Оказавшись снова в темном и тесном от давящей жары гроте, ребята уже не делали того, с чего пришлось начинать в первом раунде, когда приходилось больше осматриваться и озираться. Не теряя времени и сил, они начали с того, на чем оборвался прежний заход, и в чадном пекле, как черти в аду, развили такую деятельность, что стоявшие снаружи люди словно обалдели от удивления. Из выпарного колодца, гонимая самыми различными способами и инструментами, на площадку повалила горячая бурая масса. Ее тут же подхватывали ведрами, совками, носилками, старались спровадить дальше, к лестнице, вниз. Быстро и совсем непредвиденно образовалась непрерывная конвейерная цепочка, которая начиналась в темной духовке.
На долю ребят выпало не испытание, а сущая пытка: воздух глотали рывками, зажимая рот и нос ладонями, дышали в рукав и варежки, говорить почти не говорили, а двигались словно под водой, разгребая перед собой спертый, плотный, царапающий воздух... В "Комсомольском прожекторе" об этой удивительной, драматической операции Феликс Лимонов писал потом языком бойкого репортажа: "Температура в печурке, где орудовал Сергей Бра-гин с отважной братвой, достигала очень высоких значений!" Да, было несказанно тяжело, не у одного Сергея становилась красной слюна: кровоточила кожа лица и рук, сжимало горло. Глаза резало, будто в газокамере, жилы надувались и были готовы полопаться, в голове стоял дробящий шум. Два фонарика и бьющий снаружи в проем рефлектор освещали клубящуюся муть в толстостенном барабане. Облицованные огнеупорной глиной округлые стенки были горячими и скользкими. Руки и плечи прикасались к ним, елозили, как по смальцу. Узнать друг друга в этом кромешном аду было трудно, и все же, не сговариваясь, ребята старались не терять из вида Сергея, держались поближе к нему, чтобы в любую минуту прийти на помощь. В свой черед Сергей следил, кто и когда выходил наружу из огненного погружения. Нина потом только поняла, что Сергей не зря поручил ей роль секундометристки. От нее многое зависело, и Нина строго следила за работающими. Установилась своеобразная очередность "проветривания". Найденный ритм оказался просто необходимым, потому что в работу надо было включать людей непрерывно. Без этого на какой-то результат нельзя было рассчитывать. Коротким порывом, лихим наскоком не многого можно было добиться.
В минуту короткого передыха Чичибабин вздумал было закурить. Попросил сигарету, уселся на перевернутую вверх дном бадейку и трясущимися руками зажег спичку. Тяжелая капля пота сорвалась со лба и загасила огонек. Чертыхнувшись, Назар чиркнул вторую спичку и прикрыл ее ладонью. Сигарету прижег, но курить не смог. С первой же затяжки сморщился, поперхнулся и зашелся нехорошим, сухим кашлем. Нина вырвала у него намусоленную цыгарку и отдала Шабасану, чтоб тот потушил, а сама силком заставила Назара выпить кружку крепкого, полуостывшего зеленого чая. Дала что-то понюхать из пузырька и пообещала в следующий раз угостить кумысом или чалом. Такая же процедура была проделана и с Мамразом, но Феликса Лимонова не удалось провести, как воробья на мякине...
Расчетливый парняга принял положенное угощение по заведенной Ниной рецептуре, а потом спустился с лестницы "до ветра" и всласть накурился. На обратном пути перехватил у девчат из лаборатории кисленькой газировки.
Было строго установлено: по одному в камере не оставаться, орудовать не меньше, чем вдвоем. Воспользовавшись суматохой, в нарушение этого условия, Сергей задержался в огнеупорном склепе после того, как оттуда вылез Феликс. Сначала не придали этому особого значения. Подождали с минуту, но Сергей не показывается.
- Денисович! - крикнул Назар в рупор из ладоней. - Нечестная игра: мы загораем, а вы - трудодни гребете! Вытряхивайтесь на свет, не то силком вытащу!..
Малость еще подождали, а потом решили наказать самовольника и припугнуть холодной струей из шланга. Покричали, побрызгали у входа, но большего не сделали: воду нельзя было пускать, и без того пар валил как от политой каменки. Погромче и строже позвали. Шипела вода в худом шланге, выл в ночи шакал, и завывал в темноте тоскливый ветер, а из печной ниши не было никакого отклика.
- На нервах играет. Это же - Брагин! Разве он понимает!.. - жалостливо и обиженно проговорила Нина, не скрывая своего волнения и страха за судьбу противного, непослушного Сережи.
И тут-то всех удивило, что тихий голосок Нины подействовал вернее, чем рыканье Назара и угрозы хлестнуть из пожарного шланга.
