– Ты за этим меня звал? – усмехнулась женщина.
Дорофея замерла за дверью, разглядывая главную злодейку. Какая она красивая, оказывается, – как все хищники. Как ее остановить? Сообщить Роберту? Генералу? С собой только имейл Ноэля. Как часто ученый его проверяет?
– Слишком поздно, – подумав несколько секунд, произнесла блондинка. – Механизм уже запущен. Я только хочу выручить Антона. Они поплатятся за его арест! Я приказала взорвать аномалии не в пустынях, как хотел идиот Орэф, а стереть с лица земли Плесов, Барск и Сколково. Сразу заявим миру о серьезности наших намерений. Но как бы Тоху за это… – Она печально вздохнула.
– Ничего Антону не сделают! – отмахнулся старик. – Думай, что прикажешь своим людям. Кстати, девочка, носившая в себе Дельту из Пятерки, вспомнила чертеж аномальной пушки.
Марина прикрыла глаза, размышляя. А Дорофея разглядывала обоих заговорщиков и не понимала, что нужно этим двоим. В ее мире в макросети и в реале были террористы, сражались за идеи. Прикрывали собственные злодейства идеями, точно флагами. Были идиоты, творящие зло ради зла, бессмысленно упивавшиеся разрушением.
За что боролись повелители химер, она не понимала. Бессмертие казалось ей слишком мелкой ставкой. Всевластие? Но каким должен быть аппарат менеджеров, чтобы переварить подобный масштаб управления? Она играла в экономические игры, сама проводила расчеты.
Реальная жизнь мало чем отличается от подобных развивающих игрушек. «Чтобы всех отыскать, воедино созвать и единою черною волей сковать», – вспомнилась фраза из другой фантазийной игры. Скучно. Люди поклоняются, подчиняются, ни тебе конкуренции, ни различий между подчиненными… Тоска, одним словом.
– Для начала передай перегруппировку химерам, – вновь заговорила Марина. – Пусть стягиваются к телебашне. Рюкин обратится к народу. Научная группа подготовит машину ретросдвига. Императорская Пятерка, про которую мы читали, действовала непродуманно, потому проиграла. Мы учтем их ошибки. Если Орэф прав и аномалии действительно связывают между собой миры, мы организуем свою пересадочную станцию для пилигримов. Химеры будут их принимать в себя, не ропща и не жалуясь.
– Ты отдашь всю власть Илье? – удивился старик.
– Кто сказал, что отдам? Пусть играется, – флегматично пожала плечами Марина. – Он такая же химера, как и остальные. Ошибка в пространстве и времени, неучтенный фактор. Он нам поможет, потом уйдет. А мы будем жить вечно. Ты хочешь жить вечно, папа?
– Я хочу быть молодым и здоровым, – честно признался старик.
Коляска подкатила к шторе, Дорофея отступила в сторону. А дед потянул за тяжелую ткань сморщенной, усыпанной пигментными пятнами рукой и открыл компьютер и нагроможденные друг на друга ящики с оборудованием.
– А еще хочу, чтобы ты не рисковала моей внучкой. Ты за голос боишься, детей не заводишь, хоть Роксану пожалей, не давай опасных заданий, – продолжал старик.
– Что с ней случится? – Дора уловила в голосе пренебрежение.
Марина встала, Дора попятилась, освобождая проход. Но женщина задержалась.
– Вот что, если после всего, что сегодня произойдет, Роксана по-прежнему будет мне верна, я позабочусь о ее перерождении.
Старик кивнул и сосредоточился на компьютере.
Девушка поспешила за блондинкой, едва-едва успела прошмыгнуть из квартиры, выбралась на улицу и перевела дух.
Они.
Взорвут.
Барск!
Барск!
Город, который она полюбила. И поселок Васильки, где живут Машкины – и немного ее – родители! Значит, она обязана хоть что-то предпринять!
Она потянулась к планшету, не останавливаясь, набрала текст, отправила Роберту, а когда подняла голову – с ужасом поняла: Марину она потеряла. В панике девушка возвратилась к торговому центру, побродила по этажам, заглядывая в лица, прислушиваясь к своим чувствам.
Она не была больше невидимкой. С уличного лотка она стянула солнечные очки и платок, который немедленно повязала на голову наподобие банданы. Прохожие с первого взгляда не опознают – и то хорошо.
«Все пропало! Я ничего не могу сделать!» – металась она. Пора было возвращаться к Машке, виниться перед старшими. Погодите-ка. Кто там покупает гарнитуру-наушник в киоске возле пиццерии?
Дорофея остановилась, едва не налетев на Ксану (спасибо Ноэлю про лекцию о семействе!). Та расплачивалась кредиткой, попутно разглядывала брелоки на сумочку. Пришлось подождать, пока приемная дочка Марины купит все, что приглянулось.
