— Ну, мальчик Коля, — улыбнулся хозяин и снял свои очки. Глаза пылали жидким переливчатым серебром. — Пойдём…
— Нет, — прошептал Коля.
— Почему же нет, — улыбка была не гримасная. Настоящая. Будто за минуту до встречи хозяин всё-таки научился улыбаться. — Ты хочешь осстатьсся сс ними?
— Хочу, — Коля косил взглядом на невозмутимого Пашку и изо всех сил старался его копировать.
— Они лучше?
— Лучше! — решительно кивнул Коля.
— Да не скажи, — хозяин откровенно веселился, словно он уже стал Хозяином. Неужели ты до сих пор считаешь их друзьями?
— Считаю, — бодро отвечал Коля. Так пионер в далёком папином прошлом рапортовал о выполненном поручении. Так рабочий докладывал о перевыполненных социалистических обязательствах в том же самом прошлом. Прошлое ушло, но Коля оставался. И он стоял на один шаг вперёди всей своей команды. Он не мог отступить, хотя невероятно боялся, что огромная рука спустится с высоты, хватанёт его за пояс и засунет в карман серого непроницаемого плаща.
— Не верь, — возрадовался хозяин. — Никому не верь. Ни мне, ни им, ни даже себе. Верь фактам, которые произошли независимо от взглядов на них кого-нибудь в этом, окутанном миражами мире. Я уже говорил тебе, Коля, что люди видят всего лишь миражи. Люди верят в них. Отними миражи и ничего не останется. Совсем ничего. Но ты ведь другой. Ты веришь в реалии и отметаешь миражи. Зачем же разочаровывать меня? И себя, кстати. Меня ты разочаровываешь прямо сейчас, а себя… Себя ты разочаруешь, когда разочаруешься в так называемых друзьях. Миражи уйдут и останется пустота.
— Друзья останутся, — непреклонно произнёс Коля. Уже не как пионер, а как пионер-герой. Возможно, пионером ему уже не стать никогда, но героем… Героем можно стать всегда. Героем можно оказываться часто и повсеместно. Гораздо сложнее оставаться им каждую минуту, каждый поступок.
— Друзья… — протянул хозяин. — Сейчас разберём, какие они друзья.
Он замолк, а Коля не знал, что и сказать. Краем глаза он видел, как Димка трёт глаза собираясь то ли расплакаться, то ли взглянуть на хозяина повнимательнее.
— Начнём, — руки в чёрных перчатках вознеслись и потёрлись друг о друга. Кандидат первый — Димка. В команде недавно. Ничем особым себя не проявил. Наград и отличий, равно как и заслуг не имеет. Однако, уже успел наябедничать отцу про ручку, данную на время Вене за пару вкладышей от жвачки, и растрезвонить двум своим друзьям, что его «приняли в штаб».
— Ты сказал? — Коля, наполняясь гневом, повернулся к Димке. Тот продолжал тереть глаза, ещё не понимая реальность обстановки. Возможно, он хотел взлететь и позволить ветру унести себя к яблокам, удивляясь, что всё ещё стоял на земле.
— Не надо! — Лена решительно встала между Колей и Димкой.
— Но он выдал тайну! — завопил Коля. Единым порывом он выплеснул накопившуюся внутри ярость. Тайна! Его тайна! Теперь о ней знали не только Веня и Ленка. Теперь туда мог залезть любой желающий. И любой желающий мог со скуки запросто проломить дощатые мостки. И штаба больше не станет из-за чьей-то скуки и злой душонки, а перво-наперво из-за Димкиного болтливого языка.
— Штаб — это тайна, — прошептал он чуть не плача.
— Был тайной, — торжествующе усмехнулся хозяин. — Конечно, ты можешь повесить табличку «Посторонним вход воспрещён!!!» Но сейчас такое воззвание только привлечёт толпы искателей. Впрочем, кто в наши времена читает таблички?
И Коле захотелось врезать Димке. Не по затылку, а в нос или по челюсти. Чтоб он понял, как может быть больно. Чтоб он узнал, что есть вещи, о которых нельзя трепаться. Чтоб он навсегда запомнил, что не следует выдавать чужие тайны. Сейчас Ленка отойдёт и тогда…
— Не стоит, — подмигнул хозяин и одновременно поморщился. — Это ещё не враг. И даже не вражёнок. Так. Ерунда.
Коля замер, переведя взгляд снова на хозяина.
— Кандидат второй, — возвестил тот. — Павел Афанасьевич. Тот, что не давал тебе спокойно жить на протяжении нескольких лет. Может, ты думаешь, он изменился? Может он стал восхищаться тобой и возмущаться поведением некоего Владяна. Может, он позабыл Владяна и стал твоим другом отныне и навсегда? Или, как ты любишь выражаться, окончательно и бесповоротно? Нет-нет, что ты. Он до сих пор считает, что не Владян виноват, а ты сам. Что надо было ставить себя, а не стонать. Не так ли, Павел Афанасьевич?
— Кого волнует, — пробурчал Пашка.
