— Я понимаю. Если у вас были какие-то административные нарушения, я могу списать их с вашего счета, хотите? Вообще, если вы захотите, я бы вас всю списал со счета, — вдруг Жеребкинс понял, какую ляпнул глупость, — То есть, я не имел в виду убить вас или что-то в этом роде, абсолютно напротив. Последняя вещь, которую я бы с вами сделал — это убил, честно. Это было бы последней вещью…
Кобыллина взяла со стула свою сумочку и перекинула через плечо.
— Вам явно нравится противоречия, мистер Жеребкинс. И что же для вас противоположно моему убийству?
Жеребкинс впервые встретился с ней взглядом.
— Ваша счастливая и долгая жизнь…
Кобыллина развернулась, чтобы уйти, и Жеребкинс проклял себя всеми словами. «Тупой осел. Ты все испортил».
Но она остановилась на полпути и бросила Жеребкинсу спасательный круг.
— У меня есть парковочный билет, и я за него заплатила. Но ваша программа уверяет меня, что это не так. Вы не могли бы решить эту проблему?
— Разумеется! — сказал Жеребкинс. — Считайте, что все уже сделано, а моя дурацкая машина уже на полпути к урне.
— Надо рассказать об этом случае всем моим друзьям, — сказала Кобыллина, уже почти выйдя из комнаты, — когда я встречусь с ними в Галерее Хувра на этих выходных. Вы любите искусство, мистер Жеребкинс?
Жеребкинс так и остался стоять, когда она ушла, и неотрывно смотрел на точку, где минуту назад была голова Кобыллины. Позже он провел долгие часы в размышлениях и понял, что Кобыллина — вроде того! — наверное, пригласила его на свидание.
И вот теперь они были семейной парой. Жеребкинс считал себя самым везучим болваном во Вселенной, и даже теперь, когда город переживал самые худшие свои дни, он, не колеблясь, уделил минутку для того, чтобы проверить, как дела у его драгоценной жены, которая сейчас, наверное, безумно волнуется за него.
«Кобыллина», — подумал он. «Скоро я буду с тобой».
После свадебной церемонии между ними образовалось что-то вроде телепатической связи, как между близнецами.
«Я просто знаю, что она жива».
Но это было все, что он знал. Она могла быть ранена, могла попасть в ловушку, она могла быть в опасности. Этого Жеребкинс не знал. И должен был немедленно узнать.
Аэрожук, которого Жеребкинс послал проверить Кобыллину, был сконструирован специально для этой важной миссии и уже знал, куда следует лететь. Жеребкинс специально маркировал один из углов на их кухне лазером, чтобы стрекоза знала, куда лететь, пусть бы даже находилась в ста милях от цели.
Жеребкинс послал остальных жуков в главный кабинет, откуда ими легко мог управлять Мейн, а сам уделил все свое внимание стрекозе Кобыллины.
«Лети, хорошая моя. Лети».
Модифицированная стрекоза скользнула в вентиляционную систему Полис-Плаза, пролетела над всей Гаванью, пролетела стрелой сквозь хаос и ужас, охвативший здания и улицы. Тревожные огни мигали на площадях и автострадах. Рекламные щиты, усеивавшие каждую улицу, были сняты, а амфитеатр под открытым небом начинало заливать водой.
«Мейн сможет справляться с этим минут пять», — подумал Жеребкинс. «Я уже иду, Кобыллина».
Аэрожук прожужжал через центральную площадь к южному пригороду, более сельского вида. Вокруг росли генетически модифицированные деревья, и даже количество лесных зверушек тщательно контролировалось — когда их численность превышала дозволенные границы, их переселяли на поверхность. Жилища тут были куда скромнее, чем в Гавани; менее современные в стиле архитектуры, они находились вне эвакуационной зоны. Жеребкинс и Кобыллина жили в небольшом разноуровневом кирпичном домике с резными окнами. Цветовая палитра дома была осенней, а украшения были чересчур «лесными», как казалось Жеребкинсу, хотя он никогда не упоминал об этом.
Жеребкинс придвинул клавиатуру ближе, быстро задал стрекозе цифровые координаты — хотя было бы куда проще взять джойстик или воспользоваться голосовым управлением. Вообще, было немного забавно, что главный технический гений, автор новейших технологий до сих пор предпочитал пользоваться древней клавиатурой, сделанной им из оконной рамы еще в колледже.
Верхняя часть двери была приоткрыта, так что Аэрожук легко проник в холл, украшенный деревянной отделкой, на которой были изображены важные сцены из истории кентавров. Например, открытие огня королем Тергудом, и совершенно случайное открытие пенициллина конюхом Шэмми Дерном, чье имя стало фразеологизмом, обозначающим кого-то невероятно везучего: «Он выиграл в лотерею во второй раз, вот ведь Шэмми Дерн!».
