– Ну, чего расселась? Это наше место!
На меня напал какой-то ступор, я ничего не могла ответить. А потом со всей силы закусила губу, чтобы не разреветься, и начала вылезать из-за стола.
– Чье это – ваше? – вдруг услышала я Ромкин голос.
– Да мое, Лехи Крохина, Димона Пименова, – вполне дружелюбно пояснил ему Смирнов. – А эта коза…
– Какая коза? – все так же спокойно переспросил Ромка.
– Да вот Антипова, – Смирнов брезгливо покосился в мою сторону, словно я была тараканом, ползущим к его тарелке.
– А разве здесь места у всех свои?
– Да мы просто всегда с пацанами… – Смирнов хоть и насторожился, но еще продолжал отвечать спокойно.
Договорить он не успел. Я толком не поняла, что случилось, успела только заметить короткий замах Ромкиной руки, и Олег тут же схватился за лицо. Сквозь его пальцы закапала кровь.
– А теперь извинись, – потребовал Ромка.
– Что? – наконец-то отмер Смирнов. – Перед кем?
– Перед ней, – Орещенко кивнул в мою сторону.
– Что? – опять тупо спросил Смирнов. – Ты из-за этой…
И бросился на Ромку. Дальнейшее я наблюдала словно из первого уровня сумрака. Как вошла учительница с каким-то из младших классов, остановилась в дверях и тут же исчезла, вернувшись через минуту с физруком…
– Ты что себе позволяешь, Антипова! – грохотала Римма Алексеевна. – Спровоцировать мальчиков на драку! Уж от кого – от кого, а от тебя я такого не ожидала!
Я смотрела на вжавшуюся в стул Татьяну Дормидонтовну и понимала: возражать, доказывать, что я не верблюд, то есть что я тут вообще ни при чем, бесполезно. И даже все мое примерное поведение и отличное прилежание за предыдущие девять лет совершенно не зачтутся. От этого становилось совсем тоскливо, и я старалась представить себя где-нибудь подальше от директорского кабинета, например, в звездолете рядом с Виктором Кроном «Магия бессмертна»… Римма, видимо, это чувствовала, и разъярялась еще пуще:
– Ты меня даже не слушаешь! Это просто безобразие, вызывающий случай! В нашей школе подобного еще не случалось!
Я в этом сильно сомневалась, но озвучивать свои возражения, естественно, не стала. Жираф, то есть директор, большой, ему видней.
– А все эти ваши короткие юбки, высокие каблуки, килограммы косметики…
Одета я была в джинсы и водолазку, а накрасилась, как обычно в школу, лишь скромненькими серыми тенями. Оглядев меня, директриса запнулась, но уже через секунду продолжала с прежним пылом:
– Я надеюсь, это был первый и последний раз! Еще одного такого инцидента я не допущу. Попрошу вас, Татьяна Дормидонтовна, внимательно за этим проследить! Все, иди, – величаво кивнула она мне, а Дормидонтовну, поднявшуюся было следом, остановила:
– Задержитесь. Мне с вами надо серьезно поговорить.
Классная бросила на меня грустный взгляд. Я, конечно, ей сочувствовала, но помочь ничем не могла.
Выйдя из директорского кабинета, я увидела в приемной Смирнова и Орещенко, сидевших на противоположных концах длинного ряда стульев. Я отвернулась, подняла голову и, ни на кого не глядя, пошла к двери.
– Насть! – рванулся за мной Ромка.
– Орещенко, немедленно сядь на место! – тут же окликнула его секретарь директора, такая же высушенная величавая дамочка.
– Да я здесь, в коридор только выйду, – нетерпеливо отмахнулся он.
– Я кому сказала, сядь! – повысила голос секретарь. – Потом будете свои амурные дела разбирать.
Смирнов гнусно ухмыльнулся, а Ромка торопливо проговорил:
– Подожди меня, ладно?
Я замешкалась с ответом, и он добавил:
– Пожалуйста!
– Орещенко! – повысила голос секретарь.
– Ладно, подожду.
Дверь в кабинет захлопнулась, и я оглянулась в рассуждении, куда податься. Уроки уже кончились, и какие-то бедолаги намывали коридор. Я осторожно прошла по еще грязному участку и остановилась у окна. Другие бедолаги наматывали круги вокруг футбольного поля. Наверно, какая-нибудь секция. Или кто-то уже физру пересдает?
Славная осень, и далее по тексту. Как все-таки стихи в память въедаются! В прошлом году Некрасова учили, а до сих пор помню. В голову немедленно пришел пример попроще, из детского анекдота: осень наступила, листики опали…
– Настя, – услышала я усталый голос Татьяны Дормидонтовны.
