— Было однажды… На небе-то ни звёздочки, ни искринки. На земле ни дороги не разглядеть, ни тропки не увидать, а оттуда, от соседнего села, полем-пашней огненное колесо катится. Эко с горы да по деревне мимо окон несётся — стены дрожат. Народ в избы прячется, из щелей выглядывает. Колесо-то о двадцати четырёх спицах…
— О двадцати четырёх! — охают ребятишки.
— Истинно так, — подтверждает дедушка и продолжает свою легенду: — Катится оно, камень минует, над колдобиной по воздуху проносится, ни останова ему, ни задержки. От спиц сияние яркое, глазу слепота. Руку протянешь — обжигает…
— О-ох! — пугаются ребятишки.
— Деревней пронесётся оно и на искры рассыпается…
— И дома поджигает? — спрашивают шёпотом ребятишки.
— Домов не поджигает, а на искры рассыпается, — отвечает дедушка.
— А потом что?
— А потом опять тьма-перетьма, — отвечает дедушка.
Так вот и занимали ребятишек старые люди.
* * *
А в Маленках долго-долго жил на свете дед Тентель. Много раз рассказывал он внукам, потом правнукам, а потом праправнукам о тьме-перетьме, то о колесе самокатном-огненном, то о дуге скачущей, о корыте, летящем по небу. Однажды он и говорит:
— Сколько раз видал я разные страсти, да все они в тьму-перетьму появлялись, а чтобы днём, при солнышке что-нибудь пронеслось — такого не бывало и не будет.
Стоило ему произнести эти слова, как на деревенской улице загремело — и колесо зелёное появилось.
Смотрит дед Тентель на зелёное чудо, спрашивает:
— А не тьма-перетьма ли сейчас, праправнучки мои?
— Нет, дедушка, сейчас день ясный.
— А как же колесо-то колдовское морочится дорогой по дню?
— А ты не бойся, дедушка, — отвечают ребята. — Это Петька агрономов на своей самокатке. Сам сделал и пылит по деревне.
— Петька-то праправнук мне, — сказал дед Тентель, — а то и прапрапраправнук. Уж и не помню. Ох-хо-хо! Зажился я. Про тьму-перетьму рассказываю, а её и нет давно. Пойду от вас в дом. Помирать, видно, мне пора.
— А легенды нам, дедушка? — запросили ребята.
Петька подкатил к ним, остановился.
— Легенды сами рассказывайте. Вот вам она, легенда, — сказал дед Тентель.
— Нет, это самокат Петькин, — зашумели ребята.
— Ну, а коль не легенда, то пусть он вам её и придумает, — показал дед на Петьку. — Он справится с этим делом.
Петька заломил кепчонку, запустил пальцы в волосы и стал думать, какую легенду рассказать ребятам, с тьмой-перетьмой или без неё. И решил — без неё.
Вот что рассказал он ребятам.
— В одной деревеньке жил-был мальчик Еремейка. Так звали его, когда он был совсем маленький, а подрос, стал сам ходить по земле, нашёл себе товарищей для игр, ему дали прозвище — Неумейка. Нет-нет, он всё умел делать, просто мальчишки — сочинители, и присочинили они к имени Еремейка — Неумейка.
И стал он — Еремейка-Неумейка.
И когда в ссорах дразнили мальчишки Еремейку, он обижался на друзей-товарищей, уходил от них и играл один. Обида на мальчишек проходила скоро сама собой, но он так увлекался своими играми, что забывал обо всех и целые дни проводил в одиночестве.
Забывали о ссоре и Еремейкины обидчики и сами приходили к нему, приходили звать его в свои игры. Но Еремейку дома они никогда не заставали. Еремейкина мама говорила, что и сама не знает, где их дружок да что делает. Мальчишки тогда кричали в обиде: «Неумейка! Неумейка!» И убегали устраивать буйные игры.
Однажды, когда была весна, таял снег и по дорогам текли ручейки, мальчишки увидели Еремейку на улице, подошли к нему и застыли в удивлении. Он стоял у ручейка, а на ручейке… На ручейке мельничное колесо крутилось, а на маленькой башенке колокольчик позванивал. Долго никто слова произнести не мог. Засмотрелись мальчишки на Еремейкину меленку и не заметили, как на дорогу трактор выполз и гусеницами смял меленку. Тракторист открыл кабину и закричал, что на дороге не стоят с разинутыми ртами.
