— Этой ночью подошёл ко мне старший гном, — говорила я, — и попросил пойти с ним в лес. Оказывается, в лесу живёт чудовище, и то чудовище похитило сестру гномов. Я взяла отцовское ружьё, повесила на пояс кинжал и пошла вслед за ними.
Идём это мы, идём и вот подходим к огромному замку. У замка вместо двери была огромная каменная глыба, с обеих сторон сидели лягушки-великаны и щёлкали страшными пастями. Как увидели нас, выпучили глаза, раскрыли пасти и собрались проглотить нас, но я не растерялась, выстрелила и убила их. Каменная глыба отвалилась сама, и из замка появились две лягушки поменьше. Я выхватила кинжал, но они стали умолять меня пощадить их:
«Не убивай нас, и мы выполним твоё желание».
«Вы должны спасти от чудовища сестру гномов», — приказала я.
«В этом деле может помочь только Гулливер», — сказала одна лягушка.
Я быстро побежала домой за Гулливером и всё ему рассказала.
Гулливер был такой большой, что я еле доставала до его колен. Великан посадил меня на руку и бегом пустился к замку. В замке был страшный переполох. Несчастные гномы прижались к стене. Лягушки защищали их от огромных ос. Из угла выполз мохнатый паук, в глазах у него горел огонь. Гулливер ногой разорвал паутину. Паук упал, а Гулливер раздавил его своими огромными башмаками. Потом приказал лягушкам показать путь к комнате, в которой чудовище заточило сестру гномов. Лягушки, прыгая, показывали нам дорогу. Мы подошли к красной двери. На двери была нарисована молния. Одна лягушка сказала:
«Кто рукой откроет дверь, того эта молния убьёт!..»
Гулливер засмеялся и толкнул дверь ногой.
В комнате, украшенной золотом и алмазами, в кресле, обитом розовой парчой, сидела крохотная девочка со светло-золотистыми волосами. На ней было красивое платье, а в волосах была маленькая роза. Гулливер спустил меня на пол и подал знак, чтобы я взяла девочку за руку; я с радостью обняла её и повела прочь…
— А потом проснулась! — крикнул кто-то из мальчишек, но получил затрещину и замолчал.
Все слушали затаив дыхание.
— Только мы подошли к двери, как послышался страшный рёв. На пороге показалось зелёное чудовище. Пламя вылетало из его рта и глаз. Десять голов качались на длинных шеях. Гулливер спрятал нас всех за дверью и сам пошёл бесстрашно на чудовище. Падали головы чудовища одна за другой, но прежде чем Гулливер отрубил последнюю голову, чудовище успело брызнуть на него ядом. Как только обезглавленное страшилище упало на землю, страшно извиваясь, упал и Гулливер. Мы испугались и подбежали к Гулливеру, он лежал на полу без движения. Сестра гномов расплакалась. Я стала искать лягушек. Они в страхе попрятались кто где. Я попросила их помочь нам. Одна лягушка подпрыгнула и сказала:
«Теперь не страшно, чудовище сдохло и можно войти в его заколдованную комнату, только ты тоже должна пойти со мной».
Мы вошли в комнату: на полках разные лекарства в склянках, на некоторых изображён скелет, на некоторых — сердце, на других что-то непонятное.
Лягушка сказала:
«Возьми ту чёрную банку, только осторожно, не разбей и случайно не облей чудовище, не то оживёт моментально!..»
Я взяла в руки чёрную банку…
— Ты не испугалась? — Мари́ка смотрела на меня расширенными глазами.
— Нет! — ответила я гордо.
— Дальше, дальше! Замолчи! — зашикали все на Марику.
— В углу комнаты валялась дохлая ворона. В другом углу кошка испускала дух.
«Видишь, чудовище сдохло и его прислужники сдыхают», — сказала обрадованная лягушка.
Осторожно взяла я чёрную банку, отдала лягушке. Она опустила лапу в банку и обрызгала Гулливера чёрной жидкостью, потом, помазала глаза.
Гулливер мигом пришёл в себя, оглянулся. Всех нас узнал! Всем нам обрадовался! Мы все вернулись домой, а Гулливер — к себе в книгу. Теперь лягушки живут с гномами вместе дружно и весело…
Зазвонил звонок, вошла учительница, но я чувствовала, что ребята ещё находятся под впечатлением моего рассказа о сказочных гномах.
На другой день я стояла у окна и смотрела на улицу. Из-за угла появились ребята. Я узнала своих одноклассников. Все были одеты по-дорожному, у некоторых через плечо перекинуты дорожные сумки. Ребята шли к нашему дому.
Я почувствовала что-то неладное.
— Спроси, Котэ, — сказала я брату, — что им надо.
Котэ вышел на улицу и через некоторое время вернулся.
