– Эй, ребятишки, ну-ка очухайтесь. – Подскочивший ко мне Бес чувствительно пнул меня в коленку – выше просто не достал.
– Оу! – взвыл я.
– Ты вроде как наш вожак, – рыкнул он, – так что лучше бы тебе иметь хороший план. Я только-только вернулся к жизни и не собираюсь умирать снова!
Апоп зашипел. Земля продолжала трескаться, сотрясая основания пирамид. Стало так холодно, что дыхание вырывалось у меня изо рта облачками пара.
– Слишком поздно, бедные детишки. – Красные змеиные глаза смотрели на меня в упор. – Маат погибал на протяжении многих веков. Весь ваш мир – лишь мимолетный блик на волнах Океана Хаоса. Все, что вы создали, не имеет никакого смысла. Я ваше прошлое и будущее! Склонись предо мной, Картер Кейн, и, может быть, тогда я пощажу тебя и твою сестру. Я только порадуюсь, что свидетели моего триумфа останутся в живых. Разве это не лучше бесславной смерти?
Мои ноги словно налились свинцом. В глубине души я оставался испуганным мальчиком, который очень хотел жить. Я потерял родителей. На меня взвалили ответственность, которая оказалась для меня непосильной. Зачем же продолжать войну, если она все равно безнадежно проиграна? А если мне еще и удастся спасти Сейди…
Тут перед моими глазами снова оказалось светящееся пятно проглоченного солнца, которое медленно опускалось в глотку Апопа. Зия пожертвовала своей жизнью ради того, чтобы защитить нас.
«Ничего не бойся, – сказала она. – Я задержу Апопа до вашего прихода».
От охватившего меня гнева в голове слегка прояснилось. Апоп нарочно заставлял меня сомневаться, подкупал и соблазнял меня, как он делал с Владом Меньшиковым, Кваем и Сарой Джакоби. Ему удалось охмурить даже Сета, самого бога зла. Чему удивляться – ведь Апоп мастер вносить смятение и ложь туда, где правят разум и порядок, и разрушать все, что есть на свете прекрасного и доброго. Он думает только о себе и хочет, чтобы я тоже вел себя под стать ему.
Мне тут же вспомнился белый обелиск, выступающий из Океана Хаоса. Он простоял там уже тысячи лет, вопреки всем козням Змея. Он воплощает собой отвагу и цивилизацию, способность сделать трудный, но правильный выбор вместо более легкого, но неправильного. И если сегодня я сдамся, то обелиск рухнет. Все, что люди сумели создать со времен строительства первой пирамиды в Египте, обратится в ничто.
– Сейди, – сказал я. – Тень у тебя с собой?
Она тут же вскочила на ноги, на лице вместо растерянности проступило привычное раздражение.
– Я уж думала, ты никогда не спросишь.
Покопавшись в сумке, она достала гранитную статуэтку, теперь чернильно-черную из-за обитающей в ней тени Апопа.
Змей отпрянул, злобно зашипев. Кажется, я заметил, как в его глазах промелькнул страх.
– Не глупите, – прорычал Апоп. – Это смехотворное заклинание не сработает – не сейчас, когда я на вершине триумфа! К тому же вы слишком слабы и ничтожны. Вам не выжить, если вы попытаетесь повредить мне.
Как и во всякой действенной угрозе, в его славах была частица правды. Мои резервы магии почти истощились, да и Сейди едва ли пребывала в лучшем состоянии. Даже если боги сумеют нам помочь, обряд экзекрации настолько мощный, что мы все равно наверняка сгорим.
– Готов? – спросила меня Сейди, с вызовом вздернув подбородок.
– Только попробуйте, – снова зашипел Апоп, – и я буду вытаскивать ваши души из Хаоса снова и снова, чтобы убивать вас медленно и мучительно. И сделаю то же с вашим отцом и вашей матерью. Вы узнаете, что такое вечная боль.
Я как будто проглотил один из огненных шаров Ра. Мои пальцы сжались, крепче хватая посох и цеп. Пульсирующая боль в руке уже не мешала. Сила Гора потекла в меня могучим потоком – мы снова сделались единым целым. Я был его Оком. Я был Мстителем.
– Ошибочка вышла, – сказал я Змею. – Не стоило тебе угрожать моей семье.
Уверенным броском я запустил посох и цеп прямо в морду Апопу. В небо ударил огненный столб, похожий на атомный взрыв.
Змей взревел от боли, бешено извиваясь среди огня и дыма, однако я понимал, что для полной победы этого мало. Хорошо, если я сумел выиграть для нас хотя бы несколько секунд.
– Сейди, – сказал я, – ты готова?