Стрекоза пронеслась по коридору и обнаружила Кобыллину, сидящую на коврике для йоги и неотрывно смотрящую в экран сотового телефона. Она выглядела потрясенной и встревоженной, но вполне невредимой. Она нервно перебирала кнопки, безуспешно пытаясь обнаружить сеть.
«Любимая, это совершенно тщетно», — подумал Жеребкинс, посылая сообщение на ее телефон с Аэрожука.
«За тобой наблюдает маленькая стрекоза», — было сказано в этом сообщении.
Кобыллина прочитала и подняла глаза, ища эту самую стрекозу. Жеребкинс включил зеленую подсветку, чтобы помочь жене. Кентавресса протянула руку, и насекомое мягко опустилось на ее палец.
— Мой гениальный муж, — с ласковой улыбкой сказала она. — Что происходит сейчас в нашем городе?
Жеребкинс послал еще одно сообщение, и мысленно поставил себе галочку — надо бы добавить в Аэрожук голосовой аппарат.
«Дома ты в безопасности. У нас тут была парочка больших взрывов, но теперь все под контролем».
Кобыллина покивала.
— Ты скоро будешь дома? — спросила она стрекозу.
«Не думаю. Это будет долгая ночка».
— Не волнуйся, дорогой. Я знаю, ты нужен там. Как Элфи?
«Я не знаю. Мы потеряли связь, но если кто и сможет постоять за себя, так это Элфи Малой».
Кобыллина пошевелила пальцем, и стрекоза закружилась вокруг ее лица.
— Пожалуйста, позаботься и ты о себе, мистер Технический Консультант.
«Обязательно», — ответил Жеребкинс.
Кобыллина взяла украшенную ленточками коробку со стола.
— Пока я томлюсь в ожидании, надо открыть этот милый подарок, который кое-кто мне прислал. А ты, оказывается, романтик!..
В лаборатории, Жеребкинс загорелся ревностью. Подарок? Кто бы это мог быть? Ревность быстро сменилась тревогой. Ведь сегодня — день мести Опал Кобой, а на свете больше не было существа, ненавидевшего его, Жеребкинса, больше, чем она.
«Не открывай!» — быстро отправил он. «Это не я прислал, может случиться что-то плохое!».
Но Кобыллине и не надо было открывать. Коробка была запрограммирована на время и ДНК, и как только кентавресса до нее дотронулась, сверхчувствительный сенсор моментально просканировал ее палец и запустил открывающий механизм. Замок со щелчком открылся, и крышка, резко откинувшись, врезалась в стену. А внутри не было… ничего. В буквальном смысле — просто абсолютная тьма, которая, казалось, даже поглощала свет.
Кобыллина удивленно уставилась на коробку.
— Что это? — спросила она. — Какое-то из твоих новых изобретений?
Больше Жеребкинс уже ничего не слышал. Тьма — чем бы она ни была — мгновенно вырубила Аэрожука, оставив Жеребкинса мучиться в неизвестности.
— Нет… — выдохнул он. — Нет! Нет!
Что-то случилось. Что-то зловещее. Опал решила мучить его, заполучив Кобыллину. Он был уверен в этом. Какой-то из подручных пикси, кем бы он ни был, специально послал ей безобидную на вид коробку, которая на самом деле была далеко, далеко не безобидной — Жеребкинс готов был поставить на это все свои патенты.
Что же она натворила?
Кентавр мучился этим вопросом еще целых пять секунд, а потом в комнату заглянул Мейн.
— Жуки прислали нам кое-что. Думаю, тебе стоит взглянуть.
Жеребкинс гневно стукнул копытом.
— Не сейчас, глупый ты пони! Кобыллина в опасности…
— Но ты должен это увидеть, — настаивал Мейн.
Что-то в тоне племянника, какая-то нотка звенящей стали заставила Жеребкинса оторваться от своей беды.
— Ну, хорошо. Выводи на экраны.
Экраны немедленно ожили, показывая вид Гавани сверху с множества ракурсов. И каждый снимок был черно-белым, за исключением редких скоплений красных точек.
— Красные точки — это беглые гоблины, — объяснил Мейн. — Жуки могут обнаруживать их радиационные следы, но не активировать их.
— Но это вполне хорошие новости, — раздраженно сказал Жеребкинс. — Пошли координаты агентам на поверхности.
— Гоблины двигались совершенно беспорядочно, но буквально секунду назад все разом изменили направление.
И Жеребкинс понял, что сделала Опал, и как ее оружие миновало его систему охраны. Она использовала «бомбу отречения».
— И направляются они к моему дому, — закончил он.
