Начальник сразу всё сообразил. Он только приподнял крышку коробки, взглянул на ласточек, а потом нажал кнопку и спросил у репродуктора на столе:
— Алло, как там триста пятьдесят третий?
— Триста пятьдесят третий заканчивает, — ответил женским голосом репродуктор.
— Идёмте, — сказал начальник. — Быстро!
В вестибюле грохочет голос диктора: «Заканчивается посадка на самолёт, рейс триста пятьдесят третий, следующий по маршруту Ленинград — Адлер. Пассажиров просят пройти к самолёту. Выход на лётное поле только в сопровождении дежурного по аэродрому».
А Лену и Костю сопровождает сам начальник. Он держит их за руки, а Лена крепко держит коробку. Они выходят на лётное поле. Ух, сколько здесь самолётов, и какие большие! Но этот — больше всех, особенно вблизи. Размах его крыльев такой, что под ними свободно проезжает бензиновая цистерна, а сам он похож на огромную птицу, вставшую на чудовищные лапы. В её белом брюхе чернеет дыра, к дыре приставлена лесенка, на ступеньках стоит загорелая девушка в красивой форменной тужурке и в сдвинутой набекрень шапочке-пилотке.
— Надежда, вот тебе два безбилетника, — говорит начальник и отдаёт ей коробку с ласточками, — выпустишь их там. Привет югу.
— Привет югу! — кричит Лена.
— До свиданья, ласточки… — тихо говорит Костя.
…Ровно через три часа сорок минут под крылом самолёта замелькали зелёные холмы Адлера. Лёгкий толчок — и машина покатилась по бетону аэродрома. Первой на трап ступила стюардесса Надежда.
Она раскрыла коробку.
— Ну!..
И ласточки полетели. Они исчезли в тёплом просторе солнечного юга, и Надежда смотрела им вслед, держа в руке пустую коробку из-под Костиных ботинок.
Костя и Лена в это время сидели дома за столом и обедали.
В сиреневых ленинградских сумерках за окном крутилась метель. Костя то и дело проносил ложку мимо рта, потому что смотрел в учебник географии.
— Где теперь наши ласточки? Может, улетели в Турцию, а может в Африку… Они вернутся, Лена?
— Будешь ты, наконец, есть? — сердито спросила сестра. — Оставь сейчас же книжку.
Костя послушно закрыл учебник. Спорить с Леной опасно: у неё в руке поварёшка. Он только сказал:
— Ведь они тут родились…
А про себя подумал: куда бы они ни улетели — в Турцию или ещё дальше, — всё равно вернутся. Не такой уж климат в Ленинграде лютый, как думает соседская бабушка. До свиданья, ласточки!
В то утро Елена Владимировна вошла в класс за пять минут до звонка, и не одна. Она привела с собой темноволосую девочку-худышку.
— Доброе утро, дети. Это — Валя Рыжова. Будет учиться с нами. Знакомьтесь.
Учительница ободряюще улыбнулась Вале, легонько подтолкнула её к ребятам, а сама вышла из класса.
Ребята смотрели на новенькую. Ничего особенного — школьница как школьница: коричневое платье, чёрный фартук, две косички с бантиками. Лицо тоже обыкновенное, только бледное чуть-чуть. А глаза большие, круглые и часто моргают — вроде бы испуганные.
— Чего ты топчешься возле дверей? Не бойся, иди сюда, — позвал Борька-Медведь.
Борька — самый сильный мальчик в классе, главный заводила и насмешник. Если, например, прыгать через парты или устроить кучу-малу, он первый. Впрочем, ученик он тоже первый. Может быть, поэтому он и насмешничает над отстающими и лентяями. Дразнит, задирает при всём классе, доводит по-всякому. А потом вдруг двоечник становится троечником, а то и четвёрки начинает хватать. И это у Борьки называется «взять на буксир». Волосы у Борьки кудлатые, на веснушчатом некрасивом лице почти всегда улыбочка. И если он обращается к кому-нибудь с этой улыбочкой да ещё нежным голосом, значит, наверняка жди подвоха: или за косу дёрнет, или подножку даст.
Именно таким нежным голосом он и сказал новенькой:
— Иди сюда, не бойся. Откуда ты взялась, мартышка?
Новенькая не обиделась на «мартышку». Держа перед собою портфель в обеих руках, она сделала два неуверенных шага к Борьке и ответила вежливо:
— Нам дали квартиру в этом районе. До моей старой школы теперь очень далеко… — И вздохнула.
— А ты не обидчивая, — сказал Борька.
— А может, она ябеда? — ревниво спросил Марик Дулов, закадычный Борькин дружок. — Ребята, давайте испытаем её!
