— Ваше высочество, соблаговолите немножко подумать! Вы наверняка вспомните, что хотели приказать, когда проснулись!
Вейхайвей сдвинула брови, приложила ко лбу указательный палец и сделала вид, что думает. Глаза ее забегали и остановились на раскрытой книжке «Болгарские народные сказки». Тотчас же она вскочила на ноги и начала подпрыгивать на своем пружинном матраце. Ей стало весело, и она захлопала в ладоши:
— Вспомнила, вспомнила, что хотела приказать! Я, царевна Вейхайвей, дочь царя Гусака, величайшего среди царей, приказываю немедленно при-нес-ти мне зо-ло-то-е яб-ло-ко!
Служанки от удивления рты раскрыли. Нагнулись друг к дружке, и каждая зашептала на ухо своей соседке:
— Золотое яблоко! Золотое яблоко! Золотое яблоко!
Вейхайвей сердито топнула ногой.
— Молчать! Ваша повелительница требует золотое яблоко, и все тут!
Тогда первая служанка промолвила:
— Ваше высочество, позвольте обратить ваше внимание на то, что на Нижней земле такого плода нет!
Но Вейхайвей раскричалась:
— Есть! В сказке говорится, что на Верхней земле растет дерево. На нем каждый год созревает только одно золотое яблоко… Но как только оно созреет, Дракон уносит его во дворец своему сыну Оху. Я хочу золотое яблоко, созревшее в этом году!
Первая служанка попыталась образумить ее:
— Но ведь отнять яблоко у страшного Дракона это все равно, что вырвать ягненка из волчьей пасти!
Вейхайвей фыркнула.
— Слушайте вы ее! У моего отца — могучего царя Гусака — есть миллион солдат. И если кто-нибудь пришлет нам на помощь еще сто миллионов, мы нападем на Дракона и разобьем его в пух и прах.
Чтобы показать, как они раздавят Дракона, Вейхайвей стиснула зубы и ударила кулаком о кулак. Затем подняла руку:
— Позовите царя!
Первая служанка почтительно склонилась пред ней.
— Его величество еще не изволили открыть глаза.
— Пусть откроет! — крикнула царевна. — Разбудите его! Чтобы немедленно пришел!
И опять топнула ногой.
Служанки гуськом покинули опочивальню.
Вскоре пришел царь Гусак. Он был в одной ночной рубашке и так давно не брился, что походил на ежа. Его нечесанные волосы доходили до плеч, а корона, привязанная веревочкой, болталась у него за спиной. Но шествовал он важно, опираясь на свой жезл.
Его величество приблизился к дочери, протянул руки, чтобы обнять ее, и вытянул губы, чтобы запечатлеть на ее лбу отцовский поцелуй.
— Цыпленочек, — сказал он, — в чем дело?
— Папа, — начала Вейхайвей, — я не позволю тебе поцеловать меня, пока ты не принесешь мне…
Царь прервал ее:
— Все, что ни пожелаешь, все будет у тебя, ненаглядная моя кошечка.
— Я не верю тебе, поклянись!
— Клянусь моим непобедимым царским мечом! — воскликнул его величество.
Тогда Вейхайвей торжественно произнесла:
— Я хочу золотое яблоко!
Царь остолбенел, словно его громом ударило:
— Что-о-о?
— Золотое яблоко, глухая тетеря! — завопила над его ухом царевна. — Из тех, которые Дракон каждый год приносит своему сыну.
— Как же я возьму у Дракона яблоко? — изумился царь, отступив на три шага назад.
— Прежде всего ты убьешь его!
Царь возвел глаза к потолку:
— Вы слышите, звезды небесные?
— Тогда пошли солдат уничтожить его! У тебя целый миллион солдат! Для чего ты их даром кормишь, коли они не могут справиться с каким-то несчастным Драконом!
Царь смиренно ответил:
— А я и не кормлю их. Они сами едят. У каждого за голенищем деревянная ложка, ею они и хлебают щи.
