— Правда-то правда, Андре, — все так же мечтательно и задумчиво проговорила Марина, — только всегда ли все так легко и просто. Взять, к примеру, мою бабушку. В молодости она так хотела быть счастливой. Она думала: счастье — это уютная чистенькая квартирка. И чтобы всегда рядом был ее муж, Вильгельм. И чтобы у него была работа… А его вдруг убили там, на мосту. Вся ее жизнь сразу поломалась. А ведь она потом, при нацистах, даже распространяла листовки против войны! У нас на даче их и печатали. Бабушка на всю катушку включала радио и гремела посудой на кухне. А внизу, в подвале, тем временем грохотал множительный аппарат. За такое тогда приговаривали к смерти.
— Так это же совсем другое дело! — громко воскликнул Андре, забыв всякую осторожность.
— Почему другое? — спросила Марина. — Такова вообще жизнь. Потому-то мне и интересно, что со мной потом будет. Скажем, за кого я выйду замуж?
— Что ж тут интересного?
— Хочется знать, какой у меня будет муж. Ну и вообще…
— И какой же он будет?
Марина улыбнулась и покачала головой:
— Не знаю, Андре. То мне таким его хочется видеть, то другим. Я, правда, еще не знаю. Только он обязательно должен быть сильным. Таким же сильным, как мой папа. Ему и сейчас ничего не стоит поднять маму на руки, как ребенка.
— А еще каким он должен быть?
— Добрым. Таким же, как папа. Ты даже не представляешь, какой он добрый!
«И это та самая Марина, что за словом в карман не полезет и как кошка вскарабкается на любое дерево! Так вот она какая! Верно она сказала, что мы еще мало знаем друг друга!» — думал Андре, удивленно разглядывая ее.
Марина ловко, совсем по-кошачьи, перебралась поближе к нему.
— Дай-ка сюда руку, Андре. Попробую узнать твою судьбу. Меня одна старуха как-то учила…
Андре спрятал руки за спину: ему вдруг стало так страшно, что он чуть с дерева не свалился.
— Брось ты эту чепуху!
Марина улыбнулась.
Но что промелькнуло в ее глазах? Насмешка? Или, может, печаль?
— Чего ты испугался? Следователь ничего не должен бояться. Что, если он повстречает цыганку? В обморок, что ли, ему шлепнуться? А я сейчас цыганка!
Андре нехотя протянул ей руку. Марина осторожно повернула ее ладонью кверху и легонько провела по ней кончиками пальцев.
— Да, долгая жизнь у тебя будет, — пробормотала она, словно заклинание.
Вдруг залаяла собака. Андре резко обернулся.
Профессор уже быстро шагал по улице, рядом с ним бежал его огромный пес.
— Ну вот, дождались! — рассердился Андре. — Если бы пес не залаял, мы бы все прозевали!
— У тебя отличная линия жизни, Андре! — прошептала Марина.
Но он соскользнул с дерева и спрыгнул в траву. До чего приятно как следует потянуться! Все-таки здесь, внизу, ярче светило солнце. Что ни говори, полумрак долго не вытерпишь.
Марина стояла рядом, ежась, словно от холода.
— А теперь вперед! — скомандовал Андре. — Нельзя терять ни минуты!
Марина не шевельнулась.
— Ты что? Идем! — заторопил ее мальчик. — Или, может, боишься?
— Боюсь! — созналась Марина.
Андре растерянно уставился на нее.
— Тогда я пойду один. Дед у тебя какой смелый был! А мы что?
И он побежал к забору, стараясь держаться поближе к кустам. Марина после минутного колебания последовала за ним.
Они перелезли через забор и прислушались. Кругом было тихо. Тогда они помчались по траве к дому. По опыту они уже знали, что опасно идти по гравию. Сад был совсем не так запущен, как казалось снаружи. Лишь бурно разросся в нем густой кустарник: наверно, профессор хотел оградить дом от любопытных взглядов. Марине и Андре это было на руку: вряд ли кто-нибудь увидит с улицы, как они залезут на веранду и оттуда проникнут в дом!
Андре шепотом изложил свой план. Марина останется на веранде — наблюдать за калиткой. В случае тревоги она тихонько свистнет, чтобы они успели перемахнуть через забор.
— Тихо! Слышишь? — вдруг испуганно прошептала Марина.
— Что такое?
— Кажется, в доме еще кто-то есть!..
— Я думал, профессор живет один.
— Все равно, мало ли кто там может быть!
— Ты вся дрожишь, — сказал Андре, — может, тебе лучше уйти? Я и один могу все сделать!
Марина покачала головой, стараясь унять дрожь.
— Что-то холодно стало, — проговорила она.
— Я сейчас просто позвоню в дверь. И тогда все станет ясно, — сказал Андре.
