— Перестань! Я иду к тебе!
Чарли начал пробиваться через шеренгу пауков пятого класса в ту сторону, откуда доносились жалобные стенания Пинча. Сделав неловкое движение, он внезапно поскользнулся на кровавой луже, упал и ударился головой — со всей силы — о ледяной выступ. Сначала ему показалось, что не случилось ничего страшного, что вот сейчас он тряхнет головой и встанет, как вдруг почувствовал, что тело немеет и перестает его слушаться.
Он хотел встать, но ноги подкосились, словно были резиновые, и он вновь повалился на скользкий лед.
«О нет, — подумал Чарли. — Я теряю сознание. Не может быть!»
И тут, словно теплая и влажная волна, его накрыла тьма.
Придя в себя, Чарли обнаружил, что лежит в ледяном логове тех-у-кого-есть-имя; рядом не было ни одного человека.
Все, кто еще оставался в живых, ушли через порталы. У Чарли отчаянно кружилась голова, его тошнило, но он заставил себя встать, чтобы открыть портал и уйти за остальными, как вдруг рядом раздался знакомый рокочущий голос:
— Чарли Бенджамин, — сказал Бараккас.
Чарли обернулся.
Бараккас, Слаггурон и Тираннус возвышались над ним, как три гигантских тролля из какой-то древней сказки о злых духах. Их Артефакты сверкали и переливались, отражаясь в гладких стенах пещеры.
— Да? — отозвался Чарли. Он был измучен до предела.
— Не стоит вот так расставаться с жизнью, мальчик, — мягко сказал Бараккас, подходя к нему. — Пусть остальные умрут, но тебе это вовсе ни к чему.
— Вот именно! — поддакнул Тираннус, кружась в воздухе. От взмахов его гигантских крыльев небольшие монстры разлетелись кто куда. — Никаких обид! Мы твои друзья, Чарли Бенджамин, а друзья, как известно, всегда пожирают друзей, разве нет?
— Друзья всегда пожирают друзей? — повторил Чарли, которому показалось, что он ослышался. — Что это значит?
— Это значит, — громыхнул Слаггурон, — что Тираннус окончательно выжил из ума.
— Ничего подобного! — взвизгнул Тираннус. — Я абсолютно здоров! Иначе как бы я мог чистить себе уши собственным языком?
И он принялся это демонстрировать.
— Замечательно, — сказал Слаггурон, — но съесть мальчишку мы тебе все равно не дадим.
— Почему это? — обиженно спросил Тираннус.
— Потому что он нам нужен.
— Зачем? — спросил Чарли. — Зачем я вам нужен?
Бараккас молча швырнул в его сторону какой-то предмет. Огромный, размером с водонапорную башню, он шлепнулся на землю с оглушительным лязгом. Чарли сразу узнал его.
— Ошейник Верминиона? Зачем он мне?
— Когда-то ты носил мой наруч, — сказал Бараккас. — А это означает, что ты единственный из смертных, кто способен дотронуться до Артефакта Нижнего мира и остаться в живых.
— Ну и что?
— А то, что ты заменишь нам Верминиона, когда мы будем вызывать Пятого…
Чарли похолодел.
— Нет… Я думал, что для этого вас должно быть четверо.
— Четверо нас должно быть для того, чтобы было четыре Артефакта, — сказал Бараккас. — Важен сам Артефакт, а не тот, кто им владеет.
И Бараккас наклонил свои огромные рога в сторону ошейника.
— Ты будешь Четвертым из тех-у-кого-есть-имя, Чарли Бенджамин.
Внезапно Чарли понял, что означали слова Слаггурона о том, что «еще есть надежда». Верминион погиб, но теперь у Повелителей был он, Чарли!
— Я не стану это делать, — сказал он.
— Станешь, — ответил Бараккас, — или умрешь. Чарли пожал плечами.
— Ну и пусть. Может, я еще успею открыть портал и сбежать. Хотите проверить, кто из нас быстрее?
— Прекрати действовать нам на нервы! — завизжал Тираннус, хлопая крыльями. — Сказали — будешь Четвертым, значит, будешь! Ты единственный человек, который может нам помочь!
— Не единственный, — раздался позади чей-то голос.
Обернувшись, Чарли увидел Пинча, покрытого кровью и синяками. Пинч мрачно улыбался. Странно было видеть глаза древнего старца на лице подростка.
— Чарли смог надеть наруч, потому что он двойная угроза, — сказал Пинч. — Но ведь я тоже двойная угроза.
— Не надо, Эдвард, — сказал Чарли. — Не делай этого.
— Мне больше нечего терять, — тихо ответил Пинч. — Все меня ненавидят — все, все Главное управление. Меня обвиняют в том, что случилось. — Он махнул рукой на поле кровавой бойни. — Что ж, они правы. Я бы тоже ненавидел.