— Твоего нового друга, — усмехнулся хозяин. — Этот твой новый друг уверен, что Владян теперь в пустоте и одиночестве. А ты уже сейчас прикидывашь, как в воскресенье с Владяном пойдёшь к знакомым пацанам кататься на моторке. Без всяких там сявок вроде того же Коли. Потому что моторка — это ПО-НАСТОЯЩЕМУ, а у Коли ещё нос не дорос.
— Это так? — Коля посмотрел на Пашку удивлёнными глазами.
Пашка хотел соврать. И хозяин Тёмных Стёкол заметил Пашкино желание. И сразу заулыбался ласково и поощрительно. И Пашка понял, что если соврёт, то хозяин станет сильнее. Хозяин уже стал сильнее просто оттого, что Пашке захотелось соврать.
— Ну… — Пашка моргнул глазами. — На моторке тебе точняк рановато.
— Кандидат третий, — продолжил хозяин, не давая Коле прийти в себя. — Елена. Лена. Ленка. Леночка. Тебе ведь нравятся симпатичные девчонки. Ты даже маме рассказывал, какие девочки тебе в классе нравятся, а какие нет. Ты и Ленку пустил в штаб не только потому, что она настырная, но и потому, что симпатичная. Остынь, мальчик Коля. Ты ей не нравишься. Ей нравится Артур из седьмого «В». Не буду врать, в штабе ей интересно. Но если Артур снизойдёт до того, чтобы познакомиться с пятиклашкой, то её как ветром сдует из штаба. И больше ноги её там не будет.
Коля молчал. Да, Ленка ему нравилась. Маме он про неё не рассказывал, потому что мама спрашивала про одноклассниц, а Ленка была младше. Но это ведь неважно. Да что теперь вообще важно? Артур? Эта прыщавая дылда. Ну может и не прыщавая… Но как Ленке могла понравиться такая несуразная личность. То ли дело он, Коля… Эх, дружил с Веней, и надо было дружить. И штаб остался бы тайной… И всё было бы просто замечательно.
— Кандидат по номеру четвёртый, — указующий перст вонзил невидимую спицу, пригвоздив сжавшегося Веню к месту. — Но какой же он четвёртый? Он не четвёртый, он — самый главный. Только не самый главный кандидат. А самый главный предатель. Он сразу же сдал мне гномье жильё. А выйдя на гнома, я вышел на тебя, мальчик Коля. И ты мне понравился. Настолько понравился, что я хочу забрать тебя с собой. Все ещё хочу. А ты упорствуешь, остаться порываешься, с ними…
— Время! — вскричал Хозяин Тёмных Стёкол, повторяя давние слова. — Время уходит. Сскажи адресс.
— Суворовский переулок, дом пять, квартира шестьдесят восемь, — прошептал он затем, копируя Венин голос. Очень удачно копируя.
— Но ведь… — прокричал Веня с мольбой, желая напомнить, что хозяин сказал не всё. Что он грозил убить Вениных родителей, а Колю и гнома убить не грозился.
— Но ведь предал, — подтвердил неприглядный факт хозяин.
Веня понял, что оправдываться бессмысленно. Не только перед хозяином, но и перед Колей. Коля не поймёт опасности, которой избежали Венины родители. Для Коли сейчас во всём мире существовали только он сам, золотистый гном, да Веня, который сообщил врагу его адрес.
Коля шагнул вперёд, не зная, что сказать. Сейчас он стоял на полпути. На одной половинке — позади Коли — стояла его бывшая команда. Те, кому он так неосмотрительно доверял. На другой — впереди — высился хозяин, таинственный и удивительно знающий всю правду.
— Видишь, мальчик Коля, — печально сказал хозяин. — И ты выстроил миражи. А миражи имеют очень неприятное свойство. Их нет. Их просто не существует в природе. За ними ничего не стоит. Однако ж с ними невероятно больно расставаться. Но вот мы убрали их, а что стоит после боли. Тоже ничего? Пустота? Вовсе нет. Там лежит дорога. Та самая, которую ты давно ждал. Я ведь мог прийти и гораздо раньше. Я мог превратиться в ту самую летающую тарелочку из твоей мечты. И улетел бы ты, мальчик Коля, на край Вселенной и за её край. Но я не стал дарить тебе мираж. Я не стал. Знаешь почему? Потому что, когда-нибудь он бы закончился, распался на кусочки. И если человек со своей короткой жизнью умудряется растянуть некоторые из своих миражей до самой смерти, то тебе, мальчик Коля, не хватило бы сил, чтобы удерживать миражи целую вечность. Но чтобы я сказал тебе по окончании представления? Наврал бы? Снова наврал? Но с враньём уходит какая-то достойная частичка личности. Не осязаемая, но весьма ощутимая. И я не стал врать. Потому что ни мне, ни тебе миражи не нужны. Иногда нам хочется их, но мы умеем уже обходиться реальностью. И поэтому нам положена дорога. Пусть предатели остаются здесь, а мы уйдём. Ты станешь хозяином, я превращусь в Хозяина, а мой прообраз воплотится в Тёмные Стёкла. Замкнётся ещё один круг.
