Головы Дракона тряслись от ярости. Из ноздрей вырывался огонь. Хвост со свистом воздух рубил. Когти яростно землю царапали, выворачивали из нее камни тяжелые.
А молодец стоял твердо и неподвижно, будто столб, и бесстрашно смотрел на Дракона. В руке он сжимал опущенный меч.
Вокруг не было ни души. Лишь один орленок высунул из гнезда головку и вытаращил глаза. Ему хотелось быть свидетелем великой битвы.
Трехглавый Дракон крикнул в три голоса:
— Это твоя стрела пронзила мне язык?
Молодец кивнул головой:
— Моя!
— Сейчас ты получишь по заслугам! — с ненавистью взглянул на него Дракон и с угрожающим видом стал медленно приближаться.
Его искривленные когти вздрагивали, готовясь разорвать врага. Покачивались развернутые крылья. И чем ближе подходил Дракон, тем шире раскрывались челюсти его средней головы, тем грознее торчали заостренные зубы.
Почувствовав палящее дыхание Дракона, молодец ловко отпрыгнул в сторону, поднял меч и со страшной силой опустил его на вытянутую шею чудовища.
Средняя из голов скатилась на землю, ударилась о каменные колоды источника, подскочила, словно детский мяч, и упала.
Змей, не помня себя от боли, так страшно заревел в два голоса, что земля вокруг затряслась.
Не мешкая ни минуты, он разинул другую пасть, грозно замахал крыльями и, не глядя, кинулся вперед, но молодец снова отскочил в сторону, и его меч еще раз блеснул, как молния.
Вторая отрубленная голова Дракона шлепнулась рядом с первой.
Тяжело раненое чудовище в бешенстве закружилось и заревело уже только в один голос:
— О-о-о-о!
Но не успел Дракон пошире раскрыть пасть своей третьей головы, как молодец налетел на него. Его меч сверкнул в третий раз.
И последняя голова Дракона полетела с шеи.
Победитель вытер ладонью лоб, подошел к источнику, сорвал сургучную печать, ухватился за железную пробку, расшатал ее, поднатужился и вырвал.
Хлынула сильная струя воды. Зажурчала, стекая в колоды. Молодец подставил под струю свой меч, хорошенько вымыл его и сунул в ножны.
Тогда со всех концов города к источнику ринулись женщины с коромыслами, с медными кувшинами, с железными ведрами. Они сломя голову бежали к источнику и кричали:
— Вода! Вода!
Подставляли ведра под струю, черпали воду из полных колод, освежали себе лица, и глаза их светились радостью.
Прибежали и ребятишки. Поднявшись на цыпочки, они хватались ручонками за ведра и, притянув их к себе, с жадностью пили воду. Матери с умилением смотрели на них.
Видя, какое веселье охватило весь город, молодец улыбнулся и отошел в тень орлиного дерева. Снял с себя верхнюю одежду, расстелил ее на земле и улегся отдохнуть после тяжелого боя. Подложил руки под голову и стал смотреть на листья, а они весело трепетали, словно хлопали ему в зеленые ладоши. Затем он зажмурился. Сон сомкнул ему ресницы.
Вдруг его разбудил испуганный писк орлят.
Победитель Дракона вскочил на ноги, поднял голову кверху и увидел, что к гнезду, разинув пасть, подползает длинная-предлинная змея.
Сколько же еще змей и драконов суждено мне встретить на Нижней земле? сказал молодец, ухватился за нижний сук и стал проворно взбираться на дерево. До развилки он добрался как раз в то время, когда змея уже тянулась к птенцам. А те хлопали бессильными крылышками и жалобно попискивали.
Молодец бесшумно вытащил меч, не замахиваясь, легонько ударил им змею — и рассек ее надвое. Обе половинки ее туловища скатились вниз.
Вдруг над площадью словно нависла темная туча. Но то была не туча, а орлица с огромными, отливающими серебром, крыльями. Она издали увидела, как над ее гнездом склонился человек, и сейчас же прилетела, чтобы выклевать ему глаза.
— Остановись, мама! — запищали орлята. — Этот человек избавил нас от змеи, а ты хочешь ослепить его!