— Тебя простят, Эдвард, — сказал Чарли. — Я уверен, что простят. Только подожди немного.
Эдвард покачал головой.
— У меня, конечно, внешность ребенка, но из нас двоих ребенок — это ты, Чарли Бенджамин. Ты еще плохо знаешь людей. Люди никогда не прощают и ничего не забывают. — Пинч задрал голову и взглянул на Бараккаса. — Если я вам помогу, что вы дадите мне взамен?
— Жизнь, — осклабился Бараккас, и между его клыками стали видны застрявшие куски мяса. — И место подле нас. Разумеется, Пятый захочет оставить тебя при себе, чтобы ты открывал порталы монстрам, которые понадобятся нам в нашей борьбе.
— Он лжет, — сказал Чарли. — Ты сам понимаешь, что он лжет. Как только ты станешь им не нужен, тебя убьют.
— Ну и что? Мне незачем жить.
«Чем выше взлетаешь, тем больнее падать», — вспомнил Чарли слова ректора.
Пинч, который начинал как один из самых выдающихся учеников Академии, двойная угроза был отправлен на понижение и большую часть своей жизни провел как сломленный, несчастный человек. Затем случилось чудо — он взлетел на невероятную высоту, вернув себе Дар и убив Верминиона.
Потерять все это вновь оказалось выше его сил.
Пинч протянул руку — маленькую и гладкую — и дотронулся до ошейника. Тот мгновенно сжался до размеров его шеи.
— Пожалуйста, не надо, — сказал Чарли. — Еще не поздно, Эдвард. Все еще можно исправить.
— Стань же наконец взрослым, Чарли, — сказал Пинч, разжал ошейник и надел его на себя.
И сразу все четыре Артефакта вспыхнули так ярко, словно зажглись четыре солнца.
Тираннус закудахтал от радости.
— Так-так-так, пришло время повеселиться!
— Хорошо! — крикнул Слаггурон, поднимаясь во весь рост. — Как хорошо!
— Да! — в каком-то экстазе крикнул Пинч. — Я и не думал, что это так хорошо!
— Правильно! — крикнул Бараккас, и в его оранжевых глазах сверкнул дикий огонь. — Время пришло!
Чарли сделал несколько шагов назад, чувствуя себя совершенно несчастным — ведь он предал себя, своих друзей, а может быть, и все человечество!
— Начнем, друзья, — проревел Бараккас, — объединим нашу силу, дабы призвать Пятого! Ритуал начался.
Артефакты Нижнего мира засияли так ярко, что Чарли зажмурился. Он понимал, что именно сейчас, когда появилась единственная возможность, нужно открыть портал и бежать, но как уйти, не посмотрев, что сейчас произойдет?
— Вот он! — послышался рев Бараккаса. — Разве это не чудесно? Разве не этого ждали мы целую вечность?
— Да! — как безумный, вторил ему Пинч. — Постойте… я вижу врата… и свет, яркий, сияющий свет!
— Открывайте их! — скомандовал Слаггурон. — Через эти врата к нам войдет Пятый! Открывайте!
— Пятый добр, — проскрипел Тираннус. — Пятый милостив!
Пещера содрогнулась; Чарли почувствовал как под ногами шевельнулась земля; послышался далекий ритмичный гул, который звучал в унисон с ударами его сердца, пронзая насквозь. Пахнуло жаром; лед начал таять, превращаясь в шипящий пар. Свет был так ярок, что обжигал глаза даже сквозь сомкнутые веки, проникая в мозг, словно раскаленная игла.
— Врата открыты! — тонким голосом крикнул Пинч.
— Входи! — закричал Слаггурон.
— Пятый идет! — прохрипел Тираннус, и сразу: — Пятый здесь!
Постепенно ослепительный свет померк. Ритмичный гул стих, нестерпимый жар начал остывать. Вскоре в пещере наступила тишина, в которой лишь раздавалось тихое журчание воды да топот испуганных монстров, спешащих убраться куда-нибудь подальше.
Полный смертельного ужаса, Чарли открыл глаза.
Пятый стоял посреди пещеры; вокруг него стояли трое Повелителей и Пинч. Чарли ожидал чего угодно, только не этого.
Пятый был женщиной! Ростом около восьми футов, она была гораздо выше любого человека, но казалась карликом рядом с гигантами Повелителями. Она была невероятно красива, но какой-то странной, неземной красотой. Ее ровная и гладкая кожа была алой, как кровь; большие кошачьи глаза сверкали, словно рубины. У нее было четыре руки и на каждой — острые и длинные когти, красные, как и ее глаза. Она была стройной и длинноногой, с соблазнительными, женственными формами. Ее серебристые волосы, разметавшиеся по плечам, слегка шевелились на ветру, отчего возникало впечатление, что они живут сами по себе.
— Привет вам, дети мои, — произнесла она нежным, мягким и низким голосом. — Я так давно жажду увидеть моих детей.
