Димка слез со своего стула, подошел к Сахарову и, подняв голову, смотрел на него.
Сахаров открыл глаза и увидел около себя маленького светловолосого мальчика. Он улыбнулся, посадил Димку к себе на колени и пригладил его пушистый вихор. «У Алика был такой же упрямый вихор на затылке», — подумал он.
Димка прерывисто вздохнул и схватился за кобуру на поясе майора.
— Это какая кобура? Наганная? — спросил он звонко и деловито.
Все засмеялись.
Пожимая на прощанье руку Сахарова, Матвей Иванович говорил:
— Иван Антонович, дорогой! Вы нас не забывайте… И мы тоже будем искать Алика. А все вместе найдем, непременно найдем!
Серьезная и вдумчивая Оля, раз что-нибудь решив, уже не колебалась ни секунды. Давно она решила стать врачом. Врачом была мама, а Оля стремилась во всем быть на нее похожей.
У Оси был совсем другой характер: порывистый, увлекающийся. До сих пор Ося не мог решить, в какой вуз пойти после окончания школы. Жизнь представлялась ему необъятно широкой и захватывающе интересной. Дорог впереди было так много, что и не сосчитать. И по каждой из этих дорог Осе хотелось пойти. Разве не замечательно сделаться физиком? Добиться, чтобы атомная энергия служила на благо человеку: двигала с неслыханной быстротой поезда, отепляла холодные пояса земного шара; на это стоит употребить всю свою жизнь. А геологом! Взбираться на головокружительные горные высоты, спускаться в недра земли, разыскивая ценные ископаемые для советской страны. Или географом! Путешествовать по неисследованным еще странам — и вдруг открыть новый остров, которого нет на карте! Планы возникали один за другим, но их вытесняли новые, еще более заманчивые.
За всякое дело Ося брался с жаром. Узнав о горе майора Сахарова, он загорелся желанием ему помочь. Найти отцу потерянного сына во что бы то ни стало! Если бы это был незнакомый мальчик, то и тогда Ося поставил бы своей целью его отыскать. А ведь это был Алик, маленький, тоненький, забавно серьезный.
На другой день после прихода Сахарова Ося пришел в школу взволнованный. Он едва дождался перемены. Как только закрылась за учителем дверь, Ося вскочил на парту.
— Друзья, останьтесь на минуту! — крикнул он. — Есть важное сообщение…
Друзей у Оси было много. Остальных пригвоздило к месту любопытство. Остался весь класс.
— Понимаете, — сказал Ося, — у одного нашего знакомого майора потерялся сын.
— Так в милицию надо заявить! — крикнул Востриков.
— Если три дня уже прошло, тогда заявить, — повернулся к Вострикову Глебов. — Раньше не принимают заявление.
— Можно и раньше.
— Нельзя раньше трех дней.
Но в ту же минуту спор прекратился.
— Три дня! — воскликнул Ося. — Если бы три дня! Четыре года, а не три дня!
Несколько мгновений все изумленно молчали. Потом несколько мальчиков сразу присвистнули:
— Четыре года!
Посыпались вопросы:
— Как же он пропал?
— Когда?
— Где потерялся?
Коротко Ося рассказал товарищам то, что сам знал об Алике. Он старался всё растолковать как можно яснее и убедительнее.
— Алексей Иванович Сахаров. Запомните! Пятнадцать лет. Белокурый, тоненький, маленького роста. Ясно?
— В Москву надо написать.
— В Бугуруслан!
— В детдома!
— Отец его уже всюду писал. В детдомах до четырнадцати лет, — а ему пятнадцать.
— Так он, может, и не в Ленинграде вовсе.
— Конечно, может быть, и не в Ленинграде. А вдруг в Ленинграде? Что возможно, надо сделать. Понимаете? Ищите, все ищите! Запишите себе для памяти: «Сахаров Алексей Иванович, пятнадцати лет. Тоненький, белокурый, маленького роста».
* * *
В этот вечер восьмиклассник Коля Востриков обошел всех соседей, — а в их коммунальной квартире было шесть комнат, — и везде спрашивал:
— Анисим Петрович, вы не знаете Сахарова Алексея Ивановича? Мария Сергеевна, скажите, пожалуйста, вам не приходилось встречать Сахарова?
Матери, отцу, бабушке и старшей сестре он задал этот вопрос, как только вошел в дом и бросил на стул портфель с книгами.
Ваня Глебов нарочно съездил к тетке в Новую Деревню, чтобы расспросить там, вдали от центра, не слыхал ли кто-нибудь о Сахарове.
А Геня Михальчук пристал к брату, студенту Химико-технологического института:
— Так не забудь же, слышишь, у всех своих студентов спроси: не попадался ли им Сахаров? И сразу мне скажи, слышишь?