Орлица повернула голову, взглянула одним глазом на землю и, увидев разрубленное надвое змеиное туловище, поняла все. Опустилась на землю, успокоилась, сложила крылья. Молодец слез с дерева. Тогда орлица сказала ему человеческим голосом:
— Ты спас от смерти моих орлят и этим сделал мне большое добро. С тех пор, как я начала высиживать яйца, ни разу я не вырастила птенцов: каждый год змея, улучив минуту, когда я улетаю на добычу, пожирала моих орлят, прежде чем у них вырастут крылья. Скажи, как мне отплатить тебе?
Молодец ответил:
— Никакой отплаты мне не надобно, если сможешь — отнеси меня на Верхнюю землю: тот баран, который привез меня сюда, убежал в поле и исчез.
— Я отнесу тебя, когда захочешь! — сказала орлица. — Для тебя я на все готова.
Она клювом вырвала у себя из хвоста перо и дала молодцу:
— Возьми это перо и носи его на шапке. Когда я тебе понадоблюсь — подбрось его кверху и скажи: «Явись передо мной, орлица с серебряными крыльями!» Перо полетит стрелой и найдет меня, где бы я ни была.
Победитель взял перо и воткнул себе в шапку.
В ТРОННОМ ЗАЛЕ
Его величество сидел на своем троне с полузакрытыми глазами. Вейхайвей, сдвинув ему корону набок с усердием искала в его голове.
— Ах, папа, — сказала она, — ты не мылся с тех пор, как проклятущий Ох заткнул источник, и твоя голова превратилась в заповедник для мисикомых.
— А что такое — мисикомые? — спросил его величество.
— Ты этого не знаешь? Ой, какой же ты невежественный. Мисикомые — это те маленькие ползунки, которые заводятся в волосах и заставляют тебя чесаться.
Вошел маршал двора его величества и, откашлявшись в ладонь, сообщил:
— Явился придворный художник Блюдолиз!
Царь кивнул головой:
— Пусть войдет.
— Слушаюсь, ваше величество!
Немного погодя он ввел художника Блюдолиза в тронный зал.
Художник притащил с собою большую картину в золоченой рамке. С трудом донес ее до трона и поставил перед царем и царевной.
Увидя, что нарисовал придворный художник, царь и Вейхайвей разинули рты от изумления.
— А-а-а-а! — воскликнул царь.
— О-о-о-о! — поддержала его царевна.
На картине хитрый художник изобразил царя с обнаженным мечом в руке. Надменный и величественный, правой ногой он ступил на туловище Дракона, а три отрубленные головы чудовища служили доказательством того, на что способен царь Гусак.
Царь покачал головой и промолвил:
— Пожалуй, ты перехватил через край, друг мой. Не я победитель Дракона.
— Все равно, ваше величество, — лукаво усмехнулся Блюдолиз, — если бы другой не убил его, вы сами изрубили бы Дракона в куски. Всем известно, что царя, бесстрашнее вас, не рождалось еще на свете.
— Ты говоришь сущую правду! И поэтому достоин двойной награды: во-первых, за то, что ты придворный художник, и, во-вторых, за то, что любишь истину. Держи!
И его величество вынул из кармана кошель с деньгами и швырнул его художнику, как собаке кость.
Художник ловко подхватил кошель, поклонился в ноги царю, повесил картину на самое видное место и, пятясь, вышел из тронного зала.
Тогда Вейхайвей начала ластиться к царю:
— Папа-а-а! Ну же, папочка!
— Что, моя куколка?
— Я хочу замуж!
— Что? — подскочил царь. — За кого же?
— За того, кто убил Дракона! — топнула ногой царевна.
— Ну, — развел руками царь, — на тебя удержу нет! Позавчера: «хочу золотое яблоко» — сегодня: «хочу замуж»! Ну, ладно, мы возьмем его во дворец, но к чему он нам, раз он не достоин тебя?
— Как так не достоин? — прервала его Вейхайвей. — Он очень красив!
— В его жилах нет ни капли царской крови! — высокомерно проговорил царь Гусак.
— А кто убил Дракона? Кто спас мне жизнь? — спросила Вейхайвей.
Царь указал пальцем на картину:
— Вон там изображен герой!
Вейхайвей подпрыгнула и чуть было не сказала отцу нечто весьма неприятное, да сдержалась и закрыла рот рукой. С ее губ сорвалось одно лишь:
