— Брось зеркало! — приказывает конь.
Тодур бросил зеркало — позади них появилась широкая река в половодье, от края до края взором не охватишь. Старик поискал брод, но не нашел: уж очень река глубока, видать, перейти ее никак не удастся. Делать нечего, смирился старик и крикнул с другого берега.
— Подожди, мой мальчик, дам тебе совет, а то потеряешь коня! Пойди и обдери на лугу, в месте захоронения лошадей, труп какого-нибудь коня, и его шкурой покрой своего скакуна.
Тодур сделал все в точности, как старик научил, и отправился в путь. Ехал он, ехал, повстречались ему всадники.
— Куда едете, друзья-приятели? — спрашивает Тодур.
— В некотором царстве, в некотором государстве, говорят, падишах дочь замуж выдает. Кто сможет на коне перепрыгнуть ров в сорок саженей, тот получит девушку. Ты тоже поедешь? Тот ров как раз для твоего облезлого коня, — посмеялись парни над конем Тодура.
— И я с вами! — спокойно ответил Тодур.
Ехали они, ехали, один ли день, десять ли дней провели в пути, я не знаю, но добрались до царства Тодурова отца. Тодур узнает поля, леса, горы. Вот и отцов дворец показался.
Угостил падишах парней, расположил их на отдых, чтобы они подготовились к завтрашнему состязанию, а на следующий день объявил:
— Кто сможет на коне перепрыгнуть ров шириной в сорок саженей, тот получит девушку в жены.
Начали они прыгать по очереди — никто не может перепрыгнуть, все падают в ров. Когда же Тодур разогнал своего облезлого коня, тот прыгнул втрое дальше положенного. Падишах повелел прорыть еще сорок саженей. Тодур и их преодолел с запасом. На третий раз ров стал длиной в сто двадцать саженей, Тодуров конь и через него перелетел, как птица. Все растерялись, однако ничего не поделаешь, в старину падишахи слов на ветер не бросали, слово свое держали. Пришлось падишаху отдать свою дочь за Тодура, но жить их он отправил в курятник. Невеста плачет, ручьями слезы льет.
— Не плачь, моя красавица, все будет хорошо, — сказал Тодур. — Богатство дома внутри него находится.
Завел юноша своего коня в курятник, ключом открыл его нутро, и получили они все, что душе угодно. Навели в доме порядок, украсили его так, что глаза слепнут от красоты. И с едой горя не знают: что захотят, то у коня и берут. Молодые живут так, что лучше не бывает!
Много ли времени прошло, мало ли, отправляет падишах старшую дочь посмотреть на их житье-бытье. Та пошла, смотрит: молодые лучше падишаха живут. Приходит и говорит отцу:
— Что сказать тебе, батюшка? Живут они побогаче, чем мы.
— Что? Лучше нашего? — падишах в гневе убил свою дочь и забросил ее на чердак.
Проходит немного времени — отправил он к молодым вторую свою дочь. Возвращается она и говорит:
— Что сказать тебе, батюшка? Живут они получше, чем мы.
Падишах и ее убил да на чердак забросил.
Проходит немного времени, самую младшую, самую верную свою дочь отправляет. Пошла она, посмотрела, как живет молодая семья, и говорит:
— Что сказать тебе, мой батюшка? Лучше сам иди да посмотри.
Отправился падишах. Смотрит — и в самом деле, молодые живут лучше, чем он. Тут пришлось ему пожалеть, что безвинных дочерей погубил.
Тодур открыл ключом нутро коня, взял оттуда бутыль с живой водой, брызнул на мертвых — они в тот же миг ожили.
Собралась вся семья, сели пировать. Мать смотрит: у Тодура мизинца нет.
— Сходи, доченька, посмотри в нашем шкафу пальчик с кольцом. Принеси, может, он подойдет к его руке.
Принесла дочка палец, приставили его к руке, и он тут же на свое место прилип. Признали они своего сына.
— Как ты поступал, что делал, не ведаю, — сказал падишах своему сыну, — но сказанное исполнил, желаемое получил. Поздравляю! Дай Бог, чтобы вы долго жили, никому зла не причиняли, только счастье излучали.
По желанию падишаха свадьба длилась сорок дней, сорок ночей, отец отдал свое царство в руки Тодура. И поныне, говорят, в том царстве люди счастливо живут. И я там был. Добра там — конца и краю нет. Стаканом отборного вина угостился, отварной дрофой закусил. Оседлал черного барана да по морю домой вернулся. Эй, вы, будьте веселы!
Давно это было, очень давно. В глухой гагаузской деревушке, что стояла под горой, в маленьком глиняном домике жил старик со своей старухой. И была у них дочка, Сандикой звали. Жили они небогато, зато дружно. Старик целыми днями в поле работал. Хлеб, кукурузу, магар сеял. Старуха по хозяйству хлопотала. У них подле дома огородик был. Помидоры там росли, баклажаны, кабачки, перец да деревьев несколько: сливы, айва, абрикосы, ну и виноградных кустов десятка два — вот и вся усадьба.