Я повернулась и вдруг начала запоздало оправдываться:
– Это не я. Они сами, а я тут вообще ни при чем…
– Я знаю, – неожиданно сказала она. – Только ты все равно постарайся поаккуратнее, хорошо? Рома новенький, ему тяжело. Не успел освоиться, а уже в историю попал…
– Он не новенький, – возразила я. – Он с нами до третьего класса учился, а потом с родителями за границу уезжал.
– Да неважно, – она махнула рукой. – Вы же маленькие совсем были, не то что сейчас… Как мне тяжело с вашим классом! – неожиданно пожаловалась она. – Все такие гордые, независимые, не знаешь, как к кому подступиться…
Я только что рот не разинула – никогда еще не доводилось слышать от учителей таких откровений. Видимо, классная и сама поняла, что сказала лишнее – торопливо бросила:
– Ну ладно, ты девочка умная, надеюсь, и сама все понимаешь, – развернулась и пошла к лестнице.
Я, конечно, понимала. Не могла уложить в голове только одного: что все это случилось из-за Смирнова. Мне он всегда казался вполне адекватным персонажем, нормальным парнем, по крайней мере, нормальнее многих. Даже сомнений, помнится, не было, что он в десятый класс пойдет и потом в институт поступит. Если бы кто-то из придурков, я бы еще поняла. Нет, не поняла бы, конечно. Но хотя бы не приняла так близко к сердцу. Придурки, что с них взять. Но Смирнов-то в их славное племя никогда не входил!
– Насть…
– Ну как? – я с сожалением повернулась к окну спиной.
Ромка дождался, пока мимо с независимым видом просвистит Смирнов, и только тогда устало ответил:
– Да что ты, Римму не знаешь?
– Можно подумать, ты знаешь! – не удержалась я. – В школе всего-ничего, а туда же…
– Насть, ты что?
– Да ничего! Из-за тебя я во всю эту идиотскую историю влипла! Меня еще ни разу в жизни к директору не вызывали!
– Из-за меня? – изумился Ромка. – Так это я, получается…
– А кто тебя просил ввязываться? Ах, герой-спаситель у нас объявился! Фильмов насмотрелся или в комп переигрался?
– Ну знаешь! Я ради нее…
– А я просила? Что теперь обо мне люди будут думать? Да я теперь со всем классом отношения испорчу!
– Ну спасибо! – саркастически усмехнулся он. – Выходит, правильно Смирнов тебя послал. Дура ты и есть.
– Что ты сказал?
– Подеремся? – невозмутимо осведомился он. – Давай, мне уже все равно, – и он дотронулся до свежей ссадины на скуле.
Я не нашлась, что ответить, а он развернулся и пошел к лестнице. А я, глядя ему в спину, самокритично подумала, что он не так уж и не прав. Ну а кто я после этого, если не дура?
Подождав еще немного неизвестно чего, я тоже пошла к лестнице. Когда я была на площадке, кто-то налетел сзади, едва не сбив меня с ног. Да что такое, всем я сегодня мешаю! Повернувшись, чтобы высказать все, что думаю по этому поводу, я остановилась, узрев Лешку. Мимо неслись его однокласснички, насколько я их помнила.
– Ой, извини! – отступил он.
– Чего носишься, как ненормальный? – буркнула я.
– Пошли, – он потянул меня вниз.
– И вообще, что тут делаешь? – сообразила я, спускаясь. – Твои уроки должны были давно кончиться!
– А ты что, не слышала ничего? На третьем этаже батарею прорвало.
– Ну а ты тут при чем?
– Так мы из класса не могли выйти! – возбужденно заговорил он. – Сидим мы себе на русском, вдруг – бах, хлопок. Мы, конечно, вскочили, думали – взрыв. Напрасно Бензопила «Дружба» орала.
– Кто?
– Классная наша Елена Александровна. По прозвищу Бензопила «Дружба».
Надо было бы сделать младшему братцу внушение, но вместо этого я непедагогично хихикнула.
– Ну так вот, – продолжал ободренный Лешка. – Кое-как она нас усадила и урок довела. После звонка выходим – во всем аппендиксе вода стоит.
– Где-где? – опять переспросила я.
– Ну в аппендиксе! – нетерпеливо пояснил он. – Где русский, не знаешь, что ли? Там коридор еще так загибается и кишка получается.
– Где русский, знаю. Что это аппендикс, нет.
– Ну ты вообще тундра!
– Сам дурак, – не обиделась я. – И что дальше?
– Ну, видим – вода стоит, сантиметров пятнадцать.
– Да ладно! – усомнилась я. – Она бы тогда через порог к вам в класс полилась.
– Ну, много воды было, в общем, – не стал спорить Лешка. – Ну, думаем, что делать, как выходить. Девчонки завизжали, а Елена сделала вид, что ей вообще никуда не надо, уселась обратно за стол.
