- Жара самая подходящая, чтобы превратиться в шашлык! - с полным техническим обоснованием заявил Феликс.
Нахлобучив треух и прикрывая рот ладонью, как это часто делается в сорокоградусный мороз, Феликс шагнул вслед за Сергеем, и так широко шагнул, что ткнулся ему в спину. Сергей, занеся ногу за острый, как тесак, порожек железного лаза, вдруг остановился, снял защитные очки и поискал кого-то глазами... Нина поняла, кого он ищет.
И она подошла. Непримиримо строгая, но с участливым взглядом, приготовившись слушать приказ или простое желание... Все равно. Для нее сейчас он был только Сергеем. Никем больше. И уж, конечно, не начальник, сумасбродству которого она должна подчиняться. Пусть в этой заварухе будет теперь каждый по себе. Нине казалось, что так будет лучше. Никакой круговой поруки. В тонкости она сейчас не вникала. Не могла этого делать после того, что случилось с Гошей, и перед тем, что могло произойти с Сергеем, Мамразом, Феликсом... С опаской и добрыми пожеланиями Нина следила за всем происходящим, но изменить что-либо уже не могла. Не было сил, но если бы она имела возможность проявить свою волю и власть, то первым делом запретила бы хозяйничать Брагину в ее владениях... Пусть бы он кричал, приказывал, повелевал, - она ни за что не подчинилась бы... А еще, и это было главным, если бы Нина имела хотя бы чуточку побольше сил, она... уговорила, со стыдной мольбой упросила бы Сергея не делать того, что он надумал... Попросила бы не рисковать, не испытывать лишний раз судьбу: свою и ее судьбу... Но у Нины не было сейчас сил ни противиться, ни упрашивать. Она боялась за него... Не поздно ли она это поняла? Нина мучилась и ничто не могло облегчить страданий. Да и было ли на свете от этого лекарство?..
- Следи за часами, - внушительно говорил ей Сергей, касаясь лбом ее волос. - На секунды считай!..
- Часы у меня есть, Сережа, - покорно прошептала Нина, поднеся Сергею свою руку и задержав ее около его щеки.
- По секундам, понятно?..
- Понимаю, но зачем ты так... Сереженька?..
- Попробуй только вызывать на воздух раньше!.. Регламент. И никакого...
Нет, видимо, она и вправду сошла с ума, ничего не соображает и ее нужно и можно шпынять так вот, как набивную тряпичную куклу; видно, ей мало слов, и надо растолковывать, объяснять на пальцах, как набитой дурочке. Что происходит, до чего она дошла в постыдном чинопочитании?
- Нечего тыкать пальцем в стрелки! - вдруг вспыхнула ершиком Нина, отводя, будто для замаха, руку с часами. - Я вам, Брагин, не стрелочница! Понятно? Лезь, суй шальную голову, и можешь не вылезать. - Нине наконец-то открылось целительное лекарство, и она вкусила его сполна. Это было лекарство, давшее ей удивительные силы, чтобы сопротивляться чужой воле. Она почувствовала гнев и недовольство, обозлилась на этого лозунгового богатыря. - Лезь, Брагин! - Теперь уж повелевала она. - Я засеку время, по секундной стрелке определю твой глупый час! Ну, чего испугался?..
- Спасибо, Нина, следи. Только не надо - раньше срока!..
И Сергей скрылся, неуклюжий, в смешном наряде, ушел в чадный омут, словно водолаз погруз в пучине... За ним шагнули Феликс Лимонов и Мамраз...
Наготове были лопаты, носилки, вода и огнетушители. Началась работа, которую, в сущности, трудно было и назвать-то работой. Скорее всего это была игра с огнем и со смертью, добровольное самоубийство и состязание...
Прежде чем взяться за исправление решетки, надо было освободить завалочный аппарат от нагретого мирабилита. Делать это приходилось вручную, в тесной и темной, удушливой каморке, и было похоже, что человека в горшок посадили. Доставалось и тем, кто помогал снаружи. Горнило будто совсем не остывало. Делать все надо было в спешке. Расплавленная масса уже сама по себе напоминала стихийное бедствие, а когда остывала, то твердела, становилась каменной. Тут требовалась не лопата и заступ, а кирка или отбойный молоток.
Пар повалил гуще и стал убойно жгучим, когда начали ворошить подвижно грузнеющий завал. Принятый Сергеем Брагиным порядок очистки забитых решеток посменно, по часовой стрелке, сразу же дал трещину. Не успела Нина начать счет времени, как из парной задом вылез Мамраз. За ним, стараясь от стыда ни на кого не глядеть, выполз на четвереньках Феликс Лимонов.
- Срыву не возьмешь, - роптал Феликс, потирая нос ладонью и все время поднимая лицо вверх. - Хотел бы я видеть того козла, который в этой душегубке всех пересидит!
Сам того не желая, Феликс оскорбил своего предводителя - Брагина, находящегося в раскаленной пасти.
