– Тихо ты! – прикрикнул на него Каланча. – Привлечешь внимание стражников!
– Благодаррю за комплимент! – уже тише пробормотал попугай и смущенно переступил с лапки на лапку.
Разбойники отползли за кусты орешника и улеглись на мягкой траве. Клетку с Крокусом они поставили в тень: вдруг бедняге напечет солнышком голову и он вновь примется распевать обидные дразнилки и песенки?
– Вы уж не задерживайтесь, пожалуйста, в гостях у Грандешока, – попросил нас перед расставанием Каланча. – До обеда управитесь?
– Управимся, – пообещал я, – в полдень вернемся.
Лицо бородатого разбойника осветила радостная улыбка: оказывается, оба грабителя больше всего на свете боялись остаться без обеда!
Когда мы проникли в захваченный Грандешоком и его сворой Гнэльфбург, мы увидели ужасное зрелище. По улицам рыскали вражеские воины, норовя стащить у горожан то, что еще не успели отнять другие мародеры. Перепуганные жители славной столицы гнэльфов старались отсиживаться дома: их сопротивление было сломлено, и любая попытка дать врагу отпор теперь была обречена на неудачу – слишком неравными оказались силы. Опьяненные победой хотмаусы бродили по городу и горланили песни, в которых прославляли «великого полководца» Грандешока. Хотмаусов было большинство; барбионы, злюки и хрюксы составляли лишь треть всего вражеского полчища, и наглые мышеподобные существа, передвигающиеся с одинаковой ловкостью как на двух тонких ножках, так и на четырех, чувствовали себя по праву «элитой» объединенных войск.
– Гнэльфбург наш! – орали они, размахивая короткими мечами и потрясая щитами, на которых был изображен герб Хотмаусвилла – мышь, разбивающая молотом мышеловку. – Слава великому Грандешоку!
Это зрелище было таким мерзким и отвратительным, что даже Невракль наконец не выдержал и довольно громко произнес, обращаясь ко мне и Кракофаксу:
– Торжествуют, празднуют победу!.. Но ничего, скоро настанет час, и всю эту свору грабителей мы изгоним из Гнэльфбурга с позором!
– Икки, ты слышал?! – спросил один из хотмаусов другого. – Кто-то назвал нас сворой грабителей!
– Не болтай глупостей, Тикки, – поморщился в ответ его приятель, повертев головой по сторонам и не увидев, разумеется, отряда невидимок-лазутчиков. – Кроме нас, хотмаусов, здесь нет никого!
– Но я четко разобрал слова: «Настанет час, и всю эту свору грабителей мы прогоним из Гнэльфбурга с позором»! – продолжал настаивать латник хотмаус по имени Тикки.
– Наверное, это внутренний голос дает о себе знать. Иногда такое случается, – объяснил Икки и добавил. – Особенно по ночам он любит досаждать. Так и бормочет, так и бормочет, проклятый! Но ты, Тикки, не обращай на него внимания: он поговорит, поговорит, да и умолкнет.
Мы прижались к стене одного из домов и постарались на несколько мгновений замереть: пусть эти два солдата-латника пройдут мимо нас, к чему привлекать их внимание к подозрительным звукам?
Когда Икки и Тикки скрылись за углом, Кракофакс сердито прошептал Невраклю:
– С вами, господин главнокомандующий, в разведку ходить очень опасно! Не можете язычок за зубами держать!
– Виноват, виноват, – смутился Невракль. – Отныне буду молчать как рыба!
Но уже через минуту – в этот момент мы как раз приблизились к воротам замка, – он снова громко воскликнул:
– Ура, есть идея!
Невракль, конечно, тут же зажал себе рот обеими руками. Но, увы, было поздно: стражники его услышали.
– Кто здесь? – спросил один из них и, прищурившись, зорко всмотрелся в пустоту.
А двое других – стражников было трое – выставили перед собой острые пики и взяли в руки щиты.
Пришлось Невраклю отбежать в сторону и потрясти куст сирени. Этот хитрый маневр отвлек внимание бдительной охраны; пока она лазила по буйным сиреневым зарослям, мы свободно проникли на территорию замка и, миновав без приключений широкий двор, вошли в «логово» Грандешока.
– Есть идея, мы устроим Грандешоку перекрестный допрос! – прошептал Невракль, поднимаясь по мраморной лестнице на второй этаж. – Эти хотмаусы, как видно, кроме своего внутреннего голоса, никого и ничего не боятся. А что, если этих голосов будет не один, и не два, а целых три?
– Грандешок, наверно, не так глуп, как те двое солдат, – хмыкнул дядюшка, героически беря барьер за барьером – запрыгивая следом за мной со ступеньки на ступеньку. – Вряд ли он примет за свой внутренний голос наш комариный писк на гнэльфском языке! А по-хотмаусски я говорю с большим акцентом!
