– Но, может быть, вы лучше нас осведомлены об этом? – слегка привстала Анжела. – Неужели бойфренд не оставил тебе ни адреса, ни телефона?
– Не оставил, – вздохнула я. – Если бы оставил, я бы его сейчас не искала. А телефон не отвечает…
После чего решительно отказалась от угощения, и мы ушли.
Другие соседи тоже были не в курсе, только тощая вертлявая тетка из дома напротив сказала, что семья Килинских уехала еще неделю назад, но вот куда – она не знает. И что ей достаточно хлопот с их «дурацкой псиной», которую она-де замучилась кормить.
Произнеся перед нами такую речь, соседка удалилась в дом, сердито хлопнув дверью, а я, не зная, как и быть, взяла на руки вертевшегося у ног Мишку. Вряд ли мои родители согласятся взять его в квартиру. Конечно, я спрошу у них, но пока…
– Куда же тебя девать, дурацкая псина? – пробормотала я.
– Хороший пес, – сказал Колька. – Взял бы я себе, но вы же знаете моего дедушку!
– И я бы взял, но моя мама… – развел руками Стас.
– И у меня мама… – так же развела руками Наташа Кремнева.
– И у меня – мама! – гордо провозгласила Ника Черная. – Я возьму его к себе.
Никина мама была известна своими чудачествами, но все мы молча, по-черному, Нике завидовали. Попробовала бы я вот так собаку с улицы принести!
– Все хорошо, но где же Славик и его родные? Он мне ничего не говорил о переезде! – воскликнула я.
– Слышь, Ника, а твой кулон тут ни на что не реагирует? – поинтересовался Стас.
– Его нет со мной, – пробормотала та, и в ответ на наши недоуменные взгляды пояснила: – Последние две недели я его не носила. Трудно, знаете, быть в постоянном напряжении, потому что он на каждую мелочь реагирует, и мне нервничать приходится.
– То есть его и в тот вечер при тебе не было? – осведомилась я.
– Не было… Сегодня же надену!
– Ага, повешу замок, когда дом ограбят! – хмыкнул Колька.
– Я тебе как ограблю! – Ника поднесла кулак к его носу, и он мигом стушевался:
– Да что ты вечно шуток не понимаешь…
В душе я была согласна с Колькой – не вовремя Ника сняла свой кулон, ох, не вовремя.
Мы с Никой у нее дома мыли в ванной Мишку антиблошиным шампунем, когда вернулась ее мама. Признаться, я ожидала, что она, увидев нас, воскликнет: «Что это такое, немедленно вон собаку из дома!» А вместо этого услышала:
– Какая дурацкая кошка у вас! Класс!
Я, повторюсь, уже слышала о чудачествах Анастасии Александровны, но принять пекинеса за кошку – пусть даже мокрого – уж вы меня простите! И потом, что же классного в дурацкой кошке?
– Это собака, мам. Пекинес.
– А, какая разница! – Анастасия Александровна явно дурачилась. – И как зовут вашу Мурку?
– Мишка. Это мальчик.
– А-а, – разочарованно протянула Никина мама. – Мурка! Кыс-кыс!
– Афф! – в ответ на команду Мишка добросовестно подпрыгнул и завилял хвостом, обдав нас с Никой пенными брызгами.
– Вот, а говорите – собака, – засмеялась Анастасия Александровна, вытирая с лица брызги, потому что ей тоже досталось. – А сейчас еще скажете, что у Мурки потерялись хозяева и потому мы должны ее взять себе на неопределенное время, ага?
– Ага, – одновременно кивнули мы.
– А еще нам желательно бы найти его хозяев, – добавила Ника. – А то пришли, а там в доме разгром, дверь настежь, хозяева исчезли, собака беспризорная бегает.
– Ничего себе! И вы до сих пор молчали! Это надо сообщить куда следует! – мигом посерьезнела Никина мама.
– Не знаю, мам, поможет ли это «куда следует» в данной ситуации…
Мало-помалу мы рассказали Никиной маме все подчистую, а она ходила взад-вперед с завернутым в полотенце пекинесом на руках и внимательно слушала. И только когда он пытался подать голос, она гладила его по голове и приговаривала: «Тише, Мурочка, тише!»
– М-да, действительно, тут дело пахнет… то ли криминалом, то ли опять чертовщиной какой-то! – наконец сделала вывод Анастасия Александровна.
– Вот только что нам делать? – задала я извечный вопрос.
– Обычно в таких случаях ищут человека, который что-то знает, – задумчиво, обращаясь скорее сама к себе, произнесла она.
– Ой, точно! – подпрыгнула Ника. – Надо так достать всех их соседей, чтобы они от злости выболтали нам правду. А то они добросовестно прикидываются, что не знают ничего.
– Даже так? – Анастасия Александровна присвистнула и выпустила Мишку, который тут же побежал обнюхивать новые владения. – Тогда, девчонки, не суйтесь вы лучше в это дело. Потому что соседи всегда знают все – что есть и чего нету. И среди них обязательно найдется какая-нибудь болтунья-сплетница.