Непосредственно сами и через своих братьев, сестер, отцов, матерей осины одноклассники пытались что-нибудь узнать об Алексее Сахарове.
В первые дни сведения поступали густо.
Чуть ли не ежедневно кто-нибудь из мальчиков отводил Осю в сторону и говорил торжественно:
— Кажется, есть! На заводе, где работает мой старший брат, в одном цехе сверловщик Сахаров. Завтра брат даст мне его адрес.
— Как его зовут?
— Алексей. Ну, как же!
— Иванович?
Собеседник мялся.
— Да как будто…
— Как будто? А ты не узнал? Сколько ему лет?
— Завтра всё, всё точно скажу.
А назавтра товарищ смущенно хлопал Осю по плечу:
— Промашка маленькая вышла: Сахаров-то Алексей Трофимыч… Это раз. И потом…
— Ну, чего потом? — мрачно спрашивал Ося.
Сконфуженно приятель признавался, что Сахарову Алексею Трофимовичу пятьдесят лет.
И так бывало не раз: то не сходилось отчество, то возраст. Хоть немного, да не сходились.
Побывал Оська и у своего друга Павлика Соколова.
Вернувшись с Урала, семья Павлика жила в уцелевшей половине того дома, где до эвакуации жили Хрусталевы. После трехлетней разлуки мальчики сдружились еще крепче. Ося постоянно спрашивал Павлика об училище, о профессии токаря, о заводе, где ремесленники проходили, практику. Павлик знал по имени и отчеству всех осиных учителей и был знаком со многими из его школьных товарищей. Ему никогда не надоедало слушать рассказы Оси о школе. Он был всего несколькими месяцами старше Оси, но казался гораздо взрослее. Форменная темносиняя с блестящими пуговками гимнастерка ремесленника всегда сидела на Павлике ловко и аккуратно.
Друзья горячо обсуждали, как помочь беде майора Сахарова. Павлик обещал через товарищей искать Алика в ремесленных училищах. Наконец, ему удалось узнать, что в одном училище на Васильевском острове учится Алексей Сахаров. И вот мальчики решили вместе навести справки в училище.
Они шли по набережной на 12-ю линию Васильевского острова. За гранитным парапетом плескались синесизые тяжелые волны Невы.
Еле заметно покачиваясь, стояли морские пароходы. Четкими линиями чернели на фоне облачного неба мачты и реи.
В другое время Ося непременно прочел бы название на борту каждого судна. Коричневые приземистые баржи и те рассмотрел бы в подробностях, но сейчас, не замедляя шагов, он только показал Павлику:
— Гляди, корабли! Видеть равнодушно не могу. Сразу плавать хочется.
Мальчики торопливо свернули на 12-ю линию. Оба волновались. И как было не волноваться? Сахаров Алексей, пятнадцати лет, находился в котором-то из этих высоких домов. Через несколько минут они его увидят. Отчество ремесленника Сахарова они еще не знают… А вдруг, вдруг это он?!
— Вот-вот! — воскликнул Ося, указывая на черную таблицу с золотыми буквами на стене у подъезда.
Вахтерша показала им, как пройти в общежитие. Они поднялись по лестнице в третий этаж. Сердца у них стучали. В большой комнате стояли ряды кроватей, аккуратно заправленные байковыми одеялами. У каждой кровати тумбочка.
— Порядок у них, — шепнул Ося Павлику.
За длинным столом, склонившись над книгами и тетрадями, сидело несколько мальчиков. Они с любопытством посмотрели на вошедших.
Павлик объяснил, что им необходимо видеть Алексея Сахарова, что они искали его долго-долго…
— Он дома? — спросил Оська.
— Дома, дома. Спать завалился спозаранку. Эй, Алешка, вставай, к тебе пришли.
Друзья подошли к кровати. На белой подушке покоилась голова крепко спящего подростка. Ося взглянул на эту голову, и от огорчения у него вытянулось лицо. Он часто заморгал.
— Не будите его. Не надо, — сказал он тихо.
Павлик вздохнул.
— Не надо, конечно, — повторил он как эхо.
На них смотрели с удивлением. Пришли, говорят: долго искали; и вдруг — не надо! Будить Сахарова в самом деле было не к чему: волосы спавшего были черны, как вар.
Ремесленники записали осин адрес и обещали тоже помочь в розысках.
* * *
Побывал Ося и в адресном столе.
В залитом электрическим светом помещении ему очень понравились столы. Их застекленные крышки напоминали пологие трапеции. Ося взял бланк, заполнил его, подал в маленькое, как в театральной кассе, окошечко и заглянул в него.