- Где он? Почему бросили Сергея? - не могла больше вынести страшной неизвестности Нина.- Дайте фонарь, я проверю...
Мамраз опустил голову, стыдно было встречаться глазами с Ниной.
- Вам нельзя, задыхаетесь, а как же он? - допытывалась Нина, тормошила присевшего на корточки Мамраза.
- Звали, тащили его! Уперся.
В пожарной робе и мерлушковом картузе на свет божий появился Назар Чичибабин. Он сразу же понял суть разговора и готов был слоновьей поступью растоптать трусов.
- Подсоблять надо, а не раками ползать!
Назар нагнулся, чтобы снова нырнуть в пекло, но у самого проема столкнулся лбом с Сергеем и попятился. Спешней в руке, Сергей прикрывал рот рукавицей и скрипуче кашлял. Он был не мокрый, а какой-то липкий и сизый, словно инеем покрытый. Не разгибая спины он добрался до загнутой рельсины около транспортера и замотал головой. Теперь он не кашлял, а харкал... Содрагаясь всем телом и приседая, он отплевывался кровью и слизью. Подняв глаза, протянул обожженную руку... Нина подала ему молочник с водой, но Сергей не мог пить, и она влила ему воды в рот.
- Полоскай, - шептала она. - На кровавое пятно не смотри. Голова закружится.
- Какое пятно?
- Рот вытри, Сережа. Ничего не болит?
- Какая боль? Все в порядке. Только не поймешь - как лучше: мешками или носилками убирать слитки?..
Назар Чичибабин все слышал и не дремал. Надвисая над Сергеем, он посоветовал:
- Ведрами лучше! Внакидку колупать и выбрасывать. По ступенькам, как на хошаре.
- Тоже верно. Ломик бери! Только пар не глотай, Назар, а то нутро вывернет.
- А чем же дышать, Сергей Денисович? - простодушно спрашивал Чичибабин.
- Упрямством и самолюбием. Валерий Чкалов таким образом полюс покорил. Когда у него не оставалось уже сил, он летел на упрямстве. Читал об этом?
- Верю... Тогда живем! - Назар оглянулся: - Кто с нами? Из трусов буду чебуреки делать. Пошли.
Ребята не особенно спешили. Мамраз и Феликс о чем-то тихо упрашивали кочегара. Заметив это, Нина Алексеевна не стала просить, а повелительно и строго посматривала на растерявшегося Шабасана, который масляной паклей вытирал свою бритую, с сократовским лбом голову. Оказывается, от Шабасана требовали "отступления" в разгар боя, просили выключить всю аппаратуру, иными словами, намертво остановить печь. Возможно ли? Недавний военный моряк тихоокеанского флота отлично знал, что есть субординация, и получив личное приказание Сергея Денисовича, не мог ослушаться. Самое многое, на что решился Шабасан, это украдкой показал на Брагина:
- Он только может отменить приказ. Я на посту, амба!
Тут же нашлись знающие люди, толкователи административных градаций и субординации.
- Когда отдано приказание? Встряхнись, Шабасан! Летошний снежок вспомнил! - пытался расслабить бдительность Шабасана второй кочегар, квелый старикан. - Смотри, начальник-то уже иссяк, кровцой перхает. Вот тебе и приказание!
Кто-то крикнул:
- Вызвать сюда конструкторов, чтоб попарились!
Поскольку вся эта перепалка касалась лично Шабасана, то недавний флотский служака был особенно строг к своим обязанностям. Он посмотрел на Сергея - слышал ли хулу в свой адрес и что думал на этот счет?.. Слышал. И думал так же, как и Шабасан: не останавливать печь. Не уступать слабакам. Сергей вытер кровь полой шубы, скосил глаза в сторону яркого, белогривого рефлектора, набрал в легкие побольше свежего воздуха и вразвалку, пошел опять к зеву печи. Нет, это была не бравада и не игра с опасностью. Наоборот, было бы глупой рисовкой- делать вид, что тут можно взять наскоком, и что лезть в огонь, пусть даже в шубе и в валенках, составляет большое удовольствие. Сергей понимал, что дело это рискованное, но крайне необходимое, и шел на все, чтобы оправдать веру людей в нужность техники, которую следоваловнедрять смелее, шире, но с более умным расчетом. Была не только усталость, но и острая боль: он обжег себе нутро, казалось, до самой печенки все ошпарил, и не знал, откуда взялась кровь... Но силы еще были, упорство и азарт снимали боль, по телу волнами прокатился беспокойный зуд, хотелось добиться своего. Он шел неторопливо, теперь только узнав по-настоящему опасность и соразмерив свои уже испытанные силы. За Сергеем темяшили не очень-то "обстрелянный" Чичибабин и уже "прожаренные" Мамраз с Лимоновым, которые теперь не выказывали ложного энтузиазма: они шли страдать, и не было у них робости. Как и Сергей Брагин, они успели получить навык, к ним быстро пришло понимание чувства "постоянного риска". Это и был тот незаметный героизм, который в иных профессиях проявляется почти каждодневно.