Мигрантка думала недолго. А вдруг девчонка приведет ее к Лансу? Или поможет узнать что-то еще – важное для всех? Значит, пора становиться чужой тенью.
Верховицына-младшая не торопилась. Она слушала музыку, пританцовывала на ходу, что-то вполголоса напевала на незнакомом языке. Дора вновь начала злиться. Она теряет время! И еще наказ своего вокзального спасителя не выполнила! Уточнить бы у него, что он хотел ей показать?!
– По телевидению крутят обращение Рюкина.
От голоса за спиной Дора споткнулась и едва удержалась от падения. Орэф стоял позади и улыбался.
– Вы шпионите за мной! – накинулась на него девушка. – Играете, как с куклой!
– Сейчас не за тобой, – просто сказал он, не сбавляя шаг. – И да, сейчас она почти безголоса, приказать не может, – ответил он на не сорвавшийся с губ вопрос. – А если попытается, онемеет надолго. Найди в ней друга, если сможешь. Вместе вы могли бы многого добиться, наследница Дельты.
– Зачем я вам? – не отставала Дорофея. – Почему помогаете?
Мужчина снова улыбнулся, коснулся руки девушки и исчез, словно привиделся.
Дора устала удивляться. Когда чудес слишком много, они обесцениваются. Но незнакомец приберег для нее прощальную шутку.
Шумная Москва куда-то исчезла, зато взору девушки открылась гористая местность, знакомая по прошлым снам. Холодный ветер бросал в лицо ледяные брызги, низкое темное небо клубилось тучами над неспокойным морем, сердито царапающим черные камни. Волны приносили вырванные с морского дна водоросли и швыряли к подножию когда-то белой, а теперь грязно-серой башни маяка. На ее вершине едва теплился желтый свет.
Дельта знала, что справа за мысом, далеко выступающим в море, лежит город, который ей предстоит покинуть навсегда. А за спиной стоит Орэф. Не оборачиваясь, Дарья Фелисия тихо произнесла:
– Гелика всегда любила это место. До последнего дня, пока ее сознание сопротивлялось мне, приходила сюда, слушала чаек, играла с сыном смотрителя маяка.
– Хватит! – Голос Орэфа дрожал. – Я всегда тебя поддерживал в память о ней. А ты продолжаешь мучить, напоминать, что ты – не моя дочь! За столько лет я решил сделать передышку, почувствовать себя человеком, а ты, наглая воровка, продолжаешь меня изводить!
– Я ухожу, а ты волен похоронить ее где захочешь, – как можно безразличней отозвалась Дельта. Дора чувствовала ее жалость к мужчине. – Прости, я виновата!
Дарья Фелисия лгала: его дочь она не жалела. Но мужчина позади успокоился, снял с плеча тяжелую сумку, помог девушке надеть установку ретросдвига. Вдали грохнул первый выстрел. Корабли, целый месяц простоявшие в гавани, дали первый залп по городу.
– Мы встретимся позже, – заверил Дельту Орэф, проверил контакты в установке, удовлетворенно кивнул и потянул за рычаг.
В рыжем металлическом ящике загудел портативный генератор, на циферблатах датчиков дрогнули стрелки. В висках, сдавленных тяжелым шлемом, нарастая, запульсировала боль. Под присосками на руках, ногах и вдоль позвоночника закололо от разрядов тока.
Дельта прикрыла глаза, постаралась отрешиться от неприятных ощущений. Вспышка. Тьма. И вот Дарья Фелисия оказалась в новом теле…
Дора вздрогнула, очнулась, чуть не врезавшись в прохожего, скомканно пролепетала извинения. Вот откуда Дельта и Орэф знакомы. В бессчетном калейдоскопе миров его дочка – очередное зеркало ее, Дарьи Фелисии, Маши. Как все запутано и в то же время просто! Отчего он взялся ее опекать?
Несмотря на жаркий день, Дорофее стало зябко, точно ледяной ветер чужого мира подул на нее из прошлого. Но разве можно рефлексировать, когда Ксана куда-то сворачивает? Не хватало потерять и ее!
Четвертый подъезд жилого дома. Дора стала невидимой, пробралась за девушкой внутрь и замерла, удивленная. Картинка из видения ожила. Со стен лилось море. Пенные волны поднималось по лестнице, ластились к усиженным чайками скалам, а под самым потолком по гребням волн скользили парусные корабли.
Пришлось замереть, сделать несколько глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. Это лишь картинка. Искусное граффити! Девушка потрогала стену, убедилась – не голограмма, а настоящее творчество.
Ну да, на одном из парусов уже красовалось чье-то послание: «Сережка козел». Очарование рассеялось. Пришлось срочно подниматься наверх, туда, где уже затихали Ксанины шаги.
