— Действительно…
— Знаешь что… — Питя припал к уху Славика. — Мы с ребятами подберем снолуч размера этого стержня и вставим его в эту штуку. Только ты никому не говори.
— Да я… — На большее у Славика не хватило слов.
На следующий день, за два часа до старта корабля, землянам стали приносить подарки. Мы расскажем о них.
Художнику был вручено 12 тюбиков краски, увеличенных до привычных для него размеров. Сказано было при этом, что у красок есть интересное свойство, с которым Виктор познакомится, когда напишет ими очередной пейзаж. (Кубик с этим свойством познакомился очень скоро. Он написал дома по памяти один из видов Егоровки и заметил, что пейзаж меняется в течение дня. То на него набегает облако, то он вдруг ярко-ярко освещается солнцем, к вечеру темнеет, а небо ближе к ночи начинает синеть, синеть, пока не становится похожим на синий бархат…).
Мы уже сказали, что подарки кукурбитцы за очень короткое время успели увеличить так, что земляне могли их держать в руках, не боясь уронить и потерять. Обоим "гостям" были преподнесены кубики, вроде бы стеклянные, вроде бы прозрачные, но в глубине их все время переливались краски. Каждая плоскость такого кубика была на самом деле экраном, который засвечивался, стоило подержать его в руках. Засвечивался, и на нем возникала картинка. природы. Это была вроде бы "фотография" какого-нибудь очень красивого места Кукурбиты — то лесная полянка: деревья вокруг, высокая трава на поляне и посередине качающийся на легком ветерке цветок. То это было озеро в утренний час и диковинного рисунка заря над ним. То это был большой камень, покрытый золотистым лишайником и замершая на нем зеленая ящерка. Таких "фотографий" было множество, они сменяли друг друга, пока тот, кто вертит кубик не останавливался на какой-нибудь и долго-долго смотрел на нее. Картинка тогда увеличивалась, рамки экрана исчезали, и зритель оказывался один на один с природой в ее сокровенный час. С теми мыслями и чувствами, которые она навеяла. Чудо-кубик этот назывался на Кукурбите "Для сердца уголок".
А еще оба получили по небольшому темно-синему шарику, который, если его покатать на ладони, начинал звучать и слышалась негромкая и немного грустная музыка Кукурбиты.
Был также принесен круглый металлический кружок антигравитаса величиной с пятак и толщиной в 2 миллиметра, который включался и выключался рычажком на ребре кружка, АГ-поле можно было усиливать и ослаблять. "Пятак" можно было подложить под что угодно, под любой предмет, предмет начинал плавать в воздухе или неподвижно перед тобой зависать.
Питя пришел в этот день с большущей сумкой на плече, и когда взрослые опять заговорились, незаметно передал Славику авторучку и "батарейку" — в точности такую, какие валяются на Земле чуть ли не в каждом углу, иссякшие батарейки, что выбрасывают из электронок, плееров и мобил. Контактная кнопка "батарейки" была подвижной, а на другой ее стороне был экран, не отличимый от донышка "Duracell" или "Panasonic".
У Славика, когда он прятал подарки в кармашки, перехватило дыхание.
— А если у нас появится что-то против нотаций, — сказал Питя, — считай, что прибор у тебя в кармане. Но у меня к тебе вот какой вопрос: как я с тобой свяжусь, если наши придумают межпланетный переговорник? У вас есть телевизоры, телефоны… что еще?
— Компики, — ответил Славик, все еще не в силах прийти в себя от подарков. — Компьютеры.
— А это что такое?
Тут Славик обратился к Кубику, который в это время рассматривал антигравитас и слушал, как с ним нужно обращаться. А Питя подозвал Молека, который мог разобраться во "всемирной паутине" лучше, чем он. "Паутина" была, конечно, Кукурбите известна, так что говорили Молек с Кубиком недолго, в конце Молек записал Славикин e-mail или "емелю", как называют электронный адрес чаще всего.
— Теперь я нашим умникам покоя не дам, пока они меня с тобой не свяжут, — сказал Питя. Заметив, уже ближе к вечеру, что земляне еле передвигают ноги и, чуть что, зевают, хозяева города отвели обоих в парк, где была огромная зеленая поляна, на ней-то они и свалились, едва ступив на траву. Свалились, успели подсунуть шлемы под головы и тут же уснули. Правитель жестами призвал всех к тишине, и во всем городе Туми долгое время не было слышно ни одного звука — так отнеслись жители столицы ко сну своих спасителей.
