Александр Панов - Жизнь только начинается

Глава тридцать пятая

ДОРОГА, ДОРОГА

Когда у нас в Средней Азии начинается весна? Бывает в иной год так, что и в январе отпустит, нагрянет такая теплынь, в пору хоть без пальто ходить. До самого марта палит да палит солнце, стоят чудесные веселые деньки. А там, глядишь, уже настоящая весна наступает, раскрывает почки, распускает листья. До глубокой осени не проплывет над землею, не прикроет солнце ни одна тучка, ни одна капля воды не освежит жаждущую природу. А в иной год бывает по-другому. Зима стоит теплая, а в марте вдруг начнут хлестать дожди, и кажется, не будет им конца. Или неожиданный снег ленивыми крупными хлопьями посыплется на удивленных людей. Кто же станет радоваться такой коварной весне? Нужно пахать, сеять хлопок, а тут приходится людям нервничать, ждать да выжидать желанных солнечных дней.

Училище выезжало на практику. Одна группа отправилась в Ферганскую долину. Васе очень хотелось побывать в этой долине, прославленной фруктовыми садами и хлопком, он мечтал встретиться с Рогачевым. Но встреча откладывалась на неопределенное время: группа, в которой учится Вася, должна была ехать в подшефную МТС неподалеку от Ташкента.

Два вечера Вася писал другу письмо.

— Обо всем расскажи ему, — просил он воспитанника из второй группы, передавая объемистый конверт.

К учебному корпусу подкатили две машины. Лужи пузырились от дождя, ребята сильно намокли, но не обращали на дождь внимания. В минуту прощания все почувствовали, как крепко сдружились. Иван Сергеевич горячо говорил что-то комсоргу второй группы, потом обнял его. Со стороны это было немножко смешно. Костя, ухмыляясь, переглянулся с Васей.

— Обнимаются, как девчонки, — заметил Костя.

Ребята уехали, заметно тише и пустыннее стало в училище. Иван Сергеевич с Олей еще долго стояли на аллее и смотрели вдаль, где виднелась металлическая арка. Он озабоченно подергал свой льняной чубик.

— Скоро и мы ту-ту! — с грустью сказал Иван Сергеевич.

— Иди в общежитие, чего мокнешь, — улыбнувшись уголками губ, посоветовала. Оля.

Последние дни Оля часто задумывалась о будущем, не столько о своем, сколько о будущем ребят. Да, рано или поздно они разъедутся. Как бы ей трудно в жизни ни пришлось, она не струсит, не убежит от трудностей. Но как начнут самостоятельную жизнь Вася, Митя? Каким человеком окажется Иван Сергеевич? Почему-то Васе Оля верит больше. Думает ли о будущем ребят Галина Афанасьевна? Конечно, думает. Оля часто замечает в глазах ее тревожное беспокойство. Это случается на собраниях, когда Галина Афанасьевна вдруг окидывает воспитанников внимательным испытующим взглядом. «Что будет с вами через год, через пять лет? Все ли вы окажетесь стойкими, честными людьми?» — будто спрашивает она. «Конечно, все», мысленно отвечает Оля Галине Афанасьевне. И все-таки будущее тревожит Олю. Здесь, в училище, есть воспитатели, мастера, замполит, директор. Если что не так, все они стараются помочь воспитаннику. А как сложится жизнь в машинно-тракторной станции? Как встретят там?

Распахнув пальто, Оля опустила руку во внутренний карман: деньги были с собой. Надо сейчас же, не откладывая, послать их маме.

— Оля! — вдруг услышала она тихий голос и, оглянувшись, увидела Юру, стоявшего под орешиной.

— Иди сюда, Оля, здесь совсем нет дождя, — позвал он. Но Оля в ответ отрицательно покачала головой и торопливо направилась по аллее. Постояв немного, Юра устремился за девушкой.

— Я на концерт Руслановой билеты могу достать, — выпалил одним духом Юра, — лучшие места могу достать…

Оле очень хотелось увидеть певицу, но все билеты были распроданы на неделю вперед.

— Она «Валенки» будет петь, — горячо сказал Юра. И вдруг, сделав веселое лицо, приподняв руки, запел:

— Лидия Андреевна — моя знакомая, — тараторил Юра. — Она была в нашем городе, выступала в театре, а отец мой — директор театра… Лидия Андреевна мой дневник смотрела и ругала за двойки. Я вчера у нее в гостинице был, обещала лучшие места в ложе. А туда билет — сто рублей. Не волнуйся, мы с тобой бесплатно пойдем.

— А Вася?

Юра смутился, опасливо оглянулся.

— Как ты мог забыть о друге? Иди, приглашай его.

