— Слишком далеко. И совсем недалеко для меня.
— Тогда, сколько времени нужно тебе, чтобы до неё добраться?
— Я могу сходить туда и обратно трижды но следующего восхода луны.
— Потому что, видишь, Йорек, у меня есть такой чтец символов, который мне всё рассказывает, понимаешь, и он мне сказал, что я должна сделать кое-что важное в той деревне, а Лорд Фаа не позволит мне поехать туда. Но если я не поеду и не выясню, что я должна сделать, мы, возможно, не узнаем, что Глакожеры делают на самом деле.
Медведь ничего не сказал. Он сидел прямо, как человек, его большие лапы сложены на коленях, тёмные глаза смотрят в её, проникая до самого дна. Он знал, что она что-то хочет.
Заговорил Пантелеймон: «Ты можешь нас туда доставить, а потом догнать сани?»
— Я мог бы. Но я дал слово Лорду Фаа повиноваться только ему, и никому больше.
— А если я получу его разрешение? — спросила Лира.
— Тогда да.
Она повернулась и побежала обратно сквозь снег.
— Лорд Фаа! Если Йорек Барнисон переведет меня через горы в деревню, мы узнаем, что это, а потом догоним сани. Он знает дорогу, — убеждала она. — И я бы не спрашивала, если бы это не было похоже на то, что я уже делала, Фардер Корам, вы помните, с тем хамелеоном? Я тогда этого не поняла, но это было правильно, мы это обнаружили только потом. У меня сейчас такое же чувство. Я не могу точно понять, что он говорит, я только знаю, что это важно. А Йорек Барнисон знает дорогу, он говорит, что может сходить туда и обратно трижды до следующего восхода луны, и ведь я буду в полной безопасности с ним, так? Но он не пойдет, если не получит разрешение Лорда Фаа.
Все замолчали. Фордер Корам вздохнул. Джон Фаа хмурился, его губы были плотно сжаты за мехом капюшона.
Но прежде, чем он смог что-то сказать, аэронавт вставил:
— Лорд Фаа, если Йорек Барнисон поведёт малышку, она будет с ним в безопасности, как и с нами. Все медведи говорят правду, но я давно знаю Йорека, и ничто в мире не заставит его нарушить слово. Прикажи ему заботиться о ней, и он это сделает, всё так. Что же до скорости, он может бежать часами без устали.
— Но почему бы не отправиться и нескольким мужчинам? — сказал Лорд Фаа.
— Ну, им придется идти, — заметила Лира, — потому что невозможно перейти горы на санях. Йорек Барнисон может идти быстрее любого человека по такой местности, а я достаточно лёгкая, так что не сильно задержу его. И я обещаю, Лорд Фаа, я обещаю не задерживаться дольше, чем нужно, и ничего не говорить о нас, и не попадать в неприятности.
— Ты уверена, что тебе нужно это делать? Не дурачит ли тебя чтец символов?
— Он никогда этого не делает, Лорд Фаа, и я не думаю, что он способен на подобное.
Джон Фаа потёр подбородок.
— Хорошо, если всё получится, у нас будет чуть больше знаний, чем сейчас. Йорек Барнисон, — позвал он, — ты согласен исполнить просьбу ребенка?
— Я выполню ваш приказ, Лорд Фаа. Прикажите мне доставить туда ребёнка, и я сделаю это.
— Очень хорошо. Ты должен доставить её туда, куда она хочет, и сделать так, как она просит. Лира, теперь ты командуешь, поняла?
— Да, Лорд Фаа.
— Ты пойдешь, и найдешь, что бы это ни было. А когда ты найдешь это, развернёшься и придешь обратно. Йорек Барнисон, мы в это время двинемся дальше, так что тебе придётся нагнать нас.
Медведь склонил массивную голову.
— В деревне есть солдаты? — спросил он Лиру. — Мне понадобится моя броня? Мы будем быстрее без неё.
— Нет, — ответила она. — Я уверена, Йорек. Спасибо, Лорд Фаа, а я обещаю сделать всё, как вы сказали…
Тони Коста протянул ей полоску сушеного тюленьего мяса, и вместе с Пантелеймоном в виде мыши в капюшоне она забралась на спину огромного медведя, цепляясь за мех руками в перчатках и стискивая коленями его узкую мускулистую спину. Его мех был удивительно густым, и чувство невероятной силы, захлестнувшее её, было безграничным.
Прошло некоторое время, прежде чем она привыкла к движению. А потом её обуяло дикое веселье. Она ехала верхом на медведе! Аврора трепетала над ними золотыми арками и петлями, а вокруг был лишь суровый арктический мороз и бесконечная тишина Севера.
По снегу лапы Йорека Барнисона ступали почти беззвучно. Деревья здесь были тонкими и чахлыми, так как они росли на самой границе с тундрой, но по тропе росла ежевика и колючие кусты. Медведь мчался сквозь них как сквозь паутину.
