«Номер Первый будет в шоке, — подумала Элфи, — когда мы выскочим из туннеля».
Номер Первый не казался особо шокированным, когда группа вывалилась из туннеля времени и обрела четкие очертания на полу кабинета Артемиса.
— Зомби видели? — спросил он, неприятно шевеля пальцами.
— Благодарение богам! — воскликнул Жеребкинс со всех экранов и громко фыркнул широкими ноздрями. — Это были самые длинные десять секунд в моей жизни. Лемура нашли?
Отвечать не понадобилось, поскольку Джуджу решил, что ему нравится голос Жеребкинса, и лизнул ближайший экран. На крошечном язычке затрещали искорки, и примат отскочил от экрана, сердито зыркнув на Жеребкинса.
— Один лемур, — сказал кентавр. — Самки нет?
Элфи помотала головой, прогоняя мечущиеся перед глазами цветные пятна. Поток задержался в ее голове, как последние секунды сна.
— Нет. Самки нет. Тебе придется его клонировать.
Жеребкинс посмотрел на существо, дрожащее на полу у ног эльфийки, и удивленно поднял бровь.
— Я вижу, у нас…
— Потом обсудим, — резко перебила кентавра Элфи, — а сейчас давай займемся делом.
Жеребкинс задумчиво покивал.
— Судя по всему, у Артемиса имеется некий план. Я только хочу знать, возникнут ли у нас из-за него проблемы.
— Только если мы попытаемся его остановить, — сказала Элфи.
Артемис взял Джуджу на руки и принялся гладить, ритмично и успокаивающе пощелкивая языком.
Элфи тоже успокоилась, но Артемис здесь был ни при чем, просто она увидела свое отражение в зеркале. Она снова стала самой собой, и костюм сидел идеально. Взрослая эльфийка. От подростковой неуверенности не осталось и следа. Она почувствует себя еще лучше, когда вернет все снаряжение. Ничто так не повышает самооценку, как верный «Нейтрино» на бедре.
— Пора навестить мать, — сказал Артемис решительным тоном, выбирая костюм. — Сколько жидкости надо ввести?
— Средство очень сильное, — напомнил Жеребкинс, забивая в компьютер какие-то данные. — Два кубика, не больше. Аптечка Элфи лежит на столике у кровати, там есть шприц-пистолет. Отбирай жидкость из мозга крайне осторожно. В аптечке имеется также обезболивающий состав. Смажь лемуру голову, он ничего и не почувствует.
— Все понял, — сказал Артемис, убирая аптечку в карман. — Я пойду один. Надеюсь, мама узнает меня.
— Я тоже надеюсь, — сказала Элфи. — Иначе как ты объяснишь, почему инъекцию мозговой жидкости лемура ей делает совершенно незнакомый человек?
Рука Артемиса зависла над хрустальной ручкой двери, ведущей в родительскую спальню. В ее гранях дробились отражения лица, все как одно усталые и тревожные.
«Последний шанс. Мой последний шанс спасти ее… Я вечно кого-то спасаю, — подумал он. — А считаюсь преступником. С чего это началось?»
Не время отвлекаться. Сейчас на карту поставлено нечто большее, чем золото и известность в определенных кругах. Мама умирает, а ее спасение сидит у него на плече и перебирает его волосы.
Артемис сжал пальцами ручку. Больше ни секунды раздумий, настало время действовать.
Казалось, в комнате стало прохладней, но Артемис списал это на игру воображения.
«Любой разум способен сыграть злую шутку. Даже мой. Ощущаемый мной холод лишь отражение моего собственного настроения, не более того».
Прямоугольная по форме, спальня родителей занимала почти все западное крыло от фасада до задней части. Скорее ее можно было назвать полноценной квартирой, с гостиной и кабинетом. Большая кровать с пологом стояла так, чтобы летом цветные лучи из средневекового круглого витражного окна падали на изголовье.
Артемис изящно, будто танцовщик, прошел по ковру, стараясь не наступать на ветви лозы на узоре.
«Наступил на виноград — до девяти считай подряд».
Неприятностей и так хватало.
Ангелина Фаул лежала на постели, словно небрежно брошенная кукла. Голова запрокинулась так сильно, что подбородок торчал почти под прямым углом к шее, кожа от бледности казалась полупрозрачной.
«Она не дышит, — подумал Артемис, паника забилась у него в груди пойманной птицей. — Я ошибался. Слишком поздно».
И вдруг все тело матери выгнулось в мучительном вдохе.
В этот момент решимость едва не покинула Артемиса. Ноги у него подкосились, словно ватные, лоб пылал.
«Это моя мать. Как я сделаю то, что нужно?»
Сделаешь. Больше некому.
Артемис подошел к матери и нежно убрал пряди волос с ее лица.
— Я здесь, мама. Все будет хорошо. Я нашел лекарство.
Похоже, Ангелина Фаул услышала слова сына. Веки у нее задрожали, и глаза открылись.
Изменился даже цвет радужек — он стал бледно-голубым, как лед на зимнем озере.
— Лекарство, — прошептала она. — Мой маленький Арти нашел лекарство.
— Правильно, — сказал Артемис. — Маленький Арти нашел лекарство. У лемура. Помнишь мадагаскарского лемура из Ратдаун-парка?
Ангелина подняла тонкий, как карандаш, палец и пошевелила им перед носом Джуджу.
— Крошка-лемур. Лекарство.
Джуджу, испугавшись похожей на скелет, прикованной к постели женщины, спрятался за головой Артемиса.
— Красивый лемурчик, — сказала Ангелина, и легкая улыбка тронула ее губы.
«Теперь я — родитель, — подумал Артемис. — А она — ребенок».
— Можно, я возьму его на руки?
Артемис отпрянул.
— Нет, мама, пока нет. Джуджу — существо особенное. Этот малыш может спасти весь мир.
— Дай мне его подержать… — процедила Ангелина. — На минутку.
Джуджу юркнул Артемису за спину, вцепившись когтями в пиджак, словно понял просьбу и не хотел, чтобы его тискали.
— Пожалуйста, Арти. Мне полегчает, если я возьму его на руки.
Артемис едва не отдал ей лемура. Едва.
— Мама, ты не поправишься, если просто возьмешь его на руки. Я должен ввести тебе в вену жидкость.
Казалось, к Ангелине возвращаются силы. Она медленно передвинулась назад, голова ее скользнула вверх по изголовью.
— Не хочешь меня порадовать, Арти?
— В данный момент я радости предпочитаю здоровье, — отозвался Артемис, не шелохнувшись.
— Ты меня совсем не любишь, сынок? — проворковала Ангелина. — Совсем не любишь свою мамочку?
Артемис быстро вскрыл аптечку и сжал пальцами шприц. По его бледной щеке скатилась одна-единственная слеза.
— Я люблю тебя, мама. Люблю больше жизни. Ты даже представить не можешь, что мне пришлось пережить, чтобы отыскать малыша Джуджу. Просто полежи спокойно пять минут, и этот кошмар кончится.
Взгляд прищуренных глаз Ангелины стал хитрым.
— Я не хочу, чтобы ты делал мне укол. Ты ведь не профессиональная медсестра. Кажется, здесь был врач, или мне приснилось?
Артемис приготовил шприц и теперь ждал, когда замигает зеленый индикатор.
— Мне уже приходилось делать уколы, мама. Я часто делал их тебе, когда ты в прошлый раз… болела.
— Артемис! — рявкнула Ангелина и хлопнула ладонью по простыне. — Я требую, чтобы ты отдал мне лемура. Сию секунду! И позови врача.
Артемис достал из аптечки ампулу.
— Мама, у тебя истерика. Ты не в себе. Думаю, стоит дать тебе успокаивающее, прежде чем вводить противоядие.
Он вставил ампулу в шприц.
— Нет! — буквально взвизгнула Ангелина и с поразительной силой ударила сына по руке. — Не прикасайся ко мне этим подземным снадобьем, глупый мальчишка.
Артемис замер.
— Подземным, мама? Что ты об этом знаешь?
Ангелина закусила губу, как провинившийся ребенок.
— Что? Я сказала «подземным»? Случайно вырвалось. Понятия не имею, что это такое.
Артемис отступил от кровати еще на шаг и крепко прижал к груди Джуджу.
— Скажи правду, мама. Что здесь происходит?
Ангелина бросила изображать невинность, заколотила по постели крохотными кулачками и завизжала от злости.
— Я презираю тебя, Артемис Фаул. Надоедливый человечишка. О, как я тебя ненавижу!
Никто не ожидает услышать подобные слова от своей матери.
Ангелина распростерлась на постели, кипя от гнева. В буквальном смысле: глаза бешено вращались в глазницах, жилы на руках и шее вздулись как стальные тросы. Она непрестанно сыпала угрозами:
— Получив лемура, я уничтожу вас всех: полицию Нижних Уровней, Жеребкинса, Джулиуса Крута — всех до единого. Пошлю лазерных псов в каждый туннель в земной коре, чтобы мерзкий гном нигде не знал покоя. А этой эльфийке-капитану я промою мозги и сделаю своей рабыней. — Она бросила полный ненависти взгляд на Артемиса. — Достойная месть, не так ли, сынок? — Последнее слово сорвалось с ее губ, как капли яда с зубов гадюки.
Артемис еще крепче прижал к груди Джуджу и почувствовал, что зверек дрожит от страха. Или это его самого трясло?
— Опал, — сказал он. — Ты преследовала нас до самого дома.