Он взбежал на крыльцо. На металлической табличке под стеклом виднелась обыкновенная белая карточка с надписью: «Профессор Зенциг». Андре дернул за медную ручку звонка. Раздался такой громкий пронзительный звонок, что мальчику стало не по себе. Такой звон и мертвого разбудит! Но в доме по-прежнему было тихо.
Андре оглянулся на Марину и остолбенел. От ужаса у нее расширились глаза, она даже зажала рот рукой, чтобы не закричать. Прямо перед ними стоял громадный пес — шерсть дыбом, оскаленные клыки. Он не лаял, а только грозно рычал. Профессор быстро шел к ним по садовой дорожке. Еще издалека он крикнул:
— Здравствуйте, господа! Не бойтесь, собака у меня дрессированная: она не кусается, только рычит. Она, разумеется, и укусит, если надо, но среди бела дня такая надобность обычно не возникает… Вы ко мне?.. Утильсырья у меня нет, я специально написал об этом на калитке. Ну-с, тогда чем могу служить?
Андре уставился на профессора, словно тот был пришельцем с другой планеты — мальчик даже позабыл об огромной, грозно рычащей собаке… Профессор был теперь в светлом полотняном костюме, в соломенной шляпе. Лицо узкое, над пытливыми глазами — густые брови дугой, словно приклеенные, желтовато-бурого цвета. В одной руке необычного вида сумка, из которой выглядывает бутылка молока, в другой — трость с серебряным набалдашником.
Андре лихорадочно соображал, как бы им улизнуть. Прикидывал на глаз расстояние до забора. Но все время как завороженный смотрел на острые клыки в огромной собачьей пасти. Зато Марина, только что дрожавшая как осиновый лист, вдруг весело и приветливо проговорила:
— Как удачно, что мы все-таки застали вас дома, господин профессор! Мы очень бы хотели кое-что выяснить. Мы к вам по одному делу. Простите, что мы так прямо нагрянули к вам, но мы просто не знаем, как быть…
Тут уже Андре раскрыл от изумления рот и уставился на Марину. Вот бес! Какое хладнокровие! Вот это да! А ведь только что вся тряслась от страха.
— Вам нужно что-то у меня узнать? — переспросил профессор. — Что ж, постараюсь помочь. Скажите только, как вы сюда попали?
— Через калитку, — сказал Андре.
Профессор посмотрел на него чуть ли не с жалостью.
— Через калитку? Неужели? Но ведь она защелкивается на замок. А это хитрое приспособление: замок изготовлен по моему чертежу.
— Дверь сама открылась, — сказала Марина, — безо всяких усилий. Я едва до нее дотронулась.
— Едва дотронулась? И дверь открылась сама собой? Как в известной сказке: «Сезам, отворись!» М-да, плохо дело! Придется, видно, перепроверить конструкцию. Правда, до сегодняшнего дня я полагал, что замок работает безупречно. Вот как, оказывается, можно заблуждаться.
Загадочно улыбнувшись, он взглянул на Марину, потом — на Андре. Все трое молчали, слышно было лишь частое дыхание собаки.
Профессор тихонько свистнул и приказал:
— Голем. Фу! Сидеть!
Голем перестал скалить клыки и завилял хвостом. Все же он не отходил от двери: видно, не слишком доверял непрошеным гостям.
Когда профессор Зенциг отпер дверь, Голем одним прыжком перемахнул через порог. Марина испуганно отшатнулась. Зато Андре скорее дал бы себя свалить, чем отошел бы в сторону. Но хвост Голема лишь пощекотал ему ноги.
Профессор гостеприимным жестом показал ка дверь.
— Итак, прошу!
И вот ребята вошли в таинственный дом профессора. А ведь несколько минут назад они не представляли себе, как это сделать. Им было даже страшновато сейчас.
Марина первой шагнула через порог. Стены в передней были отделаны темным деревом. Тут стоял полумрак, и глаза не сразу привыкли к нему. Профессор отворил дверь на кухню — оттуда хлынул ослепительный свет. Дети увидели огромный холодильник, а рядом еще один, поменьше. Профессор поставил бутылки с молоком в маленький холодильник.
Марина и Андре стояли в передней и не решались заговорить. Марина, видно, опять пала духом и жалась к Андре. Казалось, она вот-вот уцепится за его руку.
Все же Марина подошла к кухонной двери и решительно проговорила:
— Вы, похоже, скупили половину запасов нашей молочной? Неужели Голем выпивает такую уйму молока?
— Не только Голем, — усмехнулся профессор. — Я тоже пью молоко. Знаете, в одной песенке есть такой припев: «Молока побольше пей — будешь только здоровей!»
— Да, — сказала Марина, — я ее по радио слышала.
Андре с недоумением прислушивался к их разговору.