— А кто ими командует? — спросила хитрая Вейхайвей.
Царь гордо вскинул голову:
— Я!
— Тогда прикажи им завтра же выступить против Дракона! — крикнула ему в самое ухо Вейхайвей. — И ни слова больше!
Царь поднял руку и отдал ей честь:
— Слушаюсь, мой котеночек!
А про себя пробормотал: «Вот беда-то!» А потом трижды ударил жезлом о мраморный пол, выпрямился, как подобает бесстрашному полководцу, и закричал на весь двор:
Подчиненные,
внемлите
нашим царственным словам:
всем князьям я
и царям я —
повелитель,
а не дурья голова!
Есть и слон,
есть и трон, и солдат —
миллион,
и министры,
как мониста —
все, один к одному,
верны долгу своему
и, усердием горя,
рвутся в бой за царя!
А царевна Вейхайвей
всех на свете милей!
НА ПОЛЕ БИТВЫ
На другой день по бесконечному ровному полю, простиравшемуся между столицей царя Гусака и Драконовым лесом, шел миллион солдат. Всюду царило большое оживление. Боевые кличи оглашали окрестность. Сверкали шлемы и щиты воинов, звенели копья и мечи. Подняв к небу серебряные трубы, трубили трубачи. Под треск барабанов шагало два миллиона сапог.
Все зайцы, что были в поле, разбежались, суслики попрятались в свои норки, травы прилегли к земле.
В конце поля, на опушке леса, поднявшегося угрюмой стеной, стояли Дракон и его сын Ох.
Так как до них было далеко, то они казались совсем маленькими. Но чем ближе подходили солдаты к неприятельской границе, тем больше становились Дракон и великан Ох.
Дракон был о трех головах. На каждой голове было по паре огромных, словно луны, глаз. Эти страшные глаза сверкали. Из ноздрей вырывалось пламя. Языки, со змеиным шипеньем, то и дело показывались из пастей и прятались снова.
Ох, голый до пояса, без всякого оружия, стоял, расставив ноги, мрачный и надменный. На шее у него висела старинная подзорная труба, похищенная из башни древнего звездочета. Он молча смотрел из-под ладони на наступавшего противника.
Когда передовая цепь была в пятистах шагах, великан сказал своему отцу:
— Не вижу их царя. Где же он?
Дракон прошипел:
— Он, как и все цари, прячется за солдатскими спинами.
Ох посмотрел в подзорную трубу на вражеские ряды.
— Да, — кивнул он, — вижу, вот он! Позади всех. Забился в колесницу. Лошади вперед тянут, а он все назад оглядывается!
Глаза Дракона стали еще больше:
— Не решил я еще — огнем ли их спалить, или же проглотить.
Великан повернулся к нему:
— Отдай их лучше мне!
— Зачем они тебе?
— Я сделаю их своими рабами. Запру в свои подземные мастерские. Заставлю работать на меня до конца жизни. Все они искусные мастера, и мои товары будут славиться по всему миру. Ты, отец, останься здесь, а я пойду им навстречу.
И великан гигантскими шагами пошел навстречу миллионному войску.
Царская колесница покачивалась, тряслась по кочкам. Его величество закрыл ладонями лицо и смотрел вперед сквозь пальцы. Вейхайвей, словно жердь, вытянулась рядом с ним, вздернув кверху свой длинный нос.
Увидя, что Ох направился к войску, царевна стала толкать отца локтем:
— Фу! Что за противный великан! Папа, пойди, дай ему затрещину, да так, чтобы у него искры из глаз посыпались!
Царь подпрыгнул:
— Будь добра, не заставляй меня заниматься не своим делом! К чему мне все эти солдаты, если они не справятся с каким-то великаном! Меня бог поставил на это место…
В этот миг колесо въехало на высокую кочку. Колесница накренилась, и царственные особы чуть было не вывалились из нее.
Вейхайвей хлопнула возницу по затылку:
