— Хорошо, человек. Отдай мне животное, и я пощажу твоих друзей.
— У меня нет друзей, — парировал Артемис, хотя понимал очевидность подобного блефа.
Опал провела здесь не меньше нескольких дней и, вне всякого сомнения, успела взломать системы наблюдения и безопасности.
Ангелина-Опал задумчиво почесала подбородок.
— Гмм… нет друзей. Кроме эльфийки из ЛеППРКОНа, отправившейся с тобой в прошлое, и, конечно, демона-колдуна, вернувшего тебя оттуда. Не говоря уже о громиле охраннике с его громко гремящей пушкой.
«Аллитерация, — отметил Артемис. — Она играет со мной».
— Впрочем, — задумчиво произнесла Опал-Ангелина, — дворецки вряд ли можно считать твоим другом. Скорее моим.
Это заявление не могло не насторожить и, возможно, соответствовало истине. Артемис, считавший себя большим специалистом по языку жестов и предательским нервным тикам, был совершенно сбит с толку этим безумным вариантом собственной матери.
— Дворецки не стал бы по собственной воле тебе помогать!
Опал пожала плечами. Замечание было справедливым.
— А кто говорит о собственной воле?
Артемис побледнел.
«Ого».
— Позволь объяснить, что именно произошло, — произнесла Опал ласковым тоном. — Я покопалась в мозгах у своих помощничков, дабы они не могли донести на меня, и отправила их на шаттле в Гавань. Потом воспользовалась твоим же временным туннелем, прежде чем он успел захлопнуться. Учитывая мои способности, это оказалось нетрудно. Ты даже не потрудился защитить вход заклинанием.
Артемис щелкнул пальцами.
— Так я и знал, что упустил из виду какую-то мелочь.
Опал едва заметно улыбнулась.
— Восхитительно. Достаточно быстро я поняла, что все равно всю ответственность за эту историю возложили — или возложат — на меня, поэтому покинула туннель на несколько дней раньше и потратила это время на ознакомление с твоими близкими: матерью, отцом, Дворецки.
— Где моя мать? — крикнул Артемис.
Гнев молотом крушил изнутри ледяную броню внешнего безразличия.
— Рядом с тобой, мой мальчик, — пропела Опал голосом Ангелины. — Я тяжело больна и хочу, чтобы ты отправился в прошлое и поймал для меня волшебную обезьянку. — Она глумливо расхохоталась. — Люди такие идиоты!
— Следовательно, изменяющие внешность заклинания тут ни при чем?
— Конечно нет, придурок. Я прекрасно знала, что Ангелину будут осматривать. Упомянутые тобой заклятия работают только на уровне кожи, и даже мастер моего класса способен поддерживать их лишь весьма непродолжительное время.
— Значит, моя мать не умирает? — Артемис уже знал ответ, но хотел лишний раз убедиться в правильности своей догадки.
Опал заскрежетала зубами, разрываясь между нетерпением получить животное и желанием продемонстрировать гениальность своего плана.
— Пока нет. Но скоро нанесенный ее организму ущерб станет необратимым. Я овладела ее сознанием с расстояния — это высшая форма гипнотических чар. Благодаря своим способностям я могу управлять ее внутренними органами. Симуляция чаротропии — детские игрушки. А когда маленький Джуджу окажется у меня, я смогу открыть собственную дыру во времени.
— Значит, ты где-то рядом? Я имею в виду, настоящая.
Опал надоело отвечать на вопросы.
— Да. Нет. Какая разница? Я выиграла, ты проиграл. Смирись с этим, или все умрут.
Артемис незаметно отступил к выходу.
— Игра еще не окончена.
Из-за двери доносились шаги и какое-то странное поскрипывание. Артемис подумал про тачку, но он плохо разбирался в садовых инструментах.
— А по-моему, окончена, — лукаво произнесла Опал.
Тяжелые створки содрогнулись от ударов снаружи. Сгорбленный и дрожащий Дворецки, едва передвигая ноги, вкатил тачку в комнату.
— С ним пришлось изрядно повозиться, — сказала Опал почти с восхищением. — Я загипнотизировала его, но он отказался убивать твоих друзей. У дурака едва сердце не лопнуло. Я только и смогла заставить его найти бочку и заполнить ее жиром.
— Чтобы подавить их магию, — высказал предположение Артемис.
— Разумеется, кретин. А вот теперь игра действительно закончилась. Дворецки — мой туз в рукаве, как сказали бы люди. У меня на руках все козыри. Ты остался один. Отдай мне лемура, и я вернусь в свое время. Никто не пострадает.
«Если Опал получит лемура, пострадает вся планета», — подумал Артемис.
Опал щелкнула пальцами.
— Дворецки, отбери у него животное. Дворецки шагнул к Артемису и остановился.
Его широкая спина затряслась, пальцы превратились в когти, которыми он сжимал воображаемую шею.
— Я сказала, отбери животное, тупица.
Телохранитель рухнул на колени и заколотил кулаками по полу, силясь прогнать голос из своей головы.
— Хватай лемура! — завопила Опал.
У Дворецки достало сил, чтобы произнести три слова:
— Иди… к… черту.
Потом он схватился за плечо и повалился на пол.
— Ой, — воскликнула Опал. — Сердечный приступ. Я его сломала.
«Сосредоточься, — приказал себе Артемис. — Пусть все козыри на руках у Опал, но один из них вполне может оказаться битым».
Артемис пощекотал Джуджу под подбородком.
— Спрячься, малыш, спрячься.
Сказав это, он подбросил лемура к висевшей на потолке люстре. Джуджу перекувырнулся в воздухе, но в следующий момент вцепился в стеклянную поперечину, стремительно побежал ближе к свету и юркнул в гущу хрустальных подвесок.
Опал мгновенно потеряла интерес к Артемису и попыталась переместить тело Ангелины к люстре, но скоро поняла, что такая дистанционная левитация не по плечу даже ей, и завизжала от злости.
— Доктор Шальке! — крикнула она, и где-то рядом этот крик повторили ее собственные губы. — Шальке, немедленно в спальню!
Артемис запомнил эту информацию и бросился, проскочив под Опал, к кровати. Он помнил, что рядом с ней среди других медицинских приборов стоит портативный дефибриллятор. Быстро включив аппарат, он подкатил тележку, насколько позволял шнур питания, ближе к упавшему Дворецки.
Телохранитель лежал лицом вверх, выставив перед собой ладони, словно он пытался столкнуть с груди невидимый камень. Кожа на лице натянулась от напряжения всех сил, глаза закрыты, зубы стиснуты, лоб блестит от пота.
Артемис расстегнул на гиганте рубашку, обнажив покрытую шрамами мощную грудь. Поверхностный осмотр показал, что сердце не бьется. Тело Дворецки умерло, жил только мозг.
— Держись, старина, — пробормотал Артемис, пытаясь сосредоточиться.
Он вынул электроды дефибриллятора из футляров, снял одноразовые защитные оболочки, на контактных поверхностях остался тонкий слой проводящего геля. Ему показалось, что в процессе подзарядки электроды тяжелеют в его руках, а когда загорелся зеленый индикатор, они превратились в две неподъемные гири.
— Отошли все! — крикнул он, ни к кому не обращаясь, прижал электроды к груди друга и нажал большими пальцами на кнопки разряда, послав триста шестьдесят джоулей электричества в сердце телохранителя.
Тело Дворецки выгнулось, Артемису в нос ударил запах паленых волос и кожи. По гелю пробежали искры, он зашипел, а когда Артемис убрал электроды, на груди остались два круглых ожога. Глаза Дворецки открылись, и он схватил Артемиса за плечи мощными руками.
«Он по-прежнему раб Опал?»
— Артемис, — прошептал Дворецки и нахмурился, ничего не понимая. — Артемис?.. Как?..
— Потом, старина, — отрывисто бросил ирландец, переключаясь на решение следующей проблемы. — Отдыхай пока.
Этот приказ повторять не пришлось. Дворецки немедленно погрузился в полубессознательное состояние, но сердце в его груди билось нормально. Состояние клинической смерти длилось не настолько долго, чтобы возникли серьезные повреждения мозга.
Следующая проблема заключалась в Опал, а точнее, в изгнании пикси из тела матери. Если не разобраться с этим в ближайшие секунды, мать уже не оправится — в этом Артемис не сомневался.
Сделав несколько глубоких вдохов и собравшись с силой, Артемис сосредоточился на парящем теле матери. Ангелина крутилась под люстрой, словно подвешенная, и пыталась схватить Джуджу, который, казалось, дразнил ее, упорно поворачиваясь к ней хвостом.
«Разве можно вообразить более сюрреалистическую картину?»
В этот миг в комнату ворвался доктор Шальке, размахивая пистолетом, слишком большим для его изящных ручек.
— Я пришел, исчадие ада, но, должен заметить, мне не нравится твой тон. Возможно, ты зачаровала меня, но животным я не стал.
— Заткнись, Шальке. Судя по всему, придется поджарить тебе еще несколько мозговых клеток. А теперь, пожалуйста, достань мне этого лемура!
Шальке показал четырьмя пальцами свободной руки на люстру.
