— Ну вот и порядок! — удовлетворенно пробасил старший.
Марат без труда узнал в нем своего знакомого моряка, который вел по причалу раненого матроса. Это его голос звучал громче всех на погрузке. Значит, это и есть боцман. Интересно: узнал ли он Марата?
Вокруг него, вымокшего, ошеломленного, стояли несколько моряков и с удивлением разглядывали, как неожиданного гостя.
— Совсем малыш еще, — с жалостью сказал один.
— Скиталец морей, — насмешливо бросил другой.
Боцман строго посмотрел на них.
— Ну вот что, братва, по местам! Отбой тревоги! — сказал деловито, и матросы послушно разошлись.
— А с тобой, — он окинул Марата недоверчивым взглядом, — придется разобраться.
Угрюмый вид боцмана не предвещал ничего хорошего.
— А чего разбираться-то? — склонил голову Марат, разглядывая лужу, растекавшуюся у него под ногами. Он старался понять, будет судно идти дальше или повернет обратно.
— Так вот как получается… — Боцман продолжал сверлить Марата зрачками. — А я-то давеча… Думал, просто так, беспризорник.
Выходит, узнал-таки…
— А я ничего… — невпопад начал оправдываться Марат. — Я просто так…
— Просто так на судно бросился? На военный транспорт? — Боцман еле переводил дыхание. — Кому другому байки трави… И на жалость не нажимай, Москва слезам не верит. Вот командир вызовет — он тебе покажет «просто так».
У Марата сжалось сердце: «Неужели высадят?»
И как бы в подтверждение, мегафонный голос откуда-то сверху потребовал:
«Боцман, нарушителя на мостик!»
— Есть! — Боцман ухватил Марата за рукав. — Ну вот, пошли.
Марат, оставляя за собой мокрый след, покорно поплелся за ним.
По пути он с удовлетворением заметил, что транспорт набирает ход. «Может, и не высадят?» — мелькнула обнадеживающая мысль.
Ему очень не хотелось покидать транспорт, на который он попал ценой таких неимоверных усилий.
На ходовом мостике было тихо и пустынно. У ветрового стекла застыл с биноклем в руках вахтенный командир. Рулевой в привычной позе стоял у штурвального колеса. Ближе всех к входу находился среднего роста худощавый моряк в кожаном реглане с меховым воротником. Несколько продольных морщин пересекали его аскетическое лицо. На голове высилась черная фуражка с белыми кантами и вышитой золотистой эмблемой. По тому, как держался и как выглядел этот человек, Марат догадался, что это и есть командир.
Гул работающих машин почти не доходил сюда. Лишь слегка вибрировали под ногами деревянные рыбины — решетчатый настил, положенный поверх металлических листов палубы. В какой-то степени это помогло Марату скрыть охватившую его дрожь.
— Товарищ командир, нарушитель доставлен! — доложил боцман и отошел в сторону, давая возможность разглядеть Марата.
— Это он, — удивленно вскинул брови командир, — нарушитель?
После невольного купания Марат выглядел еще невзрачнее, чем обычно. Глядя на его тщедушную фигуру, командир никак не мог поверить, что такой человечишко мог причинить столько беспокойства и тревоги экипажу целого судна в ответственный момент выхода в боевой поход.
— Так точно, он, — подтвердил боцман, уловив подлинный смысл командирского недоумения.
Командир поежился, словно стряхивая с себя всякие сомнения, и подошел к Марату.
— Совсем мальчишка еще, — сказал как бы про себя и подчеркнуто строго, официально спросил: — Кто такой? Откуда?
Марат, не поднимая головы, разглядывал решетчатый настил под ногами.
— Днем все у причала околачивался, — вставил боцман. — Видел я. Думал, просто так, заблудший под ногами мешается. А оно вон как вышло. Хитрый, видать.
— Хитрый, — сурово усмехнулся командир и вдруг повернулся к вахтенному: — Следовать заданным курсом. Полный вперед! — И Марату: — Так что же, молчать будем или объяснимся? Имя у тебя есть?.. А фамилия?..
Марат ликовал: полный дали. Значит, высаживать не будут. На это он и рассчитывал. Теперь можно и раскрыться.
— Марат я… Есипов.
— Ага, Марат, — удовлетворенно подхватил командир. — Хорошее имя. А сколько тебе лет?
— Шестнадцать. — Марат солидно кашлянул и поправился: — Семнадцатый.
— А чем ты докажешь, что тебе шестнадцать и ты именно Марат Есипов?
Чем он мог доказать?
— Чего? — Марат непонимающе глянул на командира из-под бровей.
— Документы у тебя есть?