Мальчишки тотчас же столпились вокруг новенькой. Она попятилась к двери.
— Как это?..
— А так. Посмотрим, будешь ты жаловаться Елене Владимировне! — И Марик первым подскочил к новенькой, намереваясь ухватить её за косы.
Но тут Борька ловко дал ему подножку. Марик, сбив с ног и другого мальчишку, растянулся на полу, об них споткнулись ещё двое — образовалась куча-мала.
Борька, не давая барахтающимся ребятам встать на ноги, победно подмигнул новенькой.
— Не бойся. Они пошутили.
— Глупые шутки! — сказала высокая красивая девочка. — Вечно ты, Медведев, придумаешь какую-нибудь гадость. Обязательно тебе нужно оскорбить кого-нибудь. А ещё староста! — Она подошла к новенькой и сильными руками обняла её за плечи. — Пойдём, Валя, ко мне за парту. Лиза Крючкова больна, будешь сидеть пока со мной. Меня зовут Тамара.
— Царица Тамара, — поправил Борька и насмешливо продекламировал:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.
И девочки, и мальчики — все дружно засмеялись. А Тамара ничего не ответила Борьке, лишь свысока посмотрела на него и презрительно повела плечами.
У неё с Борькой вечные нелады. Тамара Брянцева — тоже отличница, особенно по арифметике. Трудные примеры на смешанные действия она сразу же решает в уме и очень гордится этим. С самого первого класса все о ней говорят, какая она пятёрочница, какие у неё аккуратные тетрадки, какой красивый воротничок на платье. А в школьном драмкружке ей дают только главные роли. И в позапрошлом, и в прошлом году Тамара была старостой класса, а этой осенью выбрали почему-то Борьку…
Раздался звонок. Вошла Елена Владимировна.
— Садитесь, дети. — Она быстро нашла глазами новенькую, приветливо кивнула ей. — Ну, как дела, Валя Рыжова? Познакомились уже? — Тут учительница подозрительно покосилась на Борьку. — Никто тебя не обижал? Давай-ка поищем тебе место.
Новенькая нерешительно подняла руку.
Марик толкнул Борьку под бок.
— Сейчас нажалуется, — зашипел он. — Я же говорил… Ну, мы ей покажем!
Но Валя не пожаловалась. Она даже не посмотрела на мальчишек. Она посмотрела на свою соседку — благодарно и преданно.
— Можно, Елена Владимировна, я буду сидеть с Тамарой? Можно?..
— Хорошо, сиди. Выздоровеет Лиза Крючкова, там увидим. — Учительница взглянула на часы, раскрыла классный журнал. — Симакова Вера, иди к доске.
Пока толстуха растеряха Вера неловко вылезала из-за парты и собирала разлетевшиеся тетрадки, Тамара Брянцева быстро подошла к доске, стёрла влажной тряпкой чёртика с рожками и так же быстро вернулась на место.
— Это надо было сделать до звонка, — сказала учительница.
— Так ведь не я дежурная, — скромно сказала Тамара. — Сегодня дежурная Лиза, а она больна.
— Так. А староста не позаботился назначить кого-нибудь, — сказала учительница. — Хорошо, Тамара, спасибо.
Борька покраснел под своими веснушками, поскрёб в кудлатой голове и, наверное, от растерянности повторил вслед за учительницей ни к селу ни к городу:
— А староста не позаботился…
Елена Владимировна невольно улыбнулась, а ребята громко засмеялись.
— Ладно, успокойтесь. Не будем отвлекаться. Вера, ты готова? Пиши: в колхоз привезли на четырёх грузовиках девятнадцать тонн минеральных удобрений…
Пока Вера Симакова решала задачу, Тамара шепнула своей новой соседке:
— Я думала, ты скажешь Елене Владимировне про «мартышку».
— Зачем?
— Значит, ты никогда-никогда не жалуешься?
— Нет.
— Да?.. — сказала Тамара. И больше она ничего не сказала.
Вера Симакова решила, наконец, задачу про минеральные удобрения. Учительница отпустила её.
— А теперь давайте порешаем устно примеры на все четыре действия. Ничего не записывайте, уберите тетрадки.
Елена Владимировна подошла к доске, взяла мел и написала крупно:
(45 + 39) : (71–67) х 3 =
— Сколько это будет?
Конечно, раньше всех подняли руки Борька и Тамара, а потом уже Марик Дулов и ещё кое-кто. Новенькая тоже подняла руку.
— Вот пусть Валя Рыжова и ответит.
Валя встала, но прежде чем она успела раскрыть рот, рядом раздался шёпот: «Шестьдесят два».
