Я стал мифическим созданием.
Я посмотрел на двор далеко внизу. Два маленьких мальчика торопились к главной двери. Я смотрел на них, и мой рот был разверзнут. Они почти добежали до нее. Но дождь ударил по ним. Он хлынул потоком. Он обрушивался с крыши и падал в квадратный двор. Два мальчика, моментально вымокшие до нитки, скрылись в здании.
Я пытался позвать на помощь. Но хотя мой рот был широко открыт, из него не вырвалось ни звука. Вместо этого глотка наполнилась водой, которая рвалась наружу из моей шеи. Меня рвало бесконечным потоком этой воды. Она извергалась изо рта и падала во двор. Я знал, что из моей глотки вырывалась вся дождевая вода, упавшая на крышу. И она все не переставала падать. Поток за потоком извергались с шеи, а потом и из горла. Меня тошнило водой, я кашлял водой, меня рвало водой, и она все летела и летела в четырехугольник школьного двора.
Приведенный в ужас и смятение своей судьбой, я попытался бороться, чтобы вырваться из каменных объятий здания, оторваться от его карниза.
Я проснулся весь в холодном поту.
Хасс спал крепким сном рядом со мной. Дождь стучал по ткани палатки, как по барабану. Несколько секунд я не мог понять, где нахожусь. Потом до меня дошло, что это просто сон. Я не в школе. Я на острове. Муссонный дождь хлестал по палатке. Маленькие ручейки воды, которые затекли снаружи, собрались около входа. Сверкнула молния во все небо, освещая все вокруг, но грома не было. Только пылающие небеса и постоянный стук дождя.
Несмотря на грозу, я весь вспотел. Было так душно, что я задохнулся. Я пробрался к выходу и выполз наружу, под холодный дождь. Там я позволил потокам воды хлестать прямо по мне, чтобы охладить разгоряченное тело. Дождевые струи били так сильно и быстро, что кожу кололо, как иголками. Я встал на ноги и начал ходить, чтобы избавиться от воспоминаний о кошмарном сне. Вскоре я вышел на одну из тропинок в лесу. В лесу дождь шумел громче. Он колотил по широким гладким листам, при этом звук был такой, будто на деревяшку сыплют гальку. Он шелестел по древесному пологу у меня над головой. Местами он как будто кулаком пробивал щели в этом пологе.
Я все шел и шел.
В конце концов я вышел на поляну. Вначале мне показалось, что тут совершенно темно. Потом появилась яркая вспышка. Молния осветила тропинку. Не более чем в двух метрах от меня сидел один из этих ночных кошмаров, которые теперь свободно расхаживали по острову Кранту.
Это был зверь с бриллиантовым лбом. Его лоб сиял драгоценным блеском.
Я знал, кто это. Я уже видел его раньше, когда со мной был Рамбута. Он сказал, как он называется: макара.
У макары была голова крокодила и задняя часть свиньи. Его морду украшал маленький изогнутый рог. Просто отвратительное существо. По крайней мере, я нашел его отвратительным. Дождь струился по его голове, и изо рта вытекала вода, окрашенная кровью. Эта тварь только что кого-то убила. Возможно, кого-нибудь из своего племени, кого-то, похожего на нее саму. Все эти мифические существа не признавали ни братьев, ни сестер, с которыми вышли из одной утробы.
Папа сказал нам, что проблема в том, что все они вынуждены сосуществовать на очень маленькой территории — на небольшом острове. Они должны бы были родиться на континенте, где все бы пошло совсем по-другому. Там у них было бы много места, чтобы бродить подальше друг от друга и избегать общества друг друга. Но здесь они были прямо как куча скорпионов в обувной коробке. Им бы свободно бродить по просторам, а они загнаны в маленькое пространство. Их выслеживали, и, возможно, от этого они сходили с ума. Они нападали друг на друга, как только встречали соплеменника.
Макара повернулся ко мне, шлепая через грязную лужу короткими ногами, его кошмарные челюсти щелкнули.
Снова чернота.
Я стоял под плотным дождем, и меня трясло. Я ждал, что эти крокодильи челюсти вот-вот сомкнутся на моих ногах. Я ждал, что эти острые зубы вырвут плоть из моих икр. Ужасная смертоносная голова. Она опрокинет меня на землю и по вязкой грязи утащит под покров деревьев.
Целая серия сплошных молний.
Зверь ушел, оставив тело мертвой жертвы.
И его жертва выглядела ужасно.
Мертвенно-бледная, она лежала в луже грязи. Макара сломал ей спину. Я смотрел и не верил своим глазам. Это было совершенно неожиданно. Я бы мог и не догадаться, что это мифическое существо, но я прекрасно видел, что оно бесполое. Там, где должны были быть половые органы, находилась только гладкая шишка, и больше ничего. Просто гладкий бугорок. Оно не принадлежало ни к женскому, ни к мужскому полу, как и все другие сказочные существа, рожденные Матерью зверей. Нашей Матерью зверей. Она всегда рождала по одному существу каждого вида, не более. Возможно, потому, что мы были на маленьком островке, и здесь хватало места только для одной особи каждого вида.