— Они хотят вместе с тобой участвовать в приключениях твоих гномов, — объяснил он мне.
— Этого только не хватало! — возмутилась я. — Что это им взбрело в голову? Я не выйду!.. Что за глупости!
— Почему ты не хочешь принять их в свою игру? — удивился Котэ.
— Потому что я насочиняла про этих гномов, а они уши развесили.
— О чём же ты им рассказывала? — спросил Котэ.
— Как я помогала гномам их сестру освободить из плена чудовища, — объяснила я Котэ.
— Если тебе поверили, — ответил Котэ, — значит, ты рассказывала очень правдоподобную историю.
— Что же мне делать? — От отчаяния у меня слёзы показались на глазах.
— Надо, чтобы и сейчас всё шло так же правдоподобно, как и тогда, когда ты сочиняла свою сказку… — Котэ наморщил лоб. — Иди к ребятам и минут через пять заходи в дом. Мы с мамой что-нибудь придумаем…
Я вышла из комнаты на балкон.
— А ну-ка, где твои гномы? — спросил Коба и насмешливо скривился.
Коба учился в нашем классе, он был большим шалуном и непоседой. Я поняла, что он подговорил ребят. Я открыла дверь, и ребята вошли в комнату. Начищенный пол вмиг покрылся грязью, но мама с улыбкой смотрела на моих гостей. Она была им рада.
— Ну, показывай нам своих гномов, — повторил Коба.
Котэ как раз в этот момент вышел из моей комнаты.
— Кто хочет видеть гномов, — объявил он, — прошу пройти в комнату Джанико.
Толкаясь в дверях, все прошли ко мне. Я вошла последней.
— Вот, — сказал Котэ, указывая рукой на вышитый коврик, висевший над моей кроватью.
Но коврик был совсем другим: на нём не было ни домика-гриба, ни гномов, ни лягушек, а был изображён лес, запорошённый снегом! Я догадалась: Котэ спрятал старый коврик и повесил новый.
— А где же гномы? — спросил Коба.
— Ушли, — сказал Котэ. — Выпал снег, они ушли туда, где теплее…
— А могут они вернуться? — спросил кто-то.
— Наверное.
— Тогда мы подождём, — сказал Коба.
Мама поставила на стол всё вкусное, что было в доме. Ребята уплетали сладости, грелись у печки и с нетерпением ожидали гномов, но напрасно. Гномы не объявлялись. Мне было не по себе.
— Что же мы, весь день будем ждать? — сказал кто-то.
Мама улыбнулась:
— Зима долгая. Наверное, они не спешат… Какие вы счастливые, что верите в сказки… Верьте, верьте как можно дольше.
Лицо её вдруг погрустнело.
Постепенно ребята стали расходиться по домам. День кончился. Синева ночи опустилась на белую окрестность, и опять пошёл снег.
Тихие ночи в нашей деревне. Только собаки иногда нарушают тишину. А порой стоит такая тишина, что мечтаешь услышать хотя бы вой волков.
Стало морозно, окна разукрасил невидимый художник. Холод проник и в комнату. Отец подбросил в печку дров. Огонь разгорелся. Дрова трещали, и из щелей печки всё время сыпались огоньки. Печка накалилась, и все отодвинули свои стулья, отстраняясь от жары.
За окнами медленно кружил снег, будто белые снежинки раздумывали, падать им на землю или нет.
Я ещё находилась под впечатлением всего, что произошло. Мне казалось, что я обманула в чём-то ребят своими выдумками…
— Ты что расстроенная? — спросил Котэ. — Радуйся! К тебе пришёл первый успех: мечта каждого художника или сочинителя, чтобы кто-то поверил в то, что он придумал или изобразил!
Утром, когда я проснулась, Котэ заглянул ко мне в комнату:
— Я сейчас запру тебя на замок и не открою, пока ты не запишешь всю эту историю.
Сказал. Притворил дверь. Щёлкнул замком и ушёл…
Прошло очень много времени, прежде чем я выполнила волю своего любимого брата Котэ.
На рассвете я услышала тявканье щенят. В одной ночной сорочке вбежала в сарай и подошла к лежащей на сене На́йде. Как только я приблизилась к ней, она зарычала на меня и повернулась к щенятам. Слепые, беспомощные, с носиками нежно-розового цвета, щенки жалобно заскулили. Я моментально отошла и стала искать дядю. Дядя Григоли ушёл на охоту в рощу, и я о рождении щенят никому не смогла сообщить.
Когда солнце поднялось, стало жарко. Птицы перестали петь. Слышно было только стрекотанье цикад.
У коз набухло вымя, и мы поскорее погнали их с пастбища.
Все собрались у ворот нашего двора. Мы хотели удрать на речку купаться. Метиа прыгала, дурачилась, хлопала себя по босым ногам.
— Мяч возьми, — сказали мне девчонки.
