— Если дашь торбу золотых, то вытащу тебя.
— Дам, дам, — закричал разбойник.
Спустила женщина веревку и вытащила его. Выйдя наружу, разбойник отдал женщине неведомо откуда взявшуюся торбу с золотыми монетами. А сам прикинулся калекой, чтобы остановиться у нее в доме и дождаться возвращения ее сына, Бинбир-Иванчу, а затем неожиданно убить его. Стал он жить в доме этой женщины и притворялся очень кротким.
Когда же Бинбир-Иванчу вернулся к своей матери, то дома его встретил вместе с ней и этот притворщик. Однако чудесный конь нашего Иванчу, как только увидел разбойника, стал фыркать, почуяв, что здесь что-то нечисто, тогда и Иванчу его узнал. Пришпорил он своего коня и раздавил противника, с землей его смешал.
Забрал Бинбир-Иванчу с собой и мать свою, и всех своих тысячу братьев, отправились они в крепость разбойников на новое житье-бытье. Рассказывают люди, что они и поныне там живут, все в добром здравии, в большом достатке и в благополучии.
Естек-пестек, хромому ослу подножка, кто сказку слушает, — мне ага, кто не слушает, — в лоб тому клеймо.
То ли было, то ли не было, если бы не было, не рассказывалось бы. Жил-был на свете один падишах. Был у него от первой жены один сын. Вторую жену он взял с ребенком — с дочкой. Парень и девушка крепко полюбили друг друга, но падишах не хотел их поженить: он хотел женить сына на дочери иноземного падишаха, чтобы увеличить свое царство. А Тодур — так звали сына падишаха — не представлял себе жизни без девушки. И решил он покинуть дом, отправиться в чужие края.
Долго ли, коротко ли скитался он по чужбине, наконец нанялся на военную службу в одно соседнее царство. А у падишаха той страны как раз в то время случился разлад с отцом Тодура, и пошел он на него войной.
Тодур — во главе сотни — отправился со своим отрядом воевать против своего отца. Так получилось, что попал он в плен. Отец его узнал и отдал в руки палачам, повелев отрубить сыну голову, а его печень и мизинец с кольцом ему принести.
Отвели палачи Тодура в дремучий лес, но пожалели его и стали думать, как сделать так, чтобы оставить юношу в живых. А между тем следом за ними шла одна желтая собачонка. Поразмыслив, сказали они Тодуру:
— Нам очень жалко стало тебя. Давай зарежем собачонку, возьмем ее печень, а у тебя лишь палец отсечем.
Никто ведь сам себе не враг — Тодур согласился. Зарезав собачку, вынули ее печень, а у Тодура мизинец отсекли. На прощанье рассказали-подсказали:
— Вот по этой тропинке иди, пока не выйдешь на опушку леса. Там увидишь шалаш. В том шалаше слепой старик живет. У него козы есть. Попросишь — он тебя примет. Его коз будешь пасти до тех пор, пока дома что-нибудь не изменится. А когда изменится, тогда и домой вернешься.
Пошел Тодур по той тропинке, шел-шел — видит на опушке шалаш. Недолго думая, он в нем спрятался.
Один день, два не выдает себя, а дед почувствовал, что кто-то есть в шалаше, так как ему стало не хватать еды. Его козы столько молока давали, сколько деду нужно было, чтобы наесться за один раз.
— Кто здесь? — спрашивает хозяин.
Парень молчит.
— Кто в доме? — повторил старик. — Не бойтесь, я ничего вам не сделаю.
— Я, дедушка, я! — подал голос Тодур. — Извини, что не сразу дал о себе знать. Оробел.
— Кто же ты?
Рассказал Тодур все, как было, и попросил хозяина нанять его пасти коз.
— Я тебя возьму, пожалуй, мой мальчик, но сначала твою силу испытаю. Трижды ударю тебя дубиной: если выдержишь, тогда найму тебя.
А дубина у деда была особая — целое дерево, очищенное от сучков.
— Постой, — сказал Тодур, — отдохну-ка я до завтрашнего утра.
— Пусть будет по-твоему, мой мальчик, — ответил старик.
Тодур взял три мешка, наполнил их землей, подготовился и спать улегся.
— Ну, ты готов? — спросил дед утром.
— Готов, дедушка, готов! — ответил Тодур.
— Тогда давай начнем.
Тодур, взяв один из мешков, поставил его перед хозяином.
— Бей! — говорит.
Старик, размахнувшись изо всех сил, как ударит дубиной — мешок разорвался в клочья.
— Жив ли ты, мой мальчик? — спрашивает.
— Жив, дедушка, жив! Подожди, повернусь-ка я на другой бок.
Тем временем Тодур успевает поставить перед дедом другой мешок.
— Бей, дедушка!
Старик, взмахнув дубиной, как ударит — мешок так и отлетел в сторону, как мяч.
— Жив ли ты, мой мальчик? — спрашивает.
