— Великий Шаман тролляриев желает передать на хранение в пещеру древних артефакт, имеющий важное значение для всего нашего мира, — продолжил вождь. — Я объяснил нашему гостю, что после перехода в мир мертвых прежнего хранителя пещеры, уже десять лет как новый хранитель священным местом не избран. Но Великий Шаман тролляриев попросил привести мою младшую дочь, тебя Тайра. Мужчина удивленно развел руками.
Девочка вздрогнула, встретившись взглядом с троллярием, который, казалось видел ее насквозь, и хитро улыбался ей.
— Отец, — виновато опустила голову девочка, — мне не хватало духа признаться тебе… Но еще год назад пещера древних пустила меня…
— И ты молчала… — укоризненно покачал головой вождь и снова обратился на чужом языке к троллярию.
После чего существо встало и подошло к поспешно поднявшейся с тюфяка девочке. Роста они оказались почти одного. Все также хитро улыбаясь, именно так истолковала Тайра гримасу гостя, Великий Шаман тролляриев протянул девочке нечто, завернутое в плотную темную материю. Гость издал несколько непонятных звуков, а в голове дочери вождя неожиданно возникли яркие образы — огромный корабль с развевающимися парусами, летящий по изумрудному полотну моря, стоящие на капитанском мостике двое молодых крепких мужчин — темные кудри одного трепал ветер, а другой был светловолосый, глаза его были голубые как небо, простирающееся над ними…
Лето 315 год от разделения Лиории. Вейст. Дом Лаэзир. Аркадий.
— Аркадий, просыпайся, негодник! Опять читал всю ночь напролет? — статная молодая женщина в коралловом шелковом платье с искусно уложенными каштановыми волосами раздвинула тяжелые портьеры, наполнив комнату нестерпимо ярким солнечным светом. Присев на краешек кровати, ласково погладила по рыжим вихрам юношу лет семнадцати.
— Мама… ты… — мальчишка открыл глаза, и улыбка озарила его веснушчатое лицо.
Женщина поцеловала сына в лоб.
— И какая книга поразила твое воображение на этот раз? — ласково спросила она.
Юноша потянулся и сел на кровати, приглаживая руками непослушные волосы, произнес вдохновенно:
— Жизнеописание известного лиорийского врачевателя Праксагория.
Женщина всплеснула руками и засмеялась:
— Какой же ты у меня умный растешь и любознательный, Аркадий, но иногда можно подумать и о девушках, тебе недавно исполнилось семнадцать. В этом возрасте мы с твоим папой признались друг другу в чувствах.
Юноша смущенно опустил глаза и, соскочив с кровати в одних просторных хлопковых штанах, подошел к висящему на стене огромному зеркалу. Придирчиво рассматривая свое покрытое конопушками лицо, спросил:
— Мам, и как у вас с папой таких красивых и темноволосых родился такой рыжий и несуразный я?
Женщина подошла к зеркалу, обняла сына за плечи, улыбнулась:
— Аркадий, ты очень красивый юноша, посмотри какие у тебя синие глаза, совсем как мои, а идеальная форма носа это у тебя от папы.
Она слегка коснулась пальцем кончика носа сына и поцеловала его в макушку.
— А огненные волосы так это же от прадедушки Гарри, помнишь его?
Юноша довольно кивнул, вспоминая улыбчивого старика-целителя, которого они навещали прошлым летом.
— И у меня тоже немного веснушек есть, смотри.
Аркадий укоризненно покачал головой, посмотрев на идеально белоснежную кожу матери.
— Но их правда только весной видно — попыталась оправдаться женщина.
Юноша засмеялся и, подхватив маму на руки, горячо поцеловал ее в щеку.
— И какой сильный вырос, весь в отца, — засмеялась женщина, — все отпусти меня, пойду дам распоряжения насчет обеда и проверю успели ли приготовить комнату для нашей гостьи.
Сын послушно отпустил ее и скрылся за дверью в ванную комнату, загремев там медными кувшинами.
— Ты же помнишь, что сегодня у нас гости, Аркадий? — уже от двери прокричала она сыну.
— Да, мам, помню, я спущусь скоро вниз, — донеслось из-за двери.
Улыбнувшись, женщина в коралловом платье, вышла из комнаты сына и спустилась по широкой дубовой лестнице в столовую.
Остаток пути мы проехали без происшествий не сворачивая с дороги. Кассий, видимо, опасался повторных нападений. Я чувствовала, как он насторожен и собран.
