Лира, Уилл и шпионы на юрких стрекозах ворвались в царство духов, а вдогонку им звучал крик, которому вторили другие гарпии на туманном берегу.
Глава двадцать два. Шепот призраков
Первое что сделал Уилл, это заставил Лиру сесть, а затем, вытащив из маленькой баночки мазь из кровяного мха, он осмотрел рану на её голове. Та продолжала кровоточить, как будто ранение задело и скальп, но рана была неглубокой. Он оторвал лоскут от рубашки и, нанеся на тряпку мазь, коснулся раны, стараясь не думать о костлявой руке, которая эту рану нанесла.
Глаза Лиры были остекленевшими, а сама она светло-пепельного цвета.
— Лира, Лира! — произнес он и аккуратно тряхнул её — Очнись, мы должны идти!
Она вздрогнула и замерла, сбивчивое дыхание и её сфокусированные на нем глаза были полны отчаянья.
— Уилл, я не могу этого больше делать, я не могу! Я не могу лгать! Я думала это так просто, но это не сработало, это все что я могу делать, и это не работает!
— Это не все что ты можешь делать! Ты можешь читать алетиометр, ведь так?
— Давай… давай мы сориентируемся, где мы сейчас находимся. Давай найдем Роджера.
Он помог ей встать, и они осмотрели окрестности, где жили призраки. Дети находились на великой равнине, которая протягивалась на многие километры вперед, исчезая в тумане. Свет, который они видели, казался тусклым и светящимся как будто изнутри, создавалось впечатление, что он идёт отовсюду. Там не существовало никаких истинных теней и истинного света, а все было такое же мрачное и угнетающее. Люди, стоящие на земле этого большого, безграничного пространства, взрослые и дети, были призраками, их было настолько много, что Лира не решалась даже предположить, сколько. По крайней мере, многие из них стояли, хотя некоторые сидели, а другие лежали, вялые или спящие. Никто из них не двигался, не бегал, не играл, хотя многие из них наблюдали за новоприбывшими с ужасным любопытством в расширенных глазах.
— Призраки… — прошептала она — Это место, куда они приходят, после того как они умирают в другом мире.
Лира не сомневалась, ведь с ней больше не было Пантелеймона, но она все-таки прильнула к руке Уилла, и он был рад, что она это сделала. Галатешпианцы летали впереди, и он видел маленькие яркие фигуры, парящие над головами призраков, которые смотрели и следили за ними с удивлением, но, несмотря на это, тишина угнетала, а серый свет наполнял юношу страхом. Лишь тепло Лиры позволяло ему чувствовать себя живым.
Позади них, за стеной призраков, до сих пор слышались крики гарпий. Некоторые из призраков выглядели встревожено, но большинство смотрели на Уилла и Лиру, не отрываясь, и потихоньку окружали их. Лира пятилась назад. У неё не осталось сил, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, как она делала всегда, первой шагая навстречу опасности, и в этот раз Уилл взял инициативу в свои руки.
— Вы можете говорить на нашем языке? — спросил он. — Вы вообще говорите?
Дрожащие, испуганные и наполненные болью Уилл и Лира имели больше преимуществ и силы, нежели вся эта масса мертвецов в совокупности. Бедные призраки обладали очень маленькой собственной силой, и, слыша голос Уилла, первый настоящий голос, когда-либо звучавший здесь на памяти мертвых, многие из них двигались в их сторону, пытаясь вступить в разговор или хотя бы ответить. Но они могли только шептать. Слабый, жалкий звук, не сильнее, чем легкое дыхание, — все, что они могли произносить.
И поскольку они пробирались вперед, отчаянно толкаясь, Галатешпианец спустился вниз и бросился перед ними, чтобы спасти детей от возможной давки. Дети-призраки смотрели со страстной тоской на них, и Лира знала почему: они думали, что стрекозы были деймонами. Они от всего сердца желали вновь обрести собственного деймона.
— О, они не деймоны — сочувственно воскликнула Лира, — если бы мой деймон был здесь, вы бы смогли дотронуться до него, я обещаю…
Она протянула свои руки детям. Взрослые призраки отшатнулись, вялые и напуганные, но дети, собравшись в кучку, вышли вперед. Они были словно туман, бедняжки, руки Лиры прошли сквозь них, как и руки Уилла. Они столпились впереди, светлые и безжизненные, разогретые бурлящей кровью и биением сильных сердец двух странников. Уилл и Лира ощущали цепь холода, слабые эмоции призраков, которые проходили сквозь их тела, согреваясь. Два ещё живых ребенка чувствовали, как секунда за секундой силы покидают их, умертвляя. У них не было достаточного количества жизненной энергии и тепла, чтобы делиться ими с другими, тем более, что они уже смертельно замерзли, а призраки, казалось, и не собирались останавливаться. Но, в конце концов, Лира не выдержала, и ей пришлось умолять их остановиться. Она подняла руки и сказала.
— Пожалуйста, нам очень жаль, что мы потревожили вас, но мы пришли сюда, разыскивая одного человека, я хочу, чтобы вы мне подсказали, где он и как его найти. О, Уилл, — произнесла она, наклоняя свою голову к его — мне жаль, но я не знаю что делать!
Призраки были очарованы кровью на лбу Лиры. Она пылала так ярко, как ягода падуба в полумраке и некоторые из них любовались этим, желая дотронуться до этого яркого нечто, от которого веяло жизнью.
Одна девочка-призрак, которая когда она была живой, наверное, была в возрасте девяти-десяти лет, подошла застенчиво, чтобы попробовать и коснуться этого, но сразу же в страхе отпрянула назад. Лира произнесла:
— Не бойся, мы не причиним вам вреда. Поговорите с нами, если вы можете!
Девочка заговорила, но её голос был столь тонким и бледным, что представлял собой лишь шепот.
— Это гарпии сделали? Они пытались причинить вам вред?
— Да! — согласилась Лира — но если это все, что они могут сделать, то меня не волнует их существование.
— О, это не все, о, они могут причинить гораздо больший вред…
— Что? Что они могут сделать?
Но они не хотели отвечать ей. Они только качали головами и сохраняли тишину, пока один мальчик не сказал:
— Это неплохо для них, это существовало здесь сотни лет, тем более вы устали за это время, они не будут больше бояться вас.
— Они больше всего любят болтать с новенькими, — сказала та самая девочка — Это так… Это настолько отвратительно. Они… я не могу сказать вам.
Их голоса были похожи на тихое падение сухих листьев. Говорили только дети, взрослые казались погруженными в такую древнюю летаргию, что, казалось, они не смогут больше двигаться, или хотя бы говорить.
— Слушайте, — сказала Лира, — пожалуйста, слушайте! Мы пришли сюда, я и мои друзья, затем чтобы найти мальчика по имени Роджер. Он здесь совсем недолго, только несколько недель, так что он не знает здесь никого, но если вы знаете, где он…
Несмотря на свои слова, она знала, что даже если они останутся здесь навечно, ни капельки не старея и заглядывая в каждое лицо, то всё равно увидят лишь малую толику призраков из всего мира мертвых. Она чувствовала, что отчаянье тяжким грузом повисло на её плечах, словно сама гарпия взгромоздилась сверху. Однако стискивая намертво зубы, она старалась держать голову высоко. Мы добрались до этого места, а это значит, что прошли уже часть пути к своей цели.
Девочка-призрак проговорила что-то потерянным тусклым шепотом.
— Почему мы хотим найти его? — удивился Уилл — Ну, Лира хочет поговорить с ним.
Но есть ещё один человек, которого хочу найти я. Я хочу найти отца, Джона Парри.
Он тоже где-то здесь, я хочу поговорить с ним, прежде чем вернусь в другой мир.
Пожалуйста, попросите, если вы можете, попросите Роджера и Джона Парри прийти и поговорить с Лирой и Уиллом. Попросите их…
Но внезапно призраки развернулись и поспешно скрылись, даже взрослые сбежали, подобно сухим листьям, развеянным порывом ветра. Через мгновение пространство вокруг детей опустело, и тогда они услышали шум, объясняющий поведение призраков.
Крики, плач, вопли донеслись из воздуха сверху, затем гарпии рухнули на них с порывом гнилой вони, с градом ударов крыльев и с хриплыми криками, осмеянием, насмешкой, кудахтаньем.
Лира плотней прижалась к земле, зажимая уши, а Уилл с ножом в руке присел, прикрывая её от гарпий.
Он мог видеть Тиалуса и Салмакию, спешащих к ним, но они были далеко, а у него было мгновение или два, чтобы понаблюдать за незатейливыми движениями гарпий: те кружили и ныряли над их головами. Он видел, как их человеческие лица искажались в разнообразных гримасах, как будто они ели насекомых, он также слышал слова, которые они кричали, издевательские слова, грязные слова о его матери, слова, которые задевали его сердце, но какая-то часть его сознания была холодна, отдельна от другой части, рассудительна и спокойна. Никто из них не хотел отведать ножа, и они держались на расстоянии от Уилла. Чтобы увидеть происходящее, он приподнялся. Одна из них, которая, возможно, даже не имела имени, должна была свернуть со своего пути, потому что нырнула слишком низко, собираясь скользнуть по его голове. Её тяжелые крылья бились неуклюже, и она только что повернулась. Он мог дотянуться и полоснуть по её голове ножом. Но в этот момент прибыли Галатешпианцы и собрались атаковать гарпий, но Уилл крикнул: «Тиалус! Лети сюда! Салмакия, сядь на мою руку!»