— Жив, дедушка, жив! — слышится в ответ. — Подожди, поверну-ка я спину, а то ребра трещат.
Ставит Тодур третий мешок.
— Бей, дедушка, бей!
Когда старик, размахнувшись в третий раз, опять ударил, от мешка с сырой землей облако пыли поднялось — солнце померкло.
— Жив ли ты, мой мальчик? — утомленно спрашивает дед.
— Жив я, жив! Только косточки ноют от боли.
— Ты очень смелый и сильный! Вот теперь можешь пасти моих коз. Только не гони их вон к тому шалашу, потому что там живет одна ведьма, которая лишила меня глаз.
— Хорошо, дедушка, я туда не пойду.
Тодур, прихватив свирель, направил коз прямиком к шалашу, а сам, взобравшись на шалаш, начал играть на свирели.
— Уходи отсюда, пастушок! А то если моя сестра выйдет, тебя целиком проглотит, — сказала младшая сестра ведьмы, выходя из шалаша.
Тодур как будто и не слышал ее — все продолжает играть на свирели.
Вышла средняя сестра:
— Беги отсюда, пастушок! А то если моя сестра выйдет, тебя целиком проглотит.
Тодур снова как будто не слышит. Выходит сама ведьма. Кротко, ласково заводит разговор с Тодуром.
— Подойди, мой мальчик, я поищу у тебя в голове, — хитрит старуха.
Ложится Тодур лицом вниз.
— Не так. Ложись лицом вверх.
Тодур притворился, что не понимает, повернулся то в ту сторону, то в эту — и вновь лег лицом вниз.
— Не так, а вот так! — показывает старуха, как он должен лечь.
Тодур, схватив ветку дерева, наклонил и старухины косы привязал к той ветке. Ветка поднялась, и старуха осталась висеть наверху.
— Опусти меня на землю, мой мальчик! — просит старуха.
— Верни глаза старика, тогда опущу.
Ничего не ответила на это старуха, только снова попросила:
— Опусти меня на землю, мой мальчик!
— Верни глаза старика, тогда опущу, — говорит Тодур.
— Войди внутрь, — говорит старуха, — там, на полке, есть три яблока. Возьми одно из них, порежь на сорок частей. Каждый день давай старику по одному кусочку. На сороковой день глаза старика откроются. Только смотри, моих детенышей не вспугни, они на припечке греются.
Тодур, войдя внутрь, как свистнет — жабы, змеи-гадюки со страху в огонь попрыгали: это и были старухины детеныши. Взял с полки яблоко да и пошел по своим делам, а старуху висеть оставил.
Сделал Тодур так, как старуха наставляла: каждый день стал давать старику по одному кусочку яблока. Глаза старика понемногу начали открываться.
Прошли дни, и от того яблока остался только один кусочек.
Как-то в полдень лег старик отдыхать и заснул. Тодур присмотрелся и заметил, что к его волосам привязан ключ. Интересно, от какого он замка? Старик разрешал юноше ходить повсюду, только в одно место не пускал: на задней стене шалаша висел ковер, который не разрешалось ни снимать, ни чистить.
Тодур тихонько отвязал ключ от косы старика, приподнял ковер — а там дверь. Открыл он дверь — комната оказалась пустой, открыл следующую и так дошел до восьмой двери. В той комнате нашел юноша зеркало, кувшин и гребень. Открыл девятую комнату — и чуть не ослеп, даже голова у него закружилась, когда увидел он там золотого коня, привязанного к стойлу.
— Чего тебе надобно, братец? — человеческим голосом спросил конь.
— Ты мне нужен, — ответил Тодур.
— Коль я тебе нужен, возьми покрой каждый порог ватой, чтобы старик не услышал, когда я буду выходить, переступая через пороги. Когда же ты будешь выходить, захвати из другой комнаты гребень, зеркало и кувшин: они нам понадобятся, потому что старик настигнет нас на хромом ишаке.
Юноша покрыл пороги ватой, на последний порог меньше, чем на другие, ваты пришлось. Схватил он кувшин, гребень, зеркало, сел на коня и стал выбираться наружу.
Через восемь комнат прошли без помех. Когда же наступили на девятый порог, он зазвенел. Чутко спавший старик проснулся и, оседлав ишака, пустился в погоню. Мчится за ними, вот-вот догонит. Конь сказал:
— Брось кувшин!
Бросил Тодур кувшин — появился огромный каменистый холм, весь усыпанный щебнем. Что сделал старик, нам неведомо, но ему удалось пройти это каменистое место. Вот он уже опять близок к тому, чтобы их настигнуть. Конь молвил:
— Брось гребень!
Бросил юноша гребень, и позади них возник густой, непроходимый лес. Старик попробовал его объехать то с одной, то с другой стороны, а в некоторых местах прокладывал себе путь и напрямик. Преодолел и лес, вот-вот снова настигнет беглецов.