Она кивнула и протянула мне статуэтку. Мы вместе взялись за нее и приготовились читать заклинание, которое обещало стать последним в нашей жизни. Нам уже не нужно было сверяться со свитком: к этой экзекрации мы готовились месяцами, так что знали слова заклинания наизусть. Сейчас важно было только одно: насколько тень усилит его действенность. Начав обряд, остановить его уже нельзя, и независимо от того, преуспеем мы или потерпим неудачу, мы наверняка погибнем.
– Бес и Баст, – позвал я. – Сможете вы вдвоем удержать Апопа на расстоянии?
Баст с ухмылкой выхватила ножи.
– Всегда готова защищать моих котяток, – мурлыкнула она. – Можно было и не просить. – Она искоса взглянула на Беса. – На случай, если он меня все-таки достанет… прости, что я иногда играла твоими чувствами. Ты заслуживаешь лучшего.
– Да все в порядке, – фыркнул Бес. – Я тоже, знаешь, поумнел немножко. Теперь я точно знаю, какая подруга мне нужна. А что касается тебя… ты же кошка. Для тебя естественно считать себя центром мироздания.
Баст непонимающе уставилась на него.
– Но ведь я и есть центр мироздания.
Бес расхохотался.
– Удачи вам, ребятишки. Пора устроить настоящее безобразие.
– СМЕРТЬ! – взревел Апоп, возникая из облака пламени и с горящими глазами кидаясь на нас.
Баст и Бес – наши лучшие в мире друзья и защитники – ринулись ему навстречу.
А мы с Сейди начали читать заклинание.
Как я уже говорил, я не слишком силен в заклинаниях.
Их исполнение требует полной сосредоточенности, безупречного произношения и хорошего чувства времени. В противном случае вы рискуете уничтожить все вокруг в радиусе десяти футов, включая самого себя, или превратиться в какое-нибудь сумчатое или невесть что еще.
Исполнение магического обряда совместно с другим магом – вдвойне трудная задача.
Конечно, слова мы с Сейди знали хорошо, но ведь обряд экзекрации никак нельзя отрепетировать. С такого рода заклинаниями у мага всегда есть всего одна попытка.
Когда мы начали, я видел, как Баст и Бес бьются со Змеем, как остальные наши союзники продолжают сражаться с ним на разных уровнях Дуата. Воздух становился все холоднее, трещины в земле расползались все шире. Красные молнии рассекали черный небосвод, как будто он тоже готовился вот-вот рухнуть.
Я еле сдерживался, чтобы не стучать зубами, и изо всех сил старался сосредоточиться на черной фигурке Апопа у нас в руках. По мере чтения заклинания она начинала потихоньку дымиться.
Я старательно гнал мысли о том, как я стал свидетелем этого обряда в последний раз. После его проведения Мишель Дежарден умер, а ведь ему тогда пришлось иметь дело только с частичным воплощением Змея, а не с Апопом в полной его силе, только что проглотившим Ра.
– Сосредоточься, – велел мне Гор.
Легко ему говорить. Попробовал бы он сам сосредоточиться при таком шуме и холоде, да еще когда вокруг все время что-то взрывается и бьют молнии. Все равно что пытаться вести обратный отсчет от ста до единицы, когда кто-то постоянно выкрикивает тебе в уши случайные числа.
Баст пролетела над нашими головами и врезалась в каменный блок. Бес издал грозный вопль и хватил Змея своей дубинкой с такой силой, что у того глаза разъехались в стороны.
Апоп метнулся на Беса с раскрытой пастью, но карлик умудрился ухватиться за один из клыков и повиснуть на нем. Змей яростно затряс головой, пытаясь стряхнуть помеху.
Мы с Сейди продолжали нараспев читать слова заклинания. Статуэтка у нас в руках разогрелась, испуская черный дымок. Вокруг нас закружился вихрь голубого и золотого света: это Гор и Исида старались защитить нас. Пот заливал мне глаза. Несмотря на мороз, меня охватил сильный жар, как при лихорадке.
Когда мы дошли до самой важной части заклинания, той самой, где надо было произнести имя недруга, на меня снизошло подлинное понимание того, что собой представляет тень. Занятно получается: иногда полный смысл чего-то постигаешь только тогда, когда пытаешься это что-то уничтожить. Шеут, понял я, это не просто двойник или отражение, или даже «резервная копия» души.
Для любого существа тень – это его наследие, его способность влиять на мир. Некоторые люди, можно считать, вообще не отбрасывают тени. А у некоторых тень такая длинная, что ее хватает на многие века. Я подумал о тех словах, которые сказал мне Сатни, – насчет того, что нам обоим пришлось расти в тени наших знаменитых отцов. И сейчас до меня дошло, что это была не просто фигура речи. Мой папа отбрасывал такую могущественную тень, что она все еще продолжала влиять на меня, да и на весь мир.
