Рене поморщился:
– Какие грубые слова…
– Ничего, – рассмеялась Ирмуна, – Просто люди отвыкли от них. Пройдёт немного времени, и они снова научатся отличать хорошее от плохого.
Номут стоял у окна и смотрел на ясное вечернее небо. “Наверно, это последний солнечный день в этом году, – подумал он, – Ну и хорошо!”
Солнце светило в глаза, отбрасывая тень в складки богатой парчовой ткани оконных занавесей.
– Ты уверен? – сурово спросил Номут, – Это действительно Венец Стражей?
Тень почтительно шмыгнула носом и что-то прошелестела в ответ.
– Не может быть. Венец не даётся в руки…
Тень колыхнулась.
– Вот как? А убить?
Снова тихий шелест. Номут облегчённо захохотал.
– Как мило! Значит, только добрая магия? Это потрясающая новость. Куда же она пошла?
Тень колыхалась долго…
– А вот это плохая новость. Если Иверт получит и Пламя, и Венец… Что там за шум?
Двери распахнулись от удара. Архот ввалился в зал и подбежал к одиноко стоящему правителю. Сапоги его были заляпаны грязью. Он часто дышал, со страхом глядя толстяку в лицо. В глазах Номута мелькнуло волнение. Но он мгновенно взял себя в руки.
– Когда ты научишься вытирать ноги?
– Ты… ты… Иверт… Пламя… она… они! – задышал Архот.
– A-а. Ну, спасибо, что разъяснил.
– Она… забрала Неугасимое Пламя! Венец… у неё Венец! – взвизгнул колдун.
– Ну, про Венец я уже знаю… Что? Как забрала?
– А… вот так! – Архот понемногу пришёл в себя, – Прошла сквозь него… и всё.
– Что “…и всё”?
– И всё… нет Пламени!
– Куда же оно делось?
– А вот придёт – сам спроси…
– А Иверт?
– Что, Иверт! Ему бока намяли – мама не горюй! “Добрые люди”. Ха! В гробу я их видел, таких добрых.
– Его убили?
– Нет, мальчишка вступился.
– Мальчишке-то он на что?
– Они знакомы! – колдун вдруг сел на пол и истерично захохотал, – Они… они… – смех застревал в горле, слова отрывками рвались наружу, – Они приятели… Иверт… когда-то… в при… в приступе доброты… научил щенка грамоте.
Архот обхватил голову руками и застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Номут озверел. Голос его стал глухим, тёмным.
– Нда-а. Старина Иверт, как обычно, неподражаем! Какая трогательная забота о ближнем!
Архот посмотрел на толстяка снизу вверх.
– Что делать будем, правитель? – обречённо поинтересовался он.
– Что-что… убьём!
– Что-то не получается. У мальчишки меч…
– Ну, меч я беру на себя. Ты же знаешь…
– Знаю, знаю, – перебил Архот, – Да только меч-то хрустальный! Что ты ему сделаешь? А у девчонки Венец…
– А вот Венец я точно беру на себя, – беззаботно рассмеялся Номут, – Не может он воевать!
– Как не может? – Архот поднялся.
– А вот так! Не для войны создан. Ты мог там её и прикончить. Венец не может причинить зла. Никому. Даже такому отребью, как ты.
– Не-ет, – Архот вспомнил глаза девушки, – Не уговоришь. Не верю…
– А от тебя веры и не требуется. И уговаривать тебя не собираюсь. Постоишь в сторонке. А теперь собирайся. Навестим кое-кого.
– Как здорово у тебя получилось, – удивился Рене.
Радостные, дети возвращались на запад. Они шли по чистому снегу меж высоких деревьев. Тропинка вилась меж елей, но направление держала хорошо. Зимний лес встретил их приветливо. Заходящее Солнце делало его весёлым и светлым.
– А иначе и быть не могло.
– А как тебе удалось взять Неугасимое Пламя?
Ирмуна рассмеялась.
– А вот это как раз проще простого. Вспомни, как оно появилось?
– Ну, когда троица решила разделить сердце…
– Правильно. Пламя появилось из сердца. Значит, оно там было? Вот я и подумала, что Пламя может жить только в сердце человека. Ведь те, кто пытался взять его руками, оставались ни с чем.
Рене задумался.
– Знаешь, мне кажется, не всё так просто. Если бы дело было только в этом, люди давно бы догадались, как его взять.
– А всё действительно не так просто! Во-первых, Пламя действительно нельзя взять.
– Да, но тебе-то это удалось!
– Нет, Рене. Вспомни, я ничего не брала. Я отдала… я просто отдала ему своё сердце.
– Но как ты догадалась?
– Я многое поняла, когда поймала Венец Стражей.
– Поймала? – удивился Рене.
– Да, – кивнула Ирмуна, – Помнишь сказку про скелет, который стережёт сокровище?
