Уйрапак назвал щенка этим русским словом.
Теперь Школьник — взрослый пес. И Уйрапак почти взрослый.
Ему двенадцать лет, и за спиной у него висит ружье.
Был полярный день.
Вдоль берега гнездились кулики. Чайки моевки кружились над самой водой. На прибрежных скалах парочками сидели полярные чистики. Птицы галдели, чувствуя приближение лета.
Вот откуда-то вырвалась крачка — беспокойная серая птичка с черным, словно шапочка, пятном на голове. Она с пронзительным криком промчалась перед лицом Уйрапака. Видно, хотела напасть на него. Но Уйрапак не стал связываться с вредной крачкой. У него твердый характер и имя твердое. Не зря его назвали Уйрапак, что по-эскимосски значит «камень».
До поселка было недалеко. Уйрапак свернул в сторону от моря и спустился в ложбинку. Здесь еще местами лежал снег. Приходилось обходить снежные островки. Иначе можно провалиться. Снег таял снизу. Под ним уже оживали низкие кустики полярного мака.
Вдруг впереди раздался прерывистый лай Школьника.
— Какко-мэй! — вскрикнул Уйрапак.
Это означало, что он очень удивлен. Уйрапак скинул с плеча ружье и побежал на лай собаки.
Вот он выскочил к берегу залива, и тут даже его твердое сердце екнуло.
На берегу, среди валунов, катался по земле взъерошенный, лохматый, ростом с небольшую собаку белый медвежонок. На вид ему было не больше трех-четырех месяцев. Он, как мог, отбивался от наседавшего на него Школьника.
— Утэг-мун! Назад! — крикнул Уйрапак.
На этот раз Школьник, привыкший и к эскимосской и к русской речи, не послушался хозяина. Со злобным лаем он продолжал скакать вокруг медвежонка. Медвежонок рычал и пятился в сторону залива.
— Назад! Утэг-мун! — еще раз закричал Уйрапак.
Школьник нехотя отбежал от медвежонка и запрыгал у ног хозяина.
Оставаться рядом с медвежонком было опасно. Вот-вот появится медведица, и тогда Уйрапаку несдобровать. Стрелять в белых медведей запрещено. Да и вряд ли убьешь медведицу с первого выстрела.
Но медведица почему-то не появлялась. Уйрапак стоял под прикрытием скалы и придерживал Школьника. Ветер дул в другую сторону и не мог донести запах человека и собаки до медвежонка.
А в это время медвежонок метался по берегу залива. Он завывал и беспокойно нюхал воздух. Прошло еще несколько минут. Медведицы все не было. Собака еще сердилась, но уже не лаяла.
Медвежонок немного успокоился и растянулся возле самой воды. Голова его, с маленькими, еле заметными в густой шерсти ушами, лежала на передних лапах.
«Наверно, он плачет», — подумал Уйрапак.
Ему стало жаль медвежонка. Хотелось подойти к нему, погладить, приласкать. Но Уйрапак продолжал выжидать.
Вдали шумели птичьи базары. Лишь необычные крики розовых чаек выделялись из этого многоголосого гомона: «Куу-ик-куик, куу-ик-куик…»
Медвежонок вновь зашевелился и приподнялся на передних лапах. Теперь он был совсем похож на щенка. Только ростом чуть побольше.
Тут Уйрапак вышел из-за скалы. Медвежонок ощетинился, зарычал и стал пятиться от Уйрапака. Тогда Уйрапак скинул с себя меховую куртку, накрыл ею медвежонка и взял его на руки.
Медвежонок приподнял морду и неожиданно лизнул Уйрапака в щеку.
— Ну, вот и хорошо, — сказал Уйрапак. — Не надо сердиться. А то пропадешь здесь один…
Он направился к поселку. Впереди Уйрапака бежал Школьник.
Медвежонок был на руках хозяина, и теперь собака не обращала на него никакого внимания. Он был так же безразличен Школьнику, как и утки, и журавль, и гусь, что лежали в сумке Уйрапака.
Медвежонок оказался беспокойным и капризным, как малый ребенок.
Все разговоры в яранге теперь только о нем:
— Каниграк хочет! Каниграк не хочет!
— Каниграк ест! Каниграк не ест!
— Каниграк кричит! Каниграк молчит!
Каниграк — эскимосское слово, и по-русски оно означает «Снежок».
И правда, медвежонок, которого принес Уйрапак, очень похож на снег. Он такой же белый, мягкий и пушистый.
Потому и назвал его Уйрапак Снежком.
Вчера, пока Уйрапак нес медвежонка в поселок, Снежок вел себя тихо. Видно, пригрелся в теплой куртке. Дома медвежонок начал капризничать и буянить.
«Может быть, медвежонок заболел?» — подумал Уйрапак.
Потрогали холодный, влажный нос медвежонка.
— Нет. Он здоров. Наверно, есть хочет.
Раздобыли оленье молоко, соску и бутылку.
Снежок пофыркал-пофыркал, жадно вцепился в соску и начал пить.
Но вот беда: не успел медвежонок опорожнить и половину бутылки, как до дыр изгрыз резиновую соску. Значит, одной соски Снежку мало!
Уйрапак побежал в лавку.
— Дядя Матлю, дайте мне, пожалуйста, десять сосок! — попросил он продавца.
— Какко-мэй! — удивился старый Матлю. — Уж не появилось ли у тебя сразу десять братьев и сестер?
Через час Снежок разорвал еще две соски, а третью чуть не проглотил вместе с остатками молока.
К полудню отец Уйрапака не выдержал:
— Так ты говоришь, что нашел его на берегу залива?
— Да, ата. А что?
— Искать медведицу надо, — объяснил отец. — Не уйдет она далеко. Ну, а найду, подбросим ей медвежонка. Не оставлять же его в яранге!
Уйрапак и сам теперь понимал, что оставлять Снежка дома нельзя.
Отец оделся, зарядил карабин, взял с собой собаку и вышел из яранги.
Вернулся отец только к вечеру. Усталый, вымокший с головы до ног, он молча бросил к ногам большую, покрытую бурыми кровяными пятнами медвежью шкуру.
— Подохла она, медведица-то, — сказал отец, переодевшись и закурив трубку. — То ли от болезни, то ли от чего. Среди камней лежала. Удивительно, как ты не нашел ее…
— Смотри, ата, — неожиданно прервал его Уйрапак.
Медвежонок, который возился в это время в противоположном углу яранги, затих и, беспокойно поводя черным носом, заковылял к принесенной отцом шкуре.
Вот он подошел к ней вплотную, внимательно обнюхал ее со всех сторон и вдруг, довольно заурчав, улегся прямо на мохнатую, немного намокшую и побуревшую шерсть.
— Глупый еще… Мать признал! — сказал отец.
А Снежок продолжал урчать, но все тише и тише. Сладко потягиваясь, он прищуривал маленькие блестящие глазки и через минуту уже совсем прикрыл их. Он заснул.
Снежок попал в зоопарк в июне.
— Здоров, — сказал ветеринарный врач, осмотрев белого медвежонка, и записал в карточку:
«Возраст — четыре месяца, вес — шесть килограммов.
Пойман в конце мая на Чукотке, на мысе Чаплина. Прислан в подарок зоопарку эскимосскими школьниками. В Архангельск доставлен самолетом, в Москву — поездом».
Затем Снежка выкупали, подержали неделю в отдельной клетке и наконец выпустили на площадку молодняка.
Площадка молодняка — самое интересное место в зоопарке. Снежка ожидало здесь много любопытного.
Первым заметил Снежка бурый медвежонок Малыш. Он сидел на качающейся лестнице и
