Куда бы ни шёл Уилл, Лира шла рядом, желая иметь что-либо в руках, чтобы бороться, как он. Но она смотрела вокруг, и могла видеть всё намного лучше, чем Уилл. Она думала, что может видеть Призраков время от времени по их маслянистому сверканию в воздухе. И Лира чувствовала опасность.
С Салмакией на её плече она стояла на насыпи земли, за закрывающим её кустом боярышника. Оттуда Лира могла видеть потрясающий своей красотой кусок земли, на котором находились захватчики.
Солнце было уже высоко в небе. Впереди на горизонте плыла целая куча сверкающих облаков. В ней то и дело появлялись пропасти темноты, а вершину облачной гряды трепали поднебесные ветры. В той стороне, на равнине, пехота врага ждала удобного случая: машины ярко вспыхивали, разноцветные флаги колыхались по дуновению ветра.
Позади и слева Лиры был горный хребет зубчатых холмов, прилегающий к крепости.
Они светились ярким серым, мертвенно-бледным, предштормовым светом, и на отдаленных крепостных валах она могла даже видеть движущиеся наверх крошечные фигурки людей. Они восстанавливали разрушенные стены, обеспечивали большим количеством оружия пехоту и просто наблюдали.
Примерно тогда Лира почувствовала первый приступ тошноты, боли и страха, которые были вызваны, несомненно, прикосновением Призрака.
Она сразу поняла, что это значит, хотя никогда не чувствовала это прежде. И она поняла две вещи: первое, что она достаточно выросла, для того чтобы стать уязвимой для Призраков и второе — Пан должен быть где-то рядом.
— Уилл, Уил… — закричала она.
Он услышал её и повернулся. Нож в его руке и глаза сверкали.
Но прежде, чем он смог сказать хоть слово, он схватился за грудь и стал задыхаться. Она знала, что с ним, потому что — то же самое произошло и с ней.
— Пан, Пан! — закричала она, стоя на цыпочках и озираясь вокруг.
Уилл сгибался, пытаясь выглядеть при этом здоровым. Через несколько минут он почувствовал облегчение, так как будто его деймон был с ним рядом. Но они находились далеко и дети не могли их найти. Воздух вокруг был полон выстрелами, криками плачущих людей от боли, ужаса; отдаленными звуками «йок-йок», издаваемые скальными грифами, которые кружили над головами, свистами стрел, а потом возник новый звук: завывание ветра.
Сначала Лира почувствовала ветер на щеках, потом увидела, как сгибается трава, а потом услышала шуршание листьев боярышника. Надвигался шторм: из туч ушла вся белизна, и теперь там кружилось что-то желто-серое, сине-зеленое, дымчато-серое, черно-масленое, тошнотворная масса в милю высоту и ширину в целый горизонт.
Позади неё солнце всё также светило, так что каждое дерево, находящиеся между ней и штормом, было объято солнечными лучами — маленькие хрупкие создания бросали вызов темноте каждым листочком, веточкой, плодом и цветком.
И через всё это шли двое уверенные, спокойные, уже почти взрослые Уилл и Лира, видя Призраков теперь почти четко. Ветер стегал Уилла по глазам и швырял в лицо Лиры её собственные волосы и смог бы даже сдуть Призраков с равнины; но они по-прежнему спускались с небес на землю, не замечая этого. Мальчик и девочка шли, рука об руку по полю мертвых и раненых. Лира звала её деймона, а Уилл смотрел, вокруг высматривая своего.
Небо полоснуло молнией, и вскоре раздался гром, который ударил по барабанным перепонкам детей, словно топором. Лира заткнула уши руками, а Уилл споткнулся, словно его кто-то толкнул. Они прижались друг к другу и посмотрели наверх, увидев при этом такое зрелище, который никто не видел никогда раньше ни в одном из миллионов миров.
На востоке, над крепостью, где ещё оставался клочок чистого неба, стояли неподвижно в воздухе кланы Скади Рута и Мити Рейна и полдюжины других ведьм — у каждой из них была сосновая ветка измазанная, уже пылающей смолой. По команде они всё полетели прямо в сторону надвигающей бури.
Те, кто был на земле, могли слышать рёв и треск, издаваемым летучим углеводородом, который горел высоко наверху. На некоторых Призраков, которые ещё были в воздухе, налетали ведьмы. Вскрикивая, они падали на землю с зажженными факелами. Но большинство мертвенно-бледных силуэтов в это время искали землю, и великолепный полёт ведьм тёк, как река огня в сердце шторма.
Навстречу ведьмам из-за окутанной облаками горы появлялись ангелы, вооруженные копьями и мечами. Ветер дул им в спину, и они продвигались вперед быстрее, чем стрелы. Но ведьмы не уступали им и первыми взлетели высь, ныряя в ряды ангелов.