В клубах пара показались фуражка, очки, красный нос и... четки. В руках у Брагина блестели перламутровые четки. Словно сказочный Садко со дна моря, Сергей добыл божественное ожерелье, ряску из драгоценных фасолин, нанизанных на суровую нитку.
- Шаманить Брагин вздумал! - не столько возмущаясь, сколько поражаясь нелепой выходке Сергея воскликнула Нина.
В рваной шубе, валенках, с безумными, воспаленными глазами, да еще перебирая трясущимися руками не то четки, не то какие-то раскольничьи лестовки, Сергей действительно походил на колдуна или шамана. И где ухитрился добыть эту не очень-то современную вещицу? Да и что вздумалось Сергею в такое неподходящее время заниматься пустяками, а если судить по принадлежности обрядового предмета, то - святотатством? Так и было, Сергей с кощунственным видом продолжал у всех на виду перебирать перламутровые дольки и что-то шептать. В любой другой, только не в этой суровой обстановке, причуда Брагина могла бы показаться остроумным экоссезом, шутовством, нелепой выходкой, но как надо было вообще понимать его скоморошье явление народу из раскаленной печи? На веселенькую шутку не походило. И вдруг Нину обожгла страшная мысль, ей почудилось, что волосы у Сергея из темно-каштановых превратились в белые, стали седыми... Она бросилась к Сережке и обрадовалась своей ошибке. Просоленный пар выбелил ему не только голову, но и брови. Брагин стоял и перебирал четки; если это не шутка, тогда - безумие. Нина отступила на шаг, чтобы лучше вглядеться в лицо Сергея, и к своему ужасу уловила на его твердых, суховатых губах улыбку.
- Он еще и хохочет! - сказала Нина. - Присмотрись, Феликс, ничего не замечаешь?
- В каком смысле?..
- Очарованный он чем-то!
- Страданий на лице не замечаю... а вот причину радости - не пойму! Весьма любопытный фокус, где он добыл эту снотворную принадлежность послушника и капуцина? Я до сих пор не ведаю - в каком сельмаге продаются такие снизки... Эти дивные четки? Сам Фантомас позавидовал бы нашему Сергею Денисовичу!..
Опечаленная Нина, откинув со лба челку коротких подвижных волос, уставилась на Феликса, словно желая удостовериться: не рехнулся ли он вместес Брагиным?.. Да и вообще - в своем ли они уме, о чем думают? Лезут скопом в самое пекло. От одной аварии не оправились, а тут готово новое "чепе"... Нет уж, она сама позаботится, чтобы это фиглярство Брагину даром не прошло. Упреками, наветами и смешными угрозами в адрес бедного Сергея она хотела отогнать от себя тревогу, ради чего и завела разговор с Феликсом. Но тот как будто нарочно паясничал, смотрел на часы и подмигивал Брагину.
- Все равно не уложились, Сергей Денисович!
Шлепая мокрыми валенками по железному, штампованному настилу с пупырышками, как на новых галошах, и размахивая рукавами шубы, Сергей приблизился к Нине.
- Сорок семь - как одна бусинка!.. Не веришь? - все также непонятно шептал Сережа. - Через каждые одиннадцать - одна покруглее. А пятнадцатая - с двойным ротиком... Запомни, Нина, двадцатая бусинка - самая светлая, с голубинкой... Совсем голубая. Смотри, вот она! - Сергей не глядя, на ощупь отыскал ту перламутровую ягодку, которую облюбовал еще там, в темноте печной камеры, и которую выделил среди остальных по какому-то внутреннему, интуитивному признаку. И почему-то именно отгадал голубую. - Смотри, Нина, верно? Отсчитай от этой вот бусинки. - Сергей отвернулся от блестящей, переливчатой цепочки. - Ну скажи теперь, какая она? Я не видел ее тогда, клянусь! Я чувствую ее пальцами...
Безотчетно повинуясь голосу и страстной настойчивости Сергея, Нина взглянула за зажатую между пальцами ягодку. Она была голубой. Рядом с ней - все белые, а эта отличимая от других.
- Чепуха, - удивленно, одними губами проговорила Нина. - В темноте ты не мог отгадать ее цвет. Какая-то несуразица.
- Узнал. Поверь, Нина! Вот я держу ее. Посчитай, двадцатая?
К изумлению Нины голубая жемчужина оказалась точно двадцатой.
- Как же ты отгадал? - прошептала Нина. - Что это такое, Сергей? - Она боялась спугнуть это колдовство даже дыханием, положила руку на грудь, опустила длинные, с загнутыми кончиками ресницы. Впадинки на ее щеках стали еще глубже, и лицо Нины показалось Сергею как никогда красивым.
- Не знаю, как я почувствовал. Нина, я загадал и не ошибся в цвете, значит, в том, загаданном, тоже не ошибусь!..
