – пробурчал Фердинанд. – Это воры. Они собирались обокрасть наш дом, но моё выступление их напугало.
И для собственного удовольствия Фердинанд решил произнести свою речь до конца.
– Гау, гау, гау… бица! – взвыл Фердинанд и махнул хвостом.
Фердинанд сидел на скамейке в парке и отдыхал. Каждый любит побездельничать порой, устроившись на скамеечке, и понаблюдать за гуляющими, за детьми, увлечёнными своими играми, рассмотреть хорошенько цветы на клумбе и скользящие по небу облака.
Фердинанд это тоже очень любил. В такие минуты он отдавался мечтам, а отдаваться мечтам было любимым занятием Фердинанда.
Фердинанд мечтал да мечтал, развалясь на скамейке, как вдруг почувствовал, что кто-то остановился рядом.
– Здравствуйте, Фердинанд, – послышался знакомый голос.
– Здравствуйте, здравствуйте, – ответил Фердинанд, не открывая глаз. Очень уж не хотелось открывать ему глаза.
"Не буду открывать глаза, – подумал Фердинанд. – Постараюсь отгадать, кто это, с закрытыми глазами".
– Давненько мы не видались, – произнёс голос.
– Давненько, давненько, – повторил Фердинанд, а про себя подумал: "Мы и теперь не видимся, глаза-то у меня закрыты".
– Что у вас слышно, дорогой Фердинанд? – стал допытываться голос.
– Да всё то же… – ответил Фердинанд.
– Выглядите вы чудесно, – заметил голос.
– Так себе, – буркнул Фердинанд и принялся соображать, чей же это всё-таки голос. – Вы уже сели? – осведомился Фердинанд, всё ещё не открывая глаз, хотя искушение поглядеть одним глазом в щёлочку было очень велико.
– Сел, – ответил, несколько удивясь, голос. – А вы что, не заметили?
– Откровенно говоря, не заметил.
– Любопытно, – пробормотал голос. – Должны ж вы меня видеть.
– В том-то и дело, что не вижу, – признался Фердинанд.
– Не видите? – произнёс потрясённый до глубины души голос. – Это почему ж, дорогой Фердинанд, вы меня не видите?
– А потому, мой уважаемый друг, – пояснил Фердинанд, – что глаза у меня закрыты.
– А почему они у вас закрыты? – спросил голос исполненным любопытства голосом.
– А потому, – отозвался, в свою очередь, Фердинанд, – что я лучше отдыхаю, когда глаза закрыты. Закрытые глаза – это новейшее открытие в области отдыха, – заметил он с важностью.
– Что вы говорите? – изумился голос. – Первый раз слышу. Наверно, это выяснили совсем недавно, а?
– На прошлой неделе, – ответил Фердинанд. – Но я этим открытием сразу заинтересовался. Как только прочитал…
– Ну и что? Закрываете глаза?
– Каждую свободную минуту, – с убеждением подтвердил Фердинанд.
Ну и как отдыхается? – допытывался голос.
– Совсем другое дело! Словами этого не выразишь!
– Тогда и я закрою глаза, – решил голос. – Вы не возражаете, Фердинанд?
– Пожалуйста, закрывайте, – отвечал Фердинанд. – Каждый имеет право закрыть глаза, когда пожелает.
– Я уже закрыл, – сообщил голос.
– Ну и как себя чувствуете?
– Чудесно! – воскликнул голос. – Вот уж не думал, что можно так славно отдыхать с закрытыми глазами.
– Правда? – обрадовался Фердинанд. – У этой системы есть только один недостаток.
– Какой? – заинтересовался голос.