Уедет старик ранехонько в поле, старуха то в огороде копается, то козу подоит, то курам зерна насыплет. У доброй хозяйки в доме всегда дело найдется.
А Сандика маленькая еще. Какая у нее работа? Знай, сидит себе, тряпочки перебирает, куклы из них делает. Настоящей-то у нее куклы не было. Дорогие они очень были, не по карману беднякам. Глядит иногда на нее старуха: жалко ей дочку, да что поделаешь?
Вот как-то раз пошла Сандика с отцом да с матерью в соседнее село на базар. А на базаре игрушек много — одна другой краше. Увидела дочка те игрушки, к старику пристала: купи да купи куклу — хоть маленькую, хоть плохонькую. Что делать старику? Денег-то, как на грех, ни лея не было.
Пошли они обратно домой. Идет Сандика, плачет горько-прегорько. И стариково сердце кровью обливается. Вот и говорит он ей:
— Не плачь, дочка. Вот придем домой, я тебе такую игрушку сделаю, какой ни у кого на свете сроду не было.
— Какую? — допытывается девочка.
— Э-э, нет. Не скажу.
Перестала Сандика плакать.
Пришли они домой. Поужинали и спать легли. Уснула дочка крепким сном, а старик встал потихоньку с постели, мастерить игрушку принялся. Взял он кусочек железа и сделал из него игрушечного медведя. Руки у старика умелые были, и так он этого медведя ладно сделал — ну, прямо настоящий получился. И лапами шевелит, и головой вертит, и даже глаза открывает и закрывает. Поставишь его на лапы — глаза откроются, положишь на спину или там на брюхо — враз закроются. И пасть тоже открываться могла. Словом, красота да и только.
Проснулась утром Сандика. Смотрит, а у ее постельки на скамеечке мишка сидит. Ой, и обрадовалась же девочка! Запрыгала от радости. С того дня ни на минутку с медвежонком не расставалась.
Вот как-то раз играла она с медведем. Играла, играла, да нечаянно и дунула ему в железный рот. Только дунула — ожил вдруг медвежонок, на ее глазах расти начал. Рос, рос и вырос в огромного медведя. Стал как те, что в лесу живут, только железный.
Зарычал медведь своим страшным, железным голосом. Бросился он к старику со старухой, съел их, а Сандику у себя прислугой оставил.
День и ночь бедная Сандика на медведя спину гнула. Одной только воды он в день десять ведер выпивал. А вода на огороде в глубоком колодце была. Тяжело было маленькой девочке ее доставать. А носить и того тяжелее. Идет, бывало, Сандика к колодцу, тропку слезами поливает. А обратно идет с улыбкой — делает веселый вид, медведя задобрить старается. Ох, и боялась же она его! Злой он бывал, когда видел, что служанка плачет.
А на высокой горе, что неподалеку была, жил могучий орел. Увидел он однажды, как Сандика плачет-заливается, и спрашивает ее:
— Девочка, а девочка! Чего это ты плачешь? Кто тебя обидел?
— Как же мне, орел, не плакать. Сирота я. Одна-одинешенька на всем белом свете. Съел медведь железный отца с матушкой, а меня прислугой оставил, — отвечает ему Сандика.
Подумал орел, подумал, а потом и говорит:
— Садись на меня, девочка, избавлю я тебя от неволи.
Села Сандика на орла. Стал орел к ясному небу подыматься. Да только увидел его медведь. Разозлился, затопал своими железными ногами. Набрал в себя воздуха да как дунет на орла. Не удержался орел, упал на землю. Подбежал к нему медведь, в клочья изорвал, по ветру развеял. А Сандику еще больше работать заставил.
Вовсе худо жилось теперь на свете девочке. С утра до ночи трудится за пятерых и слова доброго ни от кого не слышит. Вот пошла как-то она опять по воду, а навстречу ей теленочек белолобый идет. Увидел он, что Сандика плачет, и спрашивает ее:
— О чем это ты, девочка, так горько плачешь? Кто такую маленькую обидел? У кого на тебя рука поднялась?
Рассказала Сандика теленочку про свою печаль-горе.
— Да, плохо дело, — покачал головой теленочек. — Да только могу я твоему горю помочь.
— Где уж тебе, теленочек. Орел вон какой сильный был, а и его сгубил железный медведь.
— Ничего. Не беспокойся. Не всегда сила верх берет. К ней еще и ум нужен. Заготовь-ка ты лучше к вечеру воды кувшин, камешек, иголку да еще ножичек прихвати. Как стемнеет, приходи к колодцу. Я тебя там ждать буду.
