Кит тоже дрожал от усталости, но он все-таки уделил часть оставшихся у него сил на то, чтобы привести в чувство Коркорана. Потом он рухнул рядом с Эльдой на приятный прохладный камень, который сделался гладким, как полированный мрамор, потому что сперва расплавился, а когда разлетающиеся стихии забрали с собой излишки тепла, снова застыл.
Коркоран с трудом поднялся на ноги. Было видно, как ему плохо. Лицо у него пожелтело и опухло от пережитых ужасов, глаза блуждали. Обычно пышные золотистые волосы висели мокрыми слипшимися прядями. Белый галстук превратился в серую тряпку. Увидев Квериду, которая встала и направилась к нему, Коркоран застонал. До сих пор он еще надеялся, что все пережитое было дурным сном и вот настало пробуждение. Но теперь он понял, что кошмар продолжается и худшее еще впереди.
Перри тоже подошел поближе:
– Вы как, в порядке?
– Ничего, переживу, – устало прохрипел Кит.
Эльда же поняла, что Перри обращается в первую очередь к ней.
– Раз все живы, значит все прекрасно! – ответила она.
Она заметила, что сейчас Перри вовсе не выглядит скромным и застенчивым. Интересно, с чего бы это? Она подумала, что ему куда больше идет быть ростом с Кита и что поднятый хохолок и пронзительный прямой взгляд тоже ему к лицу. Это гораздо больше походило на то, как, по ее представлениям, должен был выглядеть Перри на самом деле. Хотя на самом деле откуда бы ей знать, как он должен выглядеть? Но в таком виде Перри ей настолько понравился, что она весело добавила:
– Я так рада, что мы вернулись! Я люблю весь мир!
– Так уж и весь? Не многовато ли? – спросил Перри довольно грустно.
Кверида тем временем решила, что лучшего шанса тихо-мирно избавиться от Коркорана, не беря при этом на себя вину за его деятельность, ей не представится, а потому ухватилась за подвернувшуюся возможность обеими руками. Ведь она сама назначила Коркорана председателем совета. Волшебница прекрасно понимала: многие начнут говорить, будто это показывает, что она слишком стара, чтобы быть ректором. Так что надо ковать железо, пока горячо.
– Что-то вы плохо выглядите, Коркоран, – заявила она.
Коркоран не возражал. Чувствовал он себя еще хуже.
– По-моему, вы перетрудились, – продолжала Кверида, к немалому его удивлению. – Не будете ли вы так любезны перенестись в город Челл, на длительный отдых? Скажете волшебнице Бентони, что вы прибыли туда вместо нее и что я прошу ее прибыть сюда, чтобы побеседовать со мной.
Бентони много лет преподавала в университете во времена туров. Конечно, она была не идеальной заменой Коркорану, и к тому же ей наверняка не захочется уезжать из Челла, но никого лучше ее Кверида припомнить не могла. Увидев, как уставился на нее Коркоран, она добавила:
– В Челле вам понравится. Там делают вино. А герцогиня Челлская очень богата. Если вы сумеете ее уговорить, возможно, она даст вам денег на новую лабораторию для лунных исследований.
Коркоран содрогнулся. Полет на Луну – это тошнотворное вращение в хрупком, промерзшем воздушном пузыре, за пределами которого – черная пустота, усеянная россыпью огромных немигающих звезд. Нет, от стремления на Луну Коркоран излечился раз и навсегда! Она казалась такой крохотной, когда они проносились мимо! Теперь он понимал, что, очутившись там, придется стоять на ее макушке, плотно сдвинув ноги, а то того и гляди свалишься в пустоту… От одной мысли об этом Коркорану снова захотелось взвыть. С другой стороны, челлские вина он знал очень хорошо.
– Да, вы правы, – согласился Коркоран. – Мне нужен отдых.
Он мог перемещаться не более чем на две мили зараз, а это означало, что в Челл он прибудет только к полуночи. Так что Коркоран решил отправиться прямо сейчас, пока Кверида не передумала и не заставила его разбираться со всей этой солдатней.
– Я передам Бентони ваши слова, – сказал он и переместился.
Его исчезновение прошло почти незаметно – вздох облегчения, который испустила Кверида, и то наделал больше шуму.
Тит оставил своих легионеров и устремился к Клавдии. Клавдия стояла, привалившись к пьедесталу статуи Поликанта, и радовалась тому, что выжила, а еще больше – тому, как легко и привольно ей дышится теперь, когда она избавилась от своей неудачливости. Она увидела Тита, когда тот был уже на полпути к ней, ахнула и побежала ему навстречу. Доспехи Тита громко заскрежетали, когда брат с сестрой встретились и бросились друг другу на шею.
Лукин же тем временем взял Ольгу за руку и кивнул в сторону короля Лютера. Ольга увидела рядом с королем Изодель, смотревшую в другой конец двора, поняла, кто такой этот высокий, мрачный человек, и расправила плечи. Она бережно положила ком земли на пьедестал между остроносых башмаков волшебника Поликанта и направилась к королю Лютеру вместе с Лукином, стараясь не растерять по дороге мужество. Рёскин пошел с ними. Волшебник Поликант, никем не замеченный, наклонился и взял ком в руки. Потом выпрямился, поднес его к уху, и между ними завязалась безмолвная, но крайне занимательная беседа.
– Отец, – сказал Лукин, – я хочу представить вам Ольгу, дочь Олафа. Мы собираемся пожениться, когда закончим университет.
Ольга посмотрела на Лукина с восхищением. Она не рассчитывала, что он осмелится вот так сразу взять быка за рога.
Король Лютер смотрел куда-то в небо, поверх головы Лукина.
– Кто это лазает там по крыше? – сказал он. – Студенты озорничают, видимо. Нет, Лукин. Об этом и речи быть не может. Я приехал, чтобы забрать тебя домой.
– Ваше величество, – прогудел Рёскин, – Ольга, дочь Олафа, очень богата! Ей принадлежит остров, на котором зарыт пиратский клад.
– Да, наверно… – растерянно подтвердила Ольга.
Король Лютер опустил свой мрачный лик и обнаружил физиономию Рёскина где-то на уровне пояса своего сына.
– А вы кто такой? – осведомился король.
– Рёскин, ваше величество, бывший житель Центральных пиков, а ныне – подданный вашего величества, – сообщил Рёскин и отвесил низкий поклон. Его влажные от пота косицы со стуком упали вниз. – Лукин мой хозяин, а я его раб. Он купил меня у кузнечных мастеров пару недель тому назад.
Тут король Лютер снизошел наконец до того, чтобы взглянуть сыну в лицо. И обнаружил, что волосы у Лукина мокрые и он явно очень устал, но тем не менее смотрит на него смело и прямо. И очень серьезно. Еще король заметил, что Ольга на диво хороша собой. Поначалу он было отнес Ольгу к разряду авантюристок, охотящихся за принцами, но, увидев, как ее перемазанная грязью ладонь сжимает руку Лукина и как они с Лукином смотрят друг на друга, король эту мысль отбросил. И решил просто не обращать внимания.
– У нас в Лютерии рабов нет, – сказал он.
– Я как раз собирался у тебя спросить, – сказал Лукин. – Помнится, для того чтобы освободить раба, требуется королевский манифест?
– Да, возможно, – холодно ответил король Лютер. – Лукин, я привел для тебя коня…
– Надеюсь, – вмешался Рёскин настолько громогласно, насколько мог, – ваше величество не намерены отказать мне в лютерианском подданстве? Ведь я один из тех немногих, кому известно, где в ваших недрах залегают золотые жилы.
– Какие такие жилы? – спросил король Лютер, невольно отвлекшись.
– Богатейшие! – беспечно прогремел Рёскин и затем понизил голос до того ушераздирающего шепота, которым он пользовался в библиотеке. – Видите ли, ваше величество, когда я во время последнего тура привез дань от наших пещер, я познакомился в Деркхольме с одним гномом по имени Дворкин, родом из тех пещер, что на границах Лютерии. Да ваше величество его, наверно, знает.
Король Лютер покачал головой, борясь с желанием заткнуть уши.
– Ну, они-то не подданные вашего величества, – уточнил Рёскин все тем же ужасным шепотом. – Так вот, этот Дворкин, он был один из младших предводителей и знал, о чем говорит. И он мне сказал, что в недрах Лютерии таятся самые богатые золотые жилы, какие только есть на свете. Уж он так сокрушался, – добавил Рёскин, видя, с какой алчностью слушают его шестеро солдат Лютера, – потому что жилы эти залегают очень глубоко и пласт очень широкий, и они никак не могли за них взяться так, чтобы ваше величество не узнали. Ну и он, конечно, понимал, что на самом-то деле все эти залежи принадлежат короне. А в тайне это сохранить никак было нельзя, потому как золота там столько, что и за сотню лет всего не выроешь. Но если ваше величество дадут мне, как одному из ваших верных подданных, разрешение, я это золото отыщу. Я ведь гном, и волшебник к тому же, для меня это труда не составит. Ну а Лукин, когда выучится на волшебника, сможет без труда рыть шахты.
Лукин как можно плотнее стиснул губы, чтобы не расхохотаться.
– Да уж, что-что, а дырки он делать умеет, – кисло согласился король Лютер.
– Ну, от этой-то напасти его тут уже исцелили, ваше величество, – сказал Рёскин, на этот раз своим обычным голосом. Король вздохнул с облегчением. – Теперь ему осталось выучиться делать дырки там, где это надо. На это у него уйдет еще года три, но после этого, ваше величество, он будет всецело к вашим услугам.