– Грандешок в первую минуту будет очень напуган, – продолжил гнуть свою линию упрямый Невракль, – поэтому он сразу не сообразит что к чему. Вот тут-то и нужно постараться выдавить из него побольше сведений о пленных гнэльфах!
– Я постараюсь, – пообещал я и запрыгнул на последнюю ступеньку. – Куда сначала пойдем? Направо или налево?
– Выбор за тобой, Тупсифокс!
Мы повернули направо и побрели по длинному, широкому коридору. Я шел и любовался на картины, висевшие по обеим его сторонам на стенах. Вот Альтерфатти, зачитывающий гнэльфам текст написанной им Конституции; вот дети, бегущие к Альтерфатти с букетами цветов; вот Альтерфатти в кругу семьи; вот Альтерфатти на утиной охоте со своим любимым псом Сырбриньоном…
Я так засмотрелся на живописные полотна, что чуть было не стукнулся лбом о железные латы воина, охраняющего чьи-то покои. К счастью, мой дядюшка – он шел сзади и был все время начеку – успел схватить меня за шиворот и отдернуть в сторону. На цыпочках мы прокрались мимо грозного стража и незаметно нырнули в комнату, которую он охранял.
Я сразу догадался, что мы ошиблись и попали не в покои Грандешока, а в чью-то спальню. Больше половины комнаты занимали две огромных шикарных кровати, накрытые сверху прозрачными шелковыми балдахинами ярких расцветок, а у окна, украшенного красивой мозаикой, стоял туалетный столик с зеркалом и два маленьких изящных стульчика с резными ножками. На одном из них сидела противная девчонка лет пяти-шести и, глядя в упор на свое отражение в зеркале, яростно пудрила физиономию. Рядом с девчонкой стояла ее мать – вот с кого бы следовало рисовать настоящих ведьм! – и строго выговаривала родимой дочке:
– Займись лучше делом, Скорпина! Почитай «Азбуку черной магии», устрой кому-нибудь мелкую пакость, разозли папочку… Нельзя же часами сидеть у зеркала и пудрить нос! Когда-нибудь ты прилипнешь к зеркалу намертво, да так от него и не отстанешь!
– Прикуси язычок, мамочка! Сглазишь!
Девчонка на секунду прервала увлекательное занятие и повела оштукатуренным носом из стороны в сторону.
– По-моему, здесь пахнет гнэльфом…
– Хотмаусами здесь пахнет! Так и шныряют, так и шныряют повсюду, словно крысы!
Мамаша Скорпины схватила с туалетного столика кувшин с ароматизированной водой и, отхлебнув из него добрую половину, вдруг по-лошадиному фыркнула и окатила нас всех троих холодным фонтаном.
Мы пулей выскочили обратно в коридор, стремительно пролетели мимо стражника и снова вбежали в первую попавшуюся нам на пути комнату, которую охраняли почему-то не один, а два железных рыцаря. Но, оказавшись внутри помещения, нам стало понятно: кажется, на этот раз мы попали туда, куда нужно!
В центре большого просторного зала стоял огромный из красного дерева письменный стол. На столе во всю его длину и ширину лежала развернутая географическая карта. А по этой карте, опустившись на все четыре конечности, ползало странное существо, похожее на толстую, разжиревшую крысу. Толстяк был одет в роскошный воинский мундир, расшитый золотом. На его плечах красовались эполеты с гербом хотмаусов, а на голове с реденькими серыми волосиками слегка набекрень сидела щегольская треуголка с генеральской кокардой. Обут толстяк был в короткие яловые сапожки. Великий стратег ползал по карте и бормотал:
– Так… Так… Так-так… Если мы зайдем неприятелю слева и начнем его теснить к Тойфельзее, то… А если мы зайдем с юга и ударим внезапно по вражеским тылам, то…
Ответов на свои вопросы полководец не находил и, наверное, поэтому очень сердился. Он даже раза два или три укусил ни в чем не повинную карту, – так его душила лютая злоба! – но верного решения так и не отыскал. В конце концов Грандешок – а это был, разумеется, он! – надумал устроить себе небольшой перерыв. Покряхтывая и держась левой рукой за поясницу, он распрямился и встал на ноги. Подошел к краю стола и…
И тут Невракль громко крикнул ему прямо в ухо:
– Куда ты дел пленных гнэльфов?! Отвечай немедленно или я засуну тебя в крысоловку на вечные времена!
Не успев постоять в вертикальном положении и одной минуты, бедняга Грандешок вновь рухнул на живот.
– К-к-т-т-т-о в-в-в-ы?.. – прошептал он, выбивая зубами барабанную дробь.
– Скоро узнаешь, – любезно ответил ему Кракофакс и тихо хихикнул.