И все они, как и эта, не имели способности к воспроизводству.
И этот тоже был одним из ее детей.
Глядя на эту мертвую штуку, лежащую на траве, я был так потрясен, что едва мог дышать.
Ошарашенный, я повернулся и со всех ног побежал с этого места, хранящего свидетельство такой страшной тайны, что она грозила свести меня с ума.
Каким-то образом я нашел дорогу назад, к лагерю. Я вполз в палатку и обнаружил, что Хассан по-прежнему спит, тихо похрапывая. Дождь все еще лил как из ведра. Я был весь мокрый, да к тому же еще до смерти перепутанный неожиданной находкой. Я попытался разбудить брата. Но вовремя остановился. Остаток ночи я провел в раздумьях, свернувшись калачиком на постели.
Утром я никак не мог собраться. Я пошел к папе. Он был единственным человеком, которому я мог об этом рассказать. Папа-то знает, что делать. И он был таким человеком, который не впадает в панику при виде необычного. Он хорошенько все обдумывал, а потом выносил вердикт.
Папа выслушал мою историю, а потом я отвел его к мертвому мифическому существу.
Кто-то начал пожирать его, но большая часть все равно осталась в целости и сохранности. Папа стряхнул муравьев, потом надел резиновые перчатки и исследовал тело.
— Ты прав, — сказал он, и по его голосу я слышал, что он так же поражен, как и я. Мы посмотрели друг на друга. Он положил руку мне на плечо.
— Не говори никому, — сказал он. — Никому, понимаешь?
Я усиленно закивал:
— А что… что мы должны делать?
— Впервые в жизни я не знаю, как же лучше поступить, — признался он. — Веришь или нет, я не могу знать всего, Макс. Если честно, эта находка ставит меня в тупик. Думаю, лучше всего нам сохранить эту тайну между нами.
По какой-то причине я нашел это заманчивым. У меня и папы будет тайна, о которой больше никто не догадывается!
— Хорошо, папа, я не буду никому рассказывать.
— Пока я не буду уверен, как лучше поступить.
— Хорошо.
— Ни Хассану, ни Джорджии и уж тем более никому из взрослых.
— Я же сказал, что не буду.
Тут он понял, что я вот-вот расплачусь.
— Не надо, сынок, не надо, — сказал он.
И он сделал то, что не делал никогда в жизни. Он сделал шаг вперед и обнял меня. Невысокий жилистый мужчина, он обхватил меня сильными руками и не отпускал несколько секунд:
— Не беспокойся, Макс. Все будет хорошо. Просто помалкивай. Хранить такую тайну нелегко. Даже очень нелегко. Даже мне. Мы просто должны хранить ее. Я знаю, что мы не сможем забыть это, но мы не должны позволить этому выйти наружу. Не сейчас. А возможно, и никогда.
— Я понимаю.
— Конечно, ты понимаешь. Ты мальчик смышленый. Ты понимаешь, к чему это может привести… Лучше нам оставить это здесь. Когда мы вернемся, займи чем-нибудь Рамбуту, а я возьму лопату и зарою эту штуку.
— Ты… ты не собираешься сохранить хоть какую-нибудь часть?
— Думаю, лучше, если мы похороним его полностью.
Так мы и сделали. На самом деле я не понимал необходимости такой строжайшей секретности. Но я чувствовал, что так надо. Что-то внутри меня перевернулось. И я сдержал обещание. Я никогда не говорил никому о том, что нашел той ночью. До сих пор не говорил.
20 августа, остров Кранту
Этим утром, после того как мы съели нашу последнюю козу, симург — огромная сказочная птица — подошел очень близко к лагерю.
По большей части мифические существа держались в стороне от людей. Они ловили обычных обитателей острова и дрались друг с другом, иногда убивали друг друга, но в людях, казалось, присутствовало что-то, что им не нравилось. Рамбута сказал, что, возможно, это из-за запаха нашего тела, и папа согласился с ним. Мы плавали чертовски много и соблюдали гигиену, поэтому не думаю, что мы так уж сильно пахли. Но Рамбута сказал, что он имеет в виду не резкий запах пота, который раздражает нас, но присущий всем Homo sapiens запах.
— Ты сам его не ощущаешь, да и я тоже, но животные чувствуют очень хорошо, — объяснил папа. — Этот трудно уловимый запах присущ только нам. Собака бы учуяла, что человек где-то рядом, задолго до того, как его увидит. Конечно, эти существа из другой исторической эпохи, и до сих пор они едва ли часто встречались с людьми, но есть такая вещь, как генетическая память — память, заложенная в генах. Думаю, мифическим существам не нравится запах человека, потому что где-то в глубине их мозга сидит память о тех доисторических охотниках, которые убили их мать. Мы оставили о себе плохую память в этих созданиях. Мы старались их уничтожить, иногда без всякой причины или повода с их стороны, часто стирая с лица земли целые виды, даже не задумываясь об этом. Ничего удивительного, что запах человека наполняет их нервозностью и страхом.