– Да, но… что, это и был Венец?
– Нет, конечно. Сокровище – нечто гораздо более существенное, чем Венец Стражей.
– Что же это? – оторопел Рене, – Что может быть сильнее Венца?
– В том то и дело, что не сильнее! Сокровище – это озеро Грёз. Грань между мирами. Между явью и мечтой. Каждый, кто посмотрит в это озеро, может увидеть свою мечту. Увидеть воочию, а может быть, даже взять.
Первая догадалась Хирна. Оставив вместо себя Релину, она отправилась к озеру. Она тоже увидела Венец на своём отражении. Ведь она желала его всем сердцем. Я не знаю, что произошло там, в зачарованном лесу. Скорее всего, она пересекла грань и решила навсегда остаться в другом мире. Ведь это так сладко, жить среди своих иллюзий! Боюсь, что даже такая волшебница, как Хирна, вполне могла поддаться искушению. А её грёза, её мечта попала в наш мир. Она-то и показала мне Венец.
– Здорово, – вздохнул Рене, – А как же всё-таки тебе удалось его поймать?
– Я схватила его случайно, когда он был на границе миров… на поверхности озера. Схватила, и долго боялась разжать руку. А когда разжала – Венец исчез. Знаешь, как обидно, поймать мечту и упустить! Я чуть не заплакала.
А потом я решила понять, почему Венец Стражей не даётся людям в руки.
– Ну, и…
– И я догадалась. Часто, творя добро, люди делают зло. И наоборот.
– Да. Ещё мой учитель говорил, что всему хорошему он обязан плохому…
– Вот-вот. А для Венца Стражей такой человеческий подход неприемлем! Он – могучий артефакт. Но для него добро – это всегда добро. А зло – это всегда зло. Даже если это зло для Архота.
И тогда я отреклась от любого зла…
– Отреклась от зла, говоришь? – человечек стоял на тропинке и улыбался.
Очень маленький и очень толстый человечек. Он выглядел совсем безобидно, и Рене не испугался бы его, если бы сзади не стоял Архот. Архот не улыбался.
Рванув шнурок, Рене ухватился за рукоять меча, но в это мгновение сверху что-то упало. Сетка! И тотчас же с веток деревьев с криками посыпались люди. Злобно гогоча, они замотали верёвки и бесцеремонно поволокли детей к человечку.
– Осторожнее… Забияка! Уйми свою банду! Это же дети. Им больно, – ласково пролепетал человечек, – Эй, Хом, я что сказал!
Взрыв хохота спугнул птиц с деревьев.
– Позвольте представиться. Номут! – отрекомендовался толстяк, – Давно мечтал встретиться. Жаль, встреча будет недолгой… Забияка, ты готов?
– Готов, – пробасил грубый битюг, свешивая с толстого сука́ две верёвочные петли, – Всё будет тихо-крыто, хозяин.
– Ну вот, видишь, Архот, – человечек развёл руками, – Всё оказалось очень просто. Даже проще, чем я ожидал. Зачем нужен меч, если его не достать? Зачем нужен Венец Стражей? Ах, да… творить добро. Слышь, Архот? Не забывай, когда напялишь этот камушек, ты должен делать только добрые дела…
Ой! Как трогательно… чуть не забыл! Последнее желание. Как, юноша? Не хотите поцеловать девушку?
Снова взрыв хохота.
– Номут, ты ответишь за это, – Рене был в отчаянии от беспомощности.
– Конечно-конечно. Мне так часто это говорили, что я почти поверил.
Улыбнулся даже Архот.
– А ты, девушка! Не хочешь поцеловать юношу? Он ведь тебе нравится, – толстяк откровенно глумился, чувствуя свою безнаказанность, – А может, м-м-м… что-нибудь более… экзотическое? Что-нибудь прекрасное. Ведь в этом мире так много зла. Сделай что-нибудь доброе… на прощание. Для меня и моего друга.
– Вот тебе прекрасное, – сухо отозвалась Ирмуна, – На прощание… для тебя и твоего друга.
Камень вспыхнул. Винно-красный луч ударил в грудь Номута, а затем и Архота.
– Что это? – Архот держался за грудь, словно прислушиваясь.
– Это – сердце, – спокойно ответила Ирмуна, – Ты просил добро? – повернулась она к Номуту, – Я вернула тебе твоё сердце. Настоящее человеческое сердце. Самое доброе, что только может быть на свете. А уж каким оно будет, зависит только от тебя.
– Вешай, вешай немедленно! – вдруг заорал Номут.
Однако Забияка не спешил. Он удивлённо переглянулся со своими головорезами, достал нож и прикинул на руке. Физиономия его озарилась. Переглянувшись с разбойниками, он расплылся в глупой ухмылке. Словно не веря своему счастью, он ещё раз подбросил нож и обронил понимающий взгляд на свою шайку…