Они перебрались через низкий хребет, сквозь пробивающиеся на поверхность камни, и вскоре остальные члены экспедиции потеряли их из виду. Лира хотела поговорить с медведем, и если бы он был человеком, она бы уже давно болтала с ним, как со старым знакомым; но он был настолько чужим, и диким, и холодным, что она чувствовала смущение — вероятно, впервые в жизни. Поэтому, в то время как он бежал, и его лапы неутомимо двигались, она сидела и молчала. Возможно, думала она, так ему нравится больше; в глазах панцирного медведя она должна выглядеть не старше лепечущего детеныша, едва перешагнувшего младенчество.
Раньше она редко задумывалась о себе и заметила, что данное занятие довольно интересно, хотя и тревожащее; фактически, очень похожее на верховую езду на медведе. Йорек Барнисон легко бежал, одновременно перемещая обе лапы с одного бока и раскачиваясь из стороны в сторону в могучем постоянном ритме.
Они ехали уже час или больше, и тело Лиры одеревенело и болело, хотя сама она была совершенно счастлива, когда Йорек Барнисон замедлил темп и остановился.
— Посмотри, — сказал он.
Лира подняла глаза, и ей пришлось вытереть их рукой — она так замерзла, что слёзы застилали взор. Когда, наконец, смогла чётко видеть, она судорожно вздохнула, глядя на небо. Свет Авроры был слабым и дрожащим, но звёзды были яркими как бриллианты, и по огромному звёздному небосклону летели сотни и сотни маленьких темных теней с востока и юга в сторону севера.
— Это птицы? — спросила она.
— Это колдуньи, — ответил медведь.
— Колдуньи? Что они делают?
— Наверное, летят на войну. Я никогда не видел столько одновременно.
— Ты знаешь кого-нибудь из колдуний, Йорек?
— Я служил некоторым. А также с некоторыми сражался. Это напугает Лорда Фаа. Если они летят на помощь к вашим врагам, вам нужно опасаться.
— Лорд Фаа не будет напуган. Ты ведь не боишься, так?
— Ещё нет. Если буду бояться, то обуздаю страх. Но нам лучше сообщить Лорду Фаа о колдуньях, потому что его люди могли никогда не видеть их.
Дальше он двигался медленнее, а Лира продолжала смотреть на небо, пока глаза опять не заслезились от холода, а она все не видела конца бессчетным полчищам колдуний, летящим на север.
Наконец Йорек Барнисон остановился и произнёс: «Вот деревня».
Они смотрели вниз разбитого неровного склона на сбившиеся в кучу деревянные домики у огромной заснеженной равниной, такой ровной, как это только возможно.
Лира подумала, что это должно быть замёрзшее озеро. Деревянный пирс доказал, что она права. Они были в пяти минутах ходьбы от деревни.
— Что ты собираешься делать? — спросил медведь. Лира соскользнула с его спины, и обнаружила, что ей трудно стоять. Её лицо одеревенело от холода, а ноги дрожали, но она вцепилась в мех медведя и притоптывала ногами, пока не почувствовала себя лучше.
— В этой деревне ребёнок или призрак, или что-то такое, — сказала она, — или, может быть, недалеко от неё, я не знаю точно. Я хочу найти его и привести к Лорду Фаа и другим, если смогу. Я думала, что он призрак, но возможно, чтец символов рассказывает мне о том, чего я не понимаю.
— Если он снаружи, — сказал медведь, — ему бы лучше найти какое-нибудь укрытие.
— Я не думаю, что он мёртв, — сказала Лира, но она не была уверена. Алетиометр указал на что-то жуткое и неестественное, тревожное; но кто она? Дочерью Лорда Азраэля. И кем она повелевала? Могучим медведем. Как она могла показать, что ей страшно? — Давай пойдем и посмотрим, — сказала она.
Она снова забралась ему на спину, и оно начал спускаться по неровному склону шагом, а не бегом. Деревенские собаки учуяли, или услышали, или догадались об их приближении, и начали устрашающе лаять; олени в загородке нервно забегали, их рога трещали как сухие сучья. В неподвижном воздухе любой звук разносился на многие мили.
Когда они добрались до первых домов, Лира крутилась вправо и влево, усиленно приглядываясь в тусклом свете — свет Авроры тускнел, а до восхода луны было еще далеко. То здесь то там виднелся свет под заснеженной кровлей, и Лире показалась, что она видит бледные лица за некоторыми оконными стёклами, и она представила себе их удивление при виде ребёнка верхом на огромном медведе.
В центре деревушки у пирса, на который были вытащены лодки, выглядевшие сейчас как холмы, присыпанные снегом, было открытое пространств. Собачий лай был оглушительным, и стоило только Лойре подумать, что шум этот должно быть всех перебудил, открылась дверь, и оттуда вышел мужчина с ружьём. Его деймон-росомаха вспрыгнул на кучу дров возле двери, разбрасывая снег.