Большинство из них сидели по краям поляны, не отрывая глаз от спящих великанов. Дети ходили на цыпочках; зубаки, поглядывая на своих хозяев, понимали, что лаять нельзя, и свернулись клубочками, дожидаясь момента, когда можно будет вскочить и понестись кругами по поляне.
Кубик и Славик что-то бормотали во сне, руки и ноги их иногда подергивались, может быть, они переживали какие-то моменты приключений, — кукурбитцы, переглядываясь, понимающе кивали друг другу.
Потом появилась группа людей с несколькими тяжелыми свертками. Свертки оказались покрывалами, растянув которые по обе стороны спящих пришельцев, кукурбитцы накрыли их, как одеялом.
Скафандры оберегли землян от ночной и утренней сырости, а "одеяла" обеспечили крепкий сон. Перед самым утром обоим, наверно, снились земные мирные сны, потому что когда они открыли глаза, то долго не понимали, что за низенькие деревья по сторонам, что за человечки толпятся вокруг и что за животные скалят на них зубы.
Потом до Славика дошло, что они на Кукурбите, и он ужаснулся тому страшному расстоянию, которое пролегло между этой поляной и его домом, где остались его родители и где идет, наверно, снег. Длилось это состояние всего несколько секунд, потому что к ним шла группа людей, а возглавлял ее Питя. Малыш взобрался по его руке, встал на сгибе локтя..
— Выспишься в полете, — сказал он, — все наши ждут не дождутся, когда ты проснешься!
Остатки земного сна улетучились, всё, чем они жили в последние дни, вернулось в сознание, чуть его не взорвав. Вернулись и вчерашние события (роботы-строители у древней стены, бесславный конец Бар-Коса, превращение Кубика из робота в серебристого пришельца, их путешествие по Туми, подарки, невидяйка, снолуч — Славик поскорей ощупал карманы, да, они там…), и то, что сегодня они стартуют на Землю…
— Все наши уже здесь, — повторил Питя, — сколько можно спать!
То, се, то, се… Умываться земляне предпочли в пруду недалеко от поляны, встав на колени, покрывала пошли на полотенца, потом им привезли завтрак, который уложили на еще одно, свежее, разноцветное покрывало, сшитое из множества маленьких кусочков материи, Кубик немедленно назвал его скатертью-самобранкой. Хозяева Туми сидели вокруг них и молча смотрели, как едят земляне, одним махом отправлявших в рот по десятку кукурбитских завтраков.
Прощание наступило через полтора часа, на космодроме, неподалеку от готового к старту корабля.
Все семеро друзей Славика сидели (он тоже сидел) кто рядом, а кто и на коленях, Питя устроился, конечно, на плече. Друзья то разговаривали чуть ли не хором, то одновременно замолкали.
Садим вспомнил, как они с Питей притворялись куклами в Славикиной сумке и как Нинка тыкала пальцем в Питин живот.
Щипан — как он был вратарем в футболе на огороде Славикиной бабушки.
Пигорь — про то, как они были в земном зоопарке и как бегемот, выдохнув, чуть не сбил их всех с ног.
Грипа помалкивал, хотя ему тоже что-то хотелось рассказать.
Садим еще раз вспомнил о несостоявшейся драке в Егоровке.
Молек — про озеро Лох-Несс и его обитателях.
Вьюра — самый тихий и скромный — вдруг рассказал, как удивился художник Кубик, когда увидел их в Славикиной сумке у себя дома, — какие у него были вытаращенные — донельзя — глаза.
Вспоминали, понятно, и здешние события. Громил-роботов, выскочивших из темноты, когда они сидели все вместе возле пещер. Со смехом говорили про Бар-Коса — что теперь никто, наверно, на свете не может сказать, во что превратился под действием лучей молстара грозный генерал.
Как это ни странно, Питя на этот раз молчал. Редко, редко бросал словечко, Славик поворачивался к нему, но тот сидел на плече неподвижно. Он никогда еще не казался землянину таким грустным — Славику все время хотелось погладить его по вихрам.
Кубик разговаривал со взрослыми кукурбитцами, с Правителем Максаном, с отцами Славикиных друзей, с учеными Кукурбиты.
К мальчишкам подошел командир экипажа, Мазиль.
— Все готово к полету, — проронил он. — Виктор считает, что пора лететь.
Славик еле слышным голосом проговорил малышу на своем плече:
— Питя…
Питя развернулся к астронавту.
— Мазиль, твой корабль выдержит дополнительный груз?
— Что ты этим хочешь сказать? — насторожился командир, зная неожиданность Питиных решений.
— Что я хочу лететь на Землю и вернусь обратным рейсом.