Они подлетали к каждому из них с зажженным факелом. Вскоре после этого ангел за ангелом вспыхивали в огне и падали, крича в воздухе.
Вскоре пошел дождь. Но если творец шторма думал потушить факелы ведьм, то он был разочарован. Смола сосны горела, несмотря на дождь и только шипела более громко, когда капли воды, попадали на неё. Дождевые капли ударялись о землю, так как если бы они швырялись в злобе, разбрызгиваясь уже в воздухе. В течение одной минуты, Лира и Уилл промокли до самых костей и дрожали от холода, а дождь все падал на их головы и руки холодным градом.
Сквозь всё это дети шли, спотыкаясь, вытирая воду с их глаз и крича:
— Пан, Пан!
Гром почти не затихал над их головами и молотил, и громыхал, так как будто взрывались целые атомы. Сквозь грохот и страх бежали Уилл и Лира. Лира отчаянно звала: «Пан! Пантелеймон! Отзовись!», а Уилл кричал бессловно, так как знал что потерял, но не знал имени.
За ними повсюду следовали двое лилишпиков, подсказывая им, путь и остерегая от Призраков, которых дети всё ещё не могли видеть. Лире приходилось держать Салмакию в руках, так как Леди потеряла очень много силы, чтобы цепляться за плечо девочки. Тиалис внимательно смотрел небо, ища его клан, и кричал всякий раз, как видел что-то небольшое и яркое. Но его голос ослаб, и в любом случаи другие лилишпики искали взглядом их кланы, красно-желтого и ярко-синего цветов.
Но эти цвета давно исчезли, их друзья давно находились уже в мире мёртвых.
Вскоре в небе начало происходить какое-то движение, которое отличалось от остальных. Посмотрев наверх, прикрывая их глаза от дождевых капель руками, дети увидели самолёт — непохожий на тех, которых они видели раньше: темный, шестиногий, неуклюжий и абсолютно тихий. Он медленно летел от крепости.
Проскользнув над головами детей, на высоте не выше крыши, он двинулся прямо в сердце шторма.
Но у них не было времени удивляться этому, потому что мучительный приступ тошноты говорил Лире, что Пан был снова в опасности. Вскоре Уилл почувствовал то же самое, и они побрели дальше, не видя лужиц и грязи, среди раненых людей и сражающихся душ, спотыкаясь и борясь с тошнотой, обессиленные, испуганные и больные.
Глава тридцать. Туманная гора
Пилот мыслелёта — госпожа Коултер и её деймон летели вдвоём.
От барометра было мало толку во время шторма, но она могла примерно определить высоту по огням, вспыхивающим там, где падали ангелы — их не мог загасить даже сильный дождь. Курс тоже было не сложно определить — молнии, сверкавшие вокруг Горы, были подобны сияющему маяку. Но ей приходилось следить за тем, чтобы не столкнуться с крылатыми существами, все еще бившимися в воздухе, и держаться подальше от вздымающихся скал.
Госпожа Коултер не включала огни: хотела подлететь поближе и найти где-нибудь место для посадки до того, как её заметят и подстрелят. По мере приближения потоки воздуха становились более сильными, порывы ветра более внезапными и безжалостными. У гироптера не было бы шансов: свирепый ветер, как муху, прихлопнул бы его к земле. В мыслелете можно было, слегка приспосабливаясь к ветру, балансировать, будто сёрфер в Миром Океане.
Она начала осторожно подниматься, вглядываясь вперед, игнорируя приборы и следуя интуиции. Деймон, не умолкая, прыгал от одной стены небольшой стеклянной каюты к другой и при этом постоянно окликал её и вертелся во все стороны. Молнии огромными пластами искр и отдельными стрелами вспыхивали и потрескивали вокруг мыслелёта. Сквозь весь этот ужас, понемногу набирая высоту, они летели к облачному дворцу.
И как только госпожа Коултер подобралась ближе, её изумила и ослепила природа горы.
Это напомнило ей о некой отвратной ереси, автор которой по заслугам томился в темнице Церковного Суда. Он предположил, будто существует больше, чем три известных измерения, что, по меньшей мере, их около семи или восьми, но они не поддаются исследованию. Он даже построил модель, чтобы продеймонстрировать принцип их работы. Госпоже Коултер довелось увидеть её прежде, чем та была очищена от скверны и сожжена. Эта модель, внутренние и внешние стороны которой были повсюду, содержала сгибы внутри сгибов, углов, граней и всего содержимого.
Туманная гора захватывала дух: это больше напоминало силовое поле, управляющее пространством, раскладывая и растягивая его в галереи, террасы, палаты, колоннады, наблюдательные башни из воздуха, света и пара.