Но Юре не пришлось приглашать дружка. Вася хорошо видел из окна своей комнаты странное поведение Юры. Быстро накинув шинель, он выскочил из комнаты. Подозрительно взглянув на товарища, Вася спросил:

— Может, я мешаю?

— Почему же, как раз легок на помине. Чего же ты молчишь? обратилась Оля к Юре.

Юра, не поднимая глаз, выдавил:

— Нас на концерт приглашают…

Юра уже рассказывал Васе про Русланову. У нее, оказывается, было шестнадцать раз воспаление легких. И сейчас у нее температура 37,8, и все-таки она выходит на сцену и поет.

— Если хочешь, идем со мной на почту, — предложила девушка Васе, когда Юра ушел. Вася охотно согласился. Конечно, Юра неспроста оказался с Олей. О чем они говорили?

На почте Оля вынула из кармана клеенчатый кошелек, пересчитала пачку десятирублевок: двести девяносто два рубля. Потом она попросила бланк телеграфного перевода и старательно крупными печатными буквами заполнила его.

— Скажите пожалуйста — обратилась Оля к сотруднице, пересчитывавшей деньги, — когда мама получит?

— Завтра.

— Спасибо.

Дождь стих, но с крыш еще струились потоки. Оля вдруг взяла Васю под руку. Парень остолбенел. Не решаясь взглянуть в лицо девушки, боясь оступиться, чтобы не забрызгать ее чулки, он замедлил шаг, ступая осторожно, на носках.

— У меня сердце разрывается, — тихо заговорила Оля. — Трудно маме. Она уборщицей работает. Кроме меня, у нас еще трое. Я старшая. Скорее бы уж помочь ей по-настоящему. — Оля достала конверт. — У меня чудесные сестренки и братишка. Вот слушай: «А Люба недавно две пятерки получила по чистописанию. Целый день песенки пела. А вчера пришла из школы грустная. Тихонько поела и ни слова никому не сказала. И песни не пела. Я открыла тетрадку, а там тройка по рисованию стоит. Я ей помогаю. Только она меня не слушает, все делает по-своему. А Танечку перевели в старшую группу. Она уже все буквы знает. Оля, приезжай к нам в гости… Приходил один раз папа, принес конфет…»

Оля свернула письмо и вопросительно взглянула на Васю.

— У тебя хороший отец?

— Строгий, — не сразу ответил Вася, — не любит разболтанных.

— А кто таких любит? У меня совсем нет отца.

Они долго шли молча.

— И почему мой отец таким оказался? Жили мы как будто неплохо, а потом вдруг ушел от нас. Остались мы одни с мамой. Мама добрая, хорошая. Плачет и плачет…

Как это можно жить без отца? Вася никак не мог этого представить. Однажды отец уезжал на неделю в районный центр на семинар кузнецов. Каждый вечер они с Гришей выходили на дорогу за околицу.

— Самое главное, Оля, ты не падай духом, — взволнованно заговорил Вася. — Мы же теперь взрослые, скоро будем самостоятельными. Специальность, можно сказать, уже у нас в руках.

Девушка благодарно взглянула ему в глаза, на какую-то секунду прижалась щекой к его плечу.

— Ты замечательный, Вася. Не подумай, что я пессимистка. Только иногда, как вспомнишь все это, обидно становится.

Они стояли у арки училища, не замечали проходивших мимо людей. Вася гладил руку девушки и думал о том, что после выпускных экзаменов попросит директора, чтобы их с Олей направили работать в одну МТС. Он никогда не расстанется с Олей. Они всегда будут вместе.

В кабинете директора проходило обычное, на первый взгляд, совещание. Вначале директор зачитал письмо из Гулистанской МТС. Механизаторы обращались с просьбой прислать им в помощь десять учеников. Так как ребятам предстояло сразу же включиться в самостоятельную работу, желательно было выбрать лучших. Директор предлагал ответить, что для самостоятельной работы кандидатур пока нет, училище может направить учеников только после экзаменов.

— Это отписка! — резко сказала Галина Афанасьевна. — И несправедливо. Директор МТС, надо полагать, подумал, прежде чем обращаться к нам; им нужны люди. Я настаиваю: надо отобрать десять лучших воспитанников и направить их на практику в Гулистанскую МТС.

— Вы хотите скомпрометировать наше училище? — сердито спросил директор. — Ребята будут проходить обычную практику в своей подшефной МТС. Здесь рукой подать — пятнадцать километров. Мы все можем их контролировать. Ведь они еще сорванцы, набедокурить могут.

— Я отберу ребят, — сказал Петр Александрович. — Если хотите, я поручусь за них, — добавил он.

— В конце концов, пока они мои воспитанники, ни одного не пущу. Не хочу садиться из-за них в тюрьму… Понимаете, я отвечаю, а не вы.