— Сделай, Еремейка, сделай новую меленку, — стали просить ребята. — Мы не насмотрелись, как она крутится. — Мы ещё послушаем звоночек!
— Я не знаю, как её теперь делать, — ответил Еремейка и отказался изобретать чудесную меленку.
Не поверили ему мальчишки, обиделись и опять оставили его одного.
А тем временем растаял снег, отшумело половодье, травка зелёная проросла из земли, сады отцвели. На зеленом выгоне мальчишки увидали Еремейку с новой чудовинкой в руках. Стоит он и вверх на белое облако смотрит, словно решил взобраться на него и ждёт, не спустит ли кто ему с этого облака верёвочную лесенку.
Подошли мальчишки к Еремейке. Он поднял над головой чудовинку и дёрнул за шнурочек. Рыкнули, скрипнули колёсики, что-то оторвалось от гремучего ящичка и улетело на облако. Долго мальчишки на облако глазели — всё ждали, когда оттуда вернётся штуковинка. Не дождались… И ещё больше рассердились, стали обзывать Еремейку Горемейкой. А потом отстали от него и своими буйными играми занялись: травы вытаптывали да кусты выламывали.
Однажды они увидали, что на луг деревенский народ повалил, словно на пожар какой. Вот все бегут-поспешают. У кого ни спросят парни, что там такое случилось, — им только рукой махнут в ответ: «Некогда с вами, бездельниками. Сами пойдите да посмотрите, что там такое. Чудо каждый своими глазами должен видеть».
Привалили и парни на луг, делать нечего. И снова видят они Еремейку. Идёт он по лугу, а перед ним сам собой сундучок ползёт, траву под себя подбирает и оставляет её рядком скошенной. В руках у Еремейки ящичек с кнопочками. Нажмёт он на белую кнопочку — сундучок вперёд движется, от чёрной кнопочки останавливается. Люди следом за Еремейкой идут, диву дивятся. Каждый траву скошенную поднимает, рассматривает. Не видали чуда такого, чтобы свой деревенский парень такую машину полезную придумал. А ровесники Еремейкины в этот раз не удивились.
— А, этот Еремейка-Неумейка сенокоску в сундук посадил, — сказали они. — Кто не видал комбайна с сенокоской, тому его занятие в диковинку, а нам тут смотреть не на что.
* * *
И вот прошли годы. Еремейка много разных механизмов напридумывал. Ветер у него огород поливал, в баню воду подавал, дрова пилил; солнце воду кипятило, дом обогревало, обеды варило.
Было у Еремейки и забав разных много: метла сама тропинки разметала, сани-самокаты сами в гору катились, через реку Еремейка пешком переходил, на любое дерево он мог без рук, без ног подняться — сядет на дощечку и поедет себе.
Пришёл день, когда Еремейке со своими одногодками предстояло на солдатскую службу отправляться. Все гульбу устроили, песни распевают, а Еремейка выкатил из сарая чудо-воздухолёт, простился со всеми и унёсся в небо с быстротой молнии.
Дружки рты раскрыли, стоят и смотрят на остывший Еремейкин след в небе и к нужному часу на солдатскую службу чуть не опоздали. А когда прибыли на место назначения, спросили у военного:
— А где же Еремейка-Неумейка?
— Еремейка-Всеумейка давно уж на службе, — ответил военный. — Он теперь на Марс отбыть готовится.
— На Марс?! — удивились Еремейкины одногодки и раскрыли рты от удивления.
Прошло опять много лет. Еремейка вернулся в свою деревеньку, стал новые машины делать, которые и поля вспахивают, и хлеба убирают, и дороги ровняют, а его дружки-одногодки всё на Марс смотрят с раскрытыми ртами. Смотрят они в небо, а галки в их ртах гнёзда вьют и птенцов выводят.
* * *
Петька закончил свою легенду. Ребята долго молчали, а потом Васька Колачёв спросил:
— А как же птенцы во рту помещаются? Рот-то маленький!
— Он у маленьких маленький, — ответил Петька. — А они большими стали, и рты у них выросли.
— Нет, всё равно неправда, — сказал Васька. — Это ты выдумал.
— Ну и что! — зашумели ребята. — Сам не можешь рассказывать — и не перебивай других.
Ребята заспорили, а Петька тихонько удалился от них: вспомнил, что ему было велено ещё телёнка напоить…