И тут документы подавай. Откуда они у него?
— Были, — смело соврал Марат и стал шарить по карманам, где хранил все свои дорожные пожитки. На всякий случай шуранул за пазухой. — Совсем недавно были… А вот нет… Наверное, утонули.
Он растерянно посмотрел вокруг, словно документы его могли оказаться и где-то здесь, на мостике.
— Ага, утонули, — с готовностью повторил командир, который, видимо, другого ответа и не ожидал. — А куда ты, если не секрет, путь держишь?
Теперь это уже был не секрет, и Марат с готовностью ответил:
— В Ленинград, на Краснознаменный Балтийский флот.
— Ого! — удивился командир. — У тебя вызов или… сам по себе?
— Вызова нет. Я добровольно. — Марат бесстрашно посмотрел в глаза командиру. — Юнгой.
— Ха, видали! — Командир гневно взмахнул рукой. — Доброволец называется. А ты знаешь, что полагается за проникновение на военный транспорт без разрешения? За срыв рейса? Трибунал!.. Кто знает, может, ты вражеский лазутчик?
У Марата вдоль спины пробежал холодок, а щеки стали пунцовыми.
— Неправда это, не лазутчик я… И рейса не сорвал… А в воду упал случайно… У меня папа в Ленинграде служит.
— Ну вот и до папы добрались, — произнес командир. — Ладно, завтра решим, что с тобой делать. А пока, — обратился он к боцману, — в машинное отделение его. Обогреть, обсушить, накормить. И уложить спать.
— Есть в машинное, — козырнул боцман.
— И глаз не спускать, — тихо, чтобы не слышал Марат, добавил командир. — Утром в Осиновце передадим в береговую охрану.
— Ясно, — с готовностью подтвердил боцман. — Разрешите идти?
— Идите.
Машинное отделение обдало Марата клубами пара и теплом. Приятно пахло горячим металлом и еще чем-то неуловимо знакомым, согревающим. И успокаивающим.
Все произошло так, как наказывал командир. Марата обсушили, накормили и, закутав в старую матросскую шинель, уложили спать у теплого трубопровода. Он быстро согрелся и, довольный таким оборотом дела, уснул, убаюканный рокотом паровой машины и мерным покачиванием судна.
Проснулся Марат от внезапно наступившей тишины. Машина не работала. Не было вибрации, характерной для движения судна. Лишь чуть покачивало.
«Прибыли в порт», — сообразил Марат.
На металлической платформе, представлявшей как бы второй этаж машинного отделения, разговаривали двое.
— Парнишку-то разбудить? — спросил один.
— Пусть спит пока, — ответил другой. — Некогда сейчас возиться с ним. Авралить надо. После разгрузки, как приказано, сдадим в охрану.
Марата будто шилом кольнуло: «В охрану».
Сон как рукой сняло.
Когда моряки ушли, он осторожно, стараясь не шуметь, встал. При свете тусклой лампочки, горевшей под самым подволоком — так на кораблях потолок называется, — торопливо оделся, обулся. Свою самодельную постель уложил так, чтобы создавалось впечатление, будто здесь спит человек.
По крутому трапу, озираясь и прислушиваясь, вылез на верхнюю палубу. И сразу окунулся в студеную мглу. В темноте едва проглядывали контуры кормовой надстройки и трубы, груды зачехленных грузов. Крупинки снежного заряда роились в воздухе — Марат ощутил на лице их торопливые уколы.
За надстройкой по левому борту слышались голоса и шум передвигаемых тяжестей.
Марат прокрался на левый борт и спрятался под брезентом между ящиками. Отсюда удобно было наблюдать за происходящим.
Транспорт стоял бортом к причалу и разгружался. Люди двумя цепочками, как тени, сновали по широкой сходне, перекинутой с палубы на берег.
Как и накануне, разгрузкой распоряжался знакомый Марату боцман. Его громоздкая фигура несколько раз мелькнула совсем рядом.
— Теперь отсюда берите, — басовито командовал он грузчикам, роль которых выполняла вся команда транспорта и десятка два портовых рабочих. — Бочки можно скатывать. А это оставим для крана.
— И-и-эх, взяли! Еще раз, взяли!.. Ходом, по-о-шел!..
— Майнай, майнай!
Марат, уже слышавший и видевший все это в новоладожском порту, быстро сориентировался в обстановке.
— Теперь можно проскользнуть, — сказал он себе, когда боцман зачем-то спустился в трюм, а у сходни стала собираться группа людей с явным намерением сойти на берег.
Никем не замеченный, Марат выбрался из-под брезента и, сделав вид, что участвует в выгрузке, сошел на причал.
