в село.
Остальной путь Сашка проделал пешком и еще издали, не доходя моста, увидел ребят.
Так и есть, они перед водокачкой у ерика. Скопились у насыпи, суетятся. Одни, орудуя лопатами, копают землю и бросают ее в ведра и на носилки, другие снуют с ними от ерика к валу и обратно, сбрасывая землю в воду на перемычку.
Сашку встретили так, словно его давно уже не было в селе и он толком ничего не знает о делах.
— А мы сегодня с самого утра работаем, — едва он подбежал к ребятам, похвалился Славка Косарев. — Уже сделали одну плотину, это где ерик впадает в речку…
— И после обеда сюда пришли, — добавил Витька Бубнов.
— С тех пор, как у тебя заболел зуб, мы каждый день по три раза замеряли на полоях воду, — рассказывал Горка Щетинкин. — Сперва она убывала совсем незаметно, на один-два сантиметра в сутки, потом как будто даже остановилась и вдруг за одну ночь ушла сразу на четверть!
— Вот Андрей Петрович и поднял весь отряд по тревоге!..
И тут Сашка увидел Полосухина. Все еще с загипсованной рукой на перевязи, он сидел на сухой кочке перед редкой порослью камыша и, не торопясь покуривая сигарету, внимательно наблюдал за ним, Сашкой.
Сашке не хотелось идти к нему, он почему-то опасался неожиданных вопросов и боялся при ответе на них попасть впросак, но ноги сами несли его невольно к Полосухину.
— Как зуб, Саша, — не спуская с него глаз, спросил он, — не беспокоит?
Сашка мотнул головой и почувствовал, как у него загорелось лицо.
— Я… я к ребятам пойду, — растерялся он, — помогу… землю буду таскать…
Полосухин чуть помедлил, что-то раздумывая, и кивнул головой. Сашка, не сдержав облегченного вздоха, бросился к товарищам.
Что с мальчишкой происходит?
То был веселый, жизнерадостный, энергия из него так и била через край. А сейчас будто подменили. Стал грустный, задумчивый, глаза потускнели, и в них словно какой-то испуг застыл, а когда говорит с тобой, старается отвести взгляд в сторону, точно в чем-то виноват или ему стыдно за что-то, но он не может об этом сказать и переживает…
Да и с зубом у него, кажется, что-то не так.
В тот день, когда пожаловался Сашка в штабе на зубную боль и пошел по его, Полосухина, совету, в больницу, он случайно узнал, будучи в амбулатории, что на приеме у врача Сашки не было. Почему же мальчик не захотел показаться ему? Испугался, что врач предложит вырвать больной зуб? Или же он у него вообще не болел?
Да нет же, что это ему взбрело в голову заподозрить мальчишку в обмане! Зубная боль — дело известное: то схватит так, что света белого не видать, и тогда готов кричать во весь голос, то вдруг отпустит, и человек сразу же забывает о своем намерении — он это по себе знает. Так и с Сашкой могло случиться. Пока шел к врачу, боль и утихла, вот он и повернул домой…
Полосухин поднялся с кочки, подошел к ребятам, стал наблюдать за работой. Землю на перемычку таскали беспрерывно, но та росла слишком медленно. Земля здесь была песчаная и, намокая в воде, быстро раскисала и расползалась в стороны. Он поморщился, глянул на часы и, словно не веря им, посмотрел на солнце. Оно уже клонилось к закату, пластая тени в сторону востока.
Не успеют они нынче перекрыть ерик, а за ночь вода может сильно уйти, и в полоях погибнет много оплодотворенной икры! Как же ускорить работу? Пойти к председателю колхоза, у него попросить помощи? А найдет ли он его сейчас?!
Полосухин скользнул взором вверх по ерику и остановился на зарослях камыша и чакана.
А если накосить камыша и чакана и запрудить русло? Тогда и земля сразу ляжет на место, и дело пойдет на лад!
— Ребята, перерыв! — крикнул он и, собрав всех мальчишек вокруг себя, поделился с ними своими мыслями. — Итак, у кого дома есть серпы и косы? — закончил он.
— Мы принесем, — вызвался Горка Щетинкин и с несколькими товарищами пустился бегом к селу.
Вернулись они минут через тридцать-сорок, и работа закипела с новой силой. Сашка таскал срезанный камыш и чакан. Бросив охапку в воду на перемычку, он поспешил к зарослям, где косили ребята, за следующим снопом. Собирая его, услышал Горку и заинтересовался его рассказом.
— Вышел это я с серпом из дому, — говорил он, ловко срезая под корень пучок рогоза, — а навстречу какой-то дядька. Спрашивает, не знаю ли я, кто здесь продает воблу. Я оказал, что не знаю, но потом вспомнил Вовку Баландина и нарочно послал его к ним домой. А он и поверил, потопал туда…
— А какой он из себя? — спросил Горку Полосухин.
— Обыкновенный… — потом, подумав, добавил: — Ростом вроде немного ниже вас. Черненький, худой…
— А усов у него не было?
— Да, Андрей Петрович, и усы, усы у него!
Сашка, собрав охапку камыша, взял его в руки и задумался.
Никак это тот самый мужик, что на днях с отцом и Баландиным у них в беседке выпивал… И отец сейчас как раз у Баландиных. Ну как опять он приведет того в дом!..
Сашка пошел с камышом к перемычке, но его, окликнув, догнал Полосухин и пристроился рядом.
— Я схожу в село, а ты понаблюдай за работой, — сказал он и поймал его обеспокоенный взгляд. — Что с тобой, Саша?
— Нет, ничего… — смутился тот и, будто вспомнив, показал только что порезанную ладонь. — Руку поранил о камыш… Болит!..
За неделю вода в Старой Волге упала на полметра и вот уже несколько дней держалась на одном и том же уровне.
Полосухин удовлетворенно улыбнулся: вовремя они перекрыли Сухой ерик! Не сделай этого, большая часть вымеченной икры осталась бы на сухом месте, пропала. Теперь страхи позади. Малек из икринок вылупился, и можно спускать воду в реку.
Обойдя с Ершовым и Щетинкиным полон, он остановился у земляной перемычки, сел на траву в тени старой разлапистой ветлы, что распростерла свои ветви над ериком, и, глядя вслед ребятам, удаляющимся бегом по грейдеру к селу, задумался.
Вот и окончилась операция «Полой». Сейчас Сашка и Горка приведут к плотинам мальчишек и те пророют в них канавы, и вместе