Чем ближе мы подъезжали к столице, тем более оживленно становилось на тракте. Чаще всего встречались телеги со спешащими по своим делам крестьянами. Но были и идущие в обе стороны тяжелогруженые купеческие обозы в сопровождении суровых наемников, грозно бряцавших оружием, почтовые кареты с серьезной охраной. Несколько раз мимо нас, взметая пыль столбом, проносился усталый княжеский курьер. Разъезд конной стражи мерной рысью проскакал нам навстречу всего однажды, и я поежилась под внимательными взглядами воинов. Кассий же, остановив отряд каким-то странным жестом, подъехал к хмурому капитану и несколько минут говорил с ним, после чего мы двинулись дальше.
Я же, переживая неудачное объяснение с бардом, чувствовала себя глупо. Хорошо еще, что он, похоже, не придал значения моим неловким признаниям и вел себя, как ни в чем, ни бывало. Как будто я и не открывала ему свое сердце. А с другой стороны, это было немного обидно. Я, как обычно, металась в противоречивых чувствах.
К вечеру третьего дня мы с Кассием наконец-то прибыли в Вейст. Я чувствовала себя уставшей и разбитой не только физически, внутреннее мое состояние тоже оставляло желать лучшего. Несмотря на мои ежедневные тренировки в Чернолесьи, долгая дорога далась мне нелегко.
Столица Эдельвии предстала передо мной в золотых лучах вечернего солнца. Огромная и пестрая, она раскинулась широко, далеко вырвавшись своими кварталами за крепостную стену. Рижен, совсем недавно показавшийся мне огромным, не шел ни в какое сравнение с этим великолепием.
Людской поток, стремящийся в Вейст, стал нескончаемым — путники, спешащие обрести ночлег, купеческие обозы, почтовые курьеры, потеснивший нас на обочину отряд вооруженных воинов, сопровождающий золоченую карету. А из города тянулись вереницы крестьянских телег, торопливо возвращающихся по окрестным деревням после торгового дня. Мы миновали городские кварталы за крепостной стеной и присоединились к желающим попасть в столицу.
Стража на южных воротах беспрепятственно пропустила нас в общей массе других путников. Небритый серьезный дядька небрежно скользнул по нам взглядом, и несколько серебрушек, протянутых ему Кассием, упали в бездонный карман.
Я вертела головой во все стороны, пытаясь увидеть как можно больше. Рижен — единственный город, виденный мною до Вейста, выглядел не так ошеломляюще, и то поразил в свое время мое воображение сельской девчонки.
Улицы в столице были шире, светлее и освещались световыми кристаллами. Даже самые скромные дома на окраине, выглядели роскошными дворцами на мой неискушенный взгляд. Разноцветные, украшенные балконами и галереями, зачастую соединенными между собой, башенками, флигелями и балюстрадами, они пестрели вывесками. И везде были цветы. Яркие и томные розы на любой вкус, нежные фиалки, грациозные лилии пестрели в распахнутых окнах. Решетки балкончиков, колонны и арки, стены домов оплетал вездесущий зеленый плющ.
Копыта наших лошадей звонко цокали по брусчатке. Я, онемев от восхищения, смотрела во все глаза. Кассий ехал рядом и понимающе улыбался, рассказывая мне то, что казалось ему наиболее интересным из истории того или иного здания или места.
По мере приближения к центру города деревьев и прочей зелени становилось все больше, и внезапно моим глазам открылась широкая набережная. Речка, делившая Вейст надвое, выглядела поменьше и поуже Чернавы, но через нее перекинулся огромный каменный мост.
— За рекой княжеский дворец и дома знати, — Касс приостановил коня, обводя рукой открывшееся нам пространство.
— Чернава в Рижене больше, чем эта столичная речушка, — я недоуменно смотрела на тонкую водную полоску, — а говорят, что Вейст стоит на большой реке! Умеют же люди все преувеличить!
— Это не та река, Леся, — улыбнулся воин, — та река, что имеют в виду — Ристор, он течет за стеной верхнего города. А эта так, Приристорка. По сравнению с ним маленький ручеек, она впадает в Ристор прямо за городом. Потом как-нибудь покажу тебе вид, который открывается с крепостной стены.
— Сегодня? — я с надеждой посмотрела на Кассия.
— Вряд ли, Леся. Сегодня уже поздно. Завтра у меня дела, а тебе нужно будет обустроиться на новом месте, познакомиться с семьей Лаэзир. Вот послезавтра, возможно, прогуляемся. Если захочешь.
— Конечно захочу! — радость и нетерпение затопили мое сердце.
Он не бросает меня одну на чужих людей прямо сейчас! Он не уедет по своим загадочным делам, едва только сдаст меня на руки той целительнице. Ничего не изменилось между нами от моего поспешного и такого необдуманного признания! Мы по-прежнему друзья. И я в столице! Я наконец-то ощутила внутри себя подъем, тот самый, который должна была почувствовать еще при отъезде из Чернолесья — наступал новый период моей жизни, несущий перемены и множество радостных открытий.