– Мы спрашивали всех, – ответила я. – Большинство сказали, что вообще не в курсе, только одна тетка заявила, что там все уехали в неизвестном направлении.
– И она говорила с вами сердитым тоном?
– Да…
– Точно что-то знает, – резюмировала Никина мама. – Но лучше не лезьте. А главное – держитесь подальше от того заброшенного здания. Где оно, говорите?
– В Девятнадцатом поселке, – ответила я. – Сперва идти по улице Кропоткина…
– Теоретика анархизма?! – засияли глаза у Анастасии Александровны.
– Ну, наверное. Потом свернуть на улицу Безымянную…
– Что, прям так и называется? Парадокс какой-то!
– Да, мама, так и называется! – вмешалась Ника. – У Тани друг пропал, а ты глупые вопросы задаешь. Сворачиваешь на улицу Безымянную, а с нее в переулок, который вообще безымянный, потому что никак не называется, там будет свалка, а за ней…
– А за ней то самое здание! А свалка на месте разваленного дома. Я знаю это место! – обрадовалась Анастасия Александровна.
– Откуда?
– Это был детский сад!
– Я как-то сразу догадалась, возле школ каруселей с качелями не строят, – ответила Ника.
– Когда-то я бывала в этом районе, – ответила Анастасия Александровна. – Тут жили мои одноклассники, Оксанка Лысова и Кирилл Боженко. Вот, и я к ним иногда в гости ездила. Точнее, уроки списать, – уточнила она деловито, как будто это было важно. – Ага, так вот. У Оксанки старший брат был, так он в детстве в этот садик ходил. А сама Оксанка и Кирилл тоже ходили уже в другой, две остановки на автобусе проезжать приходилось, потому что этот внезапно закрыли. Они мне это рассказали однажды. Каково, а?
– А почему его закрыли? – спросили мы хором.
– Вот этого не знаю. И по моим подсчетам, он уже лет тридцать пять закрытый стоит, – Анастасия Александровна прямо в куртке уселась в кресло и театрально развела руками: – Ничего ж себе годы летят, давно ли мы школьниками были…
– Тридцать пять лет здание закрыто, и никому до этого дела нет? – не поверила я.
– Именно! Не знаю, кто в нашем поселке занимается этими вопросами, но он явный разгильдяй, которому все до лампочки! – возмущенно ответила Никина мама. – А домов сколько по поселку брошенных, стоят, рушатся – тоже никому дела нет. Лампочки в фонари вкручивают вообще раз в сто лет…
Ника перебила:
– А координаты этой Оксаны или Кирилла у тебя есть?
– Где сейчас Кирилл, не знаю. А Оксана… Если не ошибаюсь, в городе Норильске, – невозмутимо ответила ее мама. – Но, насколько я помню, в поселке до сих пор живут ее родители. По крайней мере, жили пять лет назад.
– Дай мне их адрес! – решительно воскликнула Ника, тут же потянувшись за курткой. – Нам нужно обязательно с ними поговорить! Если… если, конечно, они захотят с нами разговаривать.
Анастасия Александровна засмеялась:
– Ладно, ладно, сейчас сама к ним схожу, уж мне-то они все расскажут. Если сами знают, конечно.
– Ага, как те соседи.
– Дорогая Ника, запомни: мне всегда все всё расскажут, что знают и чего не знают. Ага, уметь надо, вот как. Ладненько, ужин сами готовьте, раз так!
И Анастасия Александровна, так и не успевшая даже снять куртку, с довольной улыбкой снова выпорхнула за дверь.
– На что только не пойдет моя мама, чтобы ужин не готовить! – пояснила Ника и поплелась на кухню.
– М-да, моя бы точно никуда не побежала, – ответила я. – А с ужином могу помочь, я с удовольствием готовлю дома.
– Правда? – просияла Ника. – Удивляюсь этому удовольствию.
А я больше удивлялась ее маме, но ничего в ответ не сказала.
Было уже почти полседьмого вечера, когда мы услышали щелчок дверного замка и знакомый голос:
– Ну как там, ужин готов?
– Готов уже и съеден, – ответила Ника. – Ну как, узнала что-нибудь?
– Ну что я говорила – Оксанкины родители живы-здоровы, рады были меня видеть и все мне рассказали, – отчиталась Анастасия Александровна, предварительно стащив пару корявых оладушков, испеченных Никой под моим руководством. – Да, случилась там когда-то история. Работал себе детский сад под названием «Чайка» еще с первых послевоенных лет, и все в нем шло путем. Здание было дореволюционным еще, и что в нем располагалось до войны – никто не помнил, да это и не важно. И была к нему с левого крыла пристроена старая деревянная веранда. Оксанин отец, всю жизнь работавший плотником, видел ее и со знанием дела говорил, что сработана она была вкривь и вкось, да еще зачем-то деревом был обшит весь левый торец здания, к которому она прилегала. Короче, вид уродский и пользы никакой. Пока она кое-как держалась, в ней хранили всякую ерунду, но однажды у нее обвалилась крыша. Чинить ничего не стали, решили просто снести эту дурацкую, никому не нужную пристройку.